Пьесы. Интермедии. Письма. Документы. Воспоминания современников
Шрифт:
Автоном Сигизмундович. Вот незадача. Как же мне им всего дипломатичнее отказать.
Надежда Петровна. Автоном Сигизмундович, вот мои дети.
Автоном Сигизмундович. Мне вас искренно жаль, Надежда Петровна, я в этом, ей-богу, не виноват.
Надежда Петровна. А где же жених, Автоном Сигизмундович?
Варвара Сергеевна. Мамаша, не говорите такие слова, мне совестно.
Автоном Сигизмундович. Я с вами солидарен,
Анатолий. Если вы про моего брата говорите, то он с папой поехал венчаться.
Надежда Петровна. Святители! Мы здесь о всякой ерунде разговариваем, а они нас давно в церкви дожидаются. Павел! Напудри Варваре нос. Едемте, Автоном Сигизмундович, едемте.
Автоном Сигизмундович. Видите ли, Надежда Петровна, я вам должен сказать… Как же всего дипломатичнее — сказать… свадьбы… не будет.
Павел Сергеевич. Как — не будет?
Автоном Сигизмундович. Совсем не будет.
Варвара Сергеевна. Мне кажется, маменька, меня опозорили.
Надежда Петровна. Как это, то есть, совсем? Почему не будет?
Автоном Сигизмундович. Это я вам сказать не могу.
Надежда Петровна. Господи, что же это такое делается. Опозорили нас, так и есть — опозорили. Чем же мы, господин Автоном Сигизмундович, Валериану Олимповичу не потрафили? Кажется, дочь у меня барышня кругленькая и ничем осрамиться не может. А если ему думается, что Варюшенька носом не вышла, то она и без носа для супружеской жизни очень приятная.
Автоном Сигизмундович. Причину нужно искать не в носу, Надежда Петровна, а гораздо глубже.
Варвара Сергеевна. У меня, Автоном Сигизмундович, и глубже…
Автоном Сигизмундович. Верю, верю. Но поймите, Варвара Сергеевна, дело совсем не в вас.
Надежда Петровна. А в ком же, Автоном Сигизмундович, в ком? Если во мне, Автоном Сигизмундович, то я что — мать, чепуха, гадость, Автоном Сигизмундович.
Автоном Сигизмундович. Я с вами вполне согласен, Надежда Петровна, но только…
Надежда Петровна. Я бы на месте Валериана Олимповича просто бы на меня наплюнула.
Автоном Сигизмундович. Вы совершенно правы, Надежда Петровна, но только причина совсем иная.
Надежда Петровна. Какая же причина, Автоном Сигизмундович?
Автоном Сигизмундович. Это, Надежда Петровна, тайна, и я вам ее объяснить не могу.
Надежда Петровна. Не можете! Павлушенька, ты человек отпетый, поразговаривай с ним, пожалуйста.
Павел Сергеевич. Это вы что же, молодой человек, все наше семейство в полном ансамбле за нос водили! Почему это свадьбы не будет?
Автоном Сигизмундович.
Павел Сергеевич. Не смею? А если я с третьим интернационалом на «ты» разговариваю, что тогда?
Автоном Сигизмундович. Пропал. Сейчас арестует.
Павел Сергеевич. Да вы знаете ли, что я во время октябрьской революции в подполье работал, а вы говорите — не смеете.
Автоном Сигизмундович. Кончено, расстреляет.
Павел Сергеевич. Я, может быть, председатель… домового комитета. Вождь!
Автоном Сигизмундович. Простите, товарищи, но я…
Павел Сергеевич. Силянс! Я человек партийный! (От страха садится на стул).
Те же, Степан Степанович и Фелицата Гордеевна с цветами.
Фелицата Гордеевна. Христос воскресе, Автоном Сигизмундович. Не обращайте внимания на то, что я вас целую, потому что у меня на душе, как на пасху.
Степан Степанович. Простите, что я не справляюсь о вашем здоровье, но интерес отечества прежде всего.
Те же и Ильинкин с женой.
Ильинкин. Господа, я вас умоляю, что Михаил Александрович это не утка?
Фелицата Гордеевна. Послушайте, как же можно так неприлично спрашивать.
Те же и Зотик Францевич Зархин, Ариадна Павлиновна Зархина, барышни Зархины — Тося и Сюся.
Ариадна Павлиновна. Подумайте, какие эти большевики самонадеянные, сейчас я с мужем иду по улице, а милиционер стоит на углу и делает вид, как будто бы ничего не случилось.
Те же и Наркис Смарагдович Крантик.
Наркис Смарагдович. Скажите, что, тринадцать на восемнадцать будет изящно?
Зотик Францевич. Какие тринадцать на восемнадцать?
Наркис Смарагдович. Видите, я думал запечатлеть.
Степан Степанович. Что запечатлеть?
Наркис Смарагдович. Ренессанс.