Пьесы
Шрифт:
МАКСИМ. Нет.
Пауза.
МАКСИМ. Но, кажется, я понял кое-что про себя.
Продолжая разговаривать, мальчики уходят в дом.
КОНЕЦ
Но это еще не конец приключений Максима-сыщика и его друзей!
СКОРО!!!
Они вернутся в новой детективной истории
МАКСИМ-СЫЩИК И ТАЙНА ОРАНЖЕВОГО МОЛОКА
Кто не спрятался
Анна, 27 лет.
Лена, 21 год.
Кушелев, милиционер, 22 года.
Полозовы:
Валя, сын, 22 года.
Николай, отец года.
ДЕД,
Рабочие леспромхоза.
1
Двухквартирный дом. С одной стороны — черные доски, покосившиеся окна, огород зарос травой. С другой — дом обшит красным кирпичом, окна покрашены белой краской, двор выкошен, видны аккуратные грядки и теплицы. Посреди двора — турник. У стены стоит большой черный шкаф.
Начало лета. Зелень отчаянная. Ранний вечер.
Открывается калитка. Входят Валя и Лена.
ЛЕНА. Валя, ты видел? Там…
ВАЛЯ. Лен, расслабься.
ЛЕНА. Может, ему плохо?
ВАЛЯ. Ему хорошо. Да не обращай ты внимания. Сколько себя помню, он всегда там лежал. Вон, видишь, его половина (показывает на запущенную половину дома). Никогда до дома не доходит, на полдороге засыпает.
ЛЕНА. Кошмар.
ВАЛЯ. Нормально. Каждому свое. О, смотри, шкаф на улицу выставили. Прикольно. Раньше шкафы в доме держали. Теперь, видишь, на улице. Ни фига себе! Это же мой шкаф! Он у меня в комнате стоял.
Андрей походит к шкафу, открывает дверцу и заглядывает внутрь.
ВАЛЯ. В детстве это была такая моя козырная прятка. Мы с бабкой все время в прятки играли. И я все время в шкаф прятался. Она ходила по комнатам и говорила «Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать. Кто не спрятался, я не виноват». Я еще все время прикалывался — почему «не виноват» -то? Она же женщина. Должна, по идее, говорить — «я не виновата».
ЛЕНА. Для рифмы.
ВАЛЯ. Ну, потом-то я понял. Она, главное, каждый раз меня в разных местах искала. Под кроватью, за занавесками. А я всегда в шкафу сидел. Да. Правильная у меня бабка была. Стихи мне наизусть читала. Про Бородино. «Скажи-ка, дядя, ведь недаром…». Я потом, в школе, его нашел в учебнике — совсем другое впечатление.
ЛЕНА. Как ее звали?
ВАЛЯ. (смеется) Баба Валя. Меня ведь в честь нее назвали. Дед ее любил очень. Вся его любовь на нее ушла. Теперь никого не любит.
ЛЕНА. Даже себя?
ВАЛЯ. Себя — больше всего.
Подходит к турнику.
ВАЛЯ. Слава богу, турник не тронули. Буду по утрам заниматься.
Подтягивается, делает подъем переворотом. Садится верхом.
ВАЛЯ. Смотри.
Несколько раз крутится вокруг турника.
ЛЕНА. Осторожно, упадешь.
ВАЛЯ. Да не, руки-то помнят. Вот на этом турничке я свой первый рекорд поставил. Подожди, какой же это год? Мне было девять. Или десять? Не помню. В общем, поставил мне отец турник. А у меня друган был, Димка Илюхин. Такой замызганный деревенский пацан. Летом босиком бегал, ноги все в цыпках. А мне не разрешали. Да. Я ему завидовал. Так вот, мы с ним начали спортом заниматься. Подтягивались по пять раз. Иногда по четыре. Но рекорд был — пять. Дальше ни в какую. Один раз он прибегает —
Подтягивается шесть раз. Снова делает подъем переворотом. Пошатывается, едва не падает.
ЛЕНА. Слезай.
ВАЛЯ. Нам потом какой-то чувак из старшего класса сказал, что выход силой считается за шесть подтягиваний, а подъем переворотом — за три. Откуда он это взял? Я больше нигде этого не слышал. Мы зато насобачились по три выхода силой делать зараз и все, стали первыми чемпионами в нашем районе.
В доме распахивается окно. В него выглядывает Анна.
АННА. Это что такое? Ты куда залез. Ну-ка слезай! Я сейчас!…
ВАЛЯ. Ты че орешь? Ты кто такая вообще? Полай мне, собака це-це.
АННА. Я сейчас выйду, покажу тебе, кто я такая
ВАЛЯ. (смеется) Давай, выходи. Заодно деду покажешь, как его прислуга на его любимого внука орет.
АННА. Какая я тебе прислуга?
ВАЛЯ. Ни за что не поверю, чтобы старый пень окончательно сбрендил на старости лет и решил жениться.
АННА. Понятно. Ты Валентин. Внук Леонида Николаевича.
ВАЛЯ. Типа да.
Анна вместо ответа захлопывает окно.
ЛЕНА. Зачем ты так. Прислугой обозвал. Это же она. Это же про нее твой отец говорил…
ВАЛЯ. Пусть знает свое место. Посмотрим еще, что тут за дела происходят.
Валя цепляется ногами за турник, повисает вниз головой, раскачивается, прыгает (Лена взвизгивает), переворачивается в воздухе и становится на ноги.
ЛЕНА. Валя! Заканчивай.
ВАЛЯ. Я еще даже и не начинал.
ЛЕНА. Валя!
ВАЛЯ. Вот увидишь, наверняка выяснится, что это она велела мой шкаф на улицу выставить. Коза.
ЛЕНА. Как ты можешь судить о человеке, ничего о нем не зная.
ВАЛЯ. Да ничего я не хочу про нее знать! Ты что, не видишь ни фига? Думаешь, у них любовь? Типа молодая баба втрескалась по уши в богатого старика, который уже одной ногой в могиле? Нет, я с этой историей разберусь. Как отец-то это допустил, раззява.
Из-за угла дома выходит Николай.
НИКОЛАЙ. Ты уж извини, сынок, я ничего не мог сделать. Ты же знаешь деда.
ЛЕНА. Ой, извините!
НИКОЛАЙ. Ничего, он прав.
ВАЛЯ. (Лене) Какого черта ты извиняешься? (отцу) Да, я прав. Блин, папа, что вообще за дела? Я приезжаю домой, какая-то баба на меня орет на крыльце моего дома?
НИКОЛАЙ. Тише, дед услышит.
ВАЛЯ. Да мне как-то пофиг.
НИКОЛАЙ. Обо мне подумай.
ВАЛЯ. Ты-то что-то не больно обо мне думаешь.
НИКОЛАЙ. Валя, хватит. Давай не будем. Чего там, мать пишет?
ВАЛЯ. Не пишет. Я ей звонил пару раз.
НИКОЛАЙ. Как там?
ВАЛЯ. Нормально.
НИКОЛАЙ. Ты меня собираешься познакомить?