Пьесы
Шрифт:
Хамар. Ну, тогда это его единственный порок! Но все равно, раз уж так получилось, и у тебя хватило на это средств, не жалей! За такого коня все отдай — да мало!
(Тьельде поворачивается, кладет на стул шляпу, плед и снимает перчатки.)
Сигне. Тебя заслушаться можно, когда ты расписываешь лошадей. Только ими ты и способен восхищаться.
Хамар. Не будь я кавалеристом, я желал бы быть конем!
Сигне. Покорно благодарю! А кем тогда
Вальборг (проходя мимо них). Стать на спине твоей седлом, Уздечкой или чепраком…
Хамар. О, стать в руке твоей…
(Про себя.)
«Букетом» здесь не подходит.
Тьельде (выходит на авансцену, навстречу выходящей из двери справа фру Тьельде). Ну, как дела?
Фру Тьельде. Да вот, ноги совсем не ходят.
Тьельде. У тебя всегда что-нибудь болит, дорогая! Я проголодался с дороги.
Фру Тьельде. Завтрак давно готов. Вот уже несут.
(Служанка входит с подносом и ставит его на стол.)
Тьельде. Превосходно.
Фру Тьельде. Хочешь чашку чаю?
Тьельде. Нет, спасибо.
Фру Тьельде (садится рядом с ним, наливает ему вина). Как дела у Меллеров?
Тьельде. Я же сказал, плохо.
Фру Тьельде. Я не слышала.
Вальборг. Я сегодня получила письмо от Нанны Она описывает, как все произошло. К ним нагрянули судебные исполнители, а семья даже ни о чем не подозревала.
Тьельде. Да, там, видно, было немало душераздирающих сцен.
Фру Тьельде. Это он сам тебе сказал?
Тьельде (продолжая есть). Я с ним не разговаривал.
Фру Тьельде. Милый, но ведь вы старые друзья!
Тьельде. Ба! Друзья! Мало ли что! Он теперь полуидиот. К тому же я сыт по горло жалобами его семьи… А я ехал туда вовсе не за тем, чтобы их выслушивать.
Сигне. Воображаю, как это грустно.
Тьельде (продолжая есть). Нестерпимо.
Фру Тьельде. На что ж они теперь живут?
Тьельде. На то, что дает конкурс. Больше у них ничего нет.
Сигне. А все их имущество?
Тьельде. Пошло с молотка.
Сигне. Все роскошные вещи… мебель, экипажи… неужели?..
Тьельде. Все, все пошло с молотка.
Хамар (подходит к ним). А часы Меллера? Великолепные часы, я не видывал лучших — разве что у тебя. Куда они делись?
Тьельде. Часы на самом деле отличные. Они тоже пошли с молотка. Налей мне вина; душно, я хочу пить.
Сигне. Бедные Меллеры!
Фру Тьельде. Где же они теперь живут?
Тьельде. У одного из бывших шкиперов Меллера. Снимают две комнатушки с кухней.
Сигне. Две комнатушки с кухней!
(Молчание.)
Фру Тьельде. Что же они теперь будут делать?
Тьельде. Кое-кто из друзей начал сбор пожертвований в пользу фру Меллер, чтобы она могла открыть ресторан при клубе.
Фру Тьельде. Бедняжка, она не оберется хлопот по кухне!
Сигне. Неужели Меллеры не просили передать нам привет?
Тьельде. Наверное, просили. Я не обратил внимания.
Хамар (выходивший на веранду, теперь вернулся). Ну, а сам Меллер… Что он говорит? Что делает?
Тьельде. Сколько раз повторять: не знаю.
Вальборг (в продолжение этого разговора ходит взад и вперед, время от времени останавливаясь). Хватит и того, что успел наговорить и наделать,
Тьельде (все время продолжавший пить и есть, становится более внимательным). Что ты хочешь сказать, Вальборг?
Вальборг. Будь я его дочерью, я никогда в жизни не простила бы ему.
Фру Тьельде. Милая Вальборг, не говори так!
Вальборг. Почему? Человек, который навлек на свою семью такой позор и несчастье, не заслуживает снисхождения.
Фру Тьельде. Каждый из нас нуждается в снисхождении.
Вальборг. Ну да, конечно, в определенном смысле. Но я говорю о другом. Я никогда не смогла бы любить и уважать такого отца, никогда не простила бы ему, что он так жестоко меня обманул.
Тьельде (отодвигает прибор, встает). Обманул тебя?
Фру Тьельде. Ты уже сыт? Поешь еще.
Тьельде. Спасибо, хватит.
Фру Тьельде. Еще стаканчик вина?
Тьельде. Я же сказал, больше не хочу. Обманул тебя. Но в чем?
Вальборг. Да разве это не худший из обманов, если по его милости я занимаю в обществе положение, на которое не имею права, вращаюсь в кругу, где не должна находиться? Ведь на самом деле все, что у меня есть, вовсе не мое, и вся моя жизнь построена на лжи. Мои привычки, мои туалеты — все это мыльный пузырь! А если у меня вдобавок такой характер, что мне приятно сознавать себя дочерью богатого человека, и я охотно пользуюсь своим положением, пользуюсь без оглядки, без удержу, и вдруг в один прекрасный день узнаю, что мое богатство краденое и то, что мне дал отец, то, в чем он меня убедил, — ложь… Разве удивительно, что мое презрение и гнев тоже будут безудержны?