Пьесы
Шрифт:
Г о л о с а. За это и потерпеть не грех.
— Даем, что можем.
— Дары праведные.
— Гурьевна шесть лет из избы не выходила. Вышла — стало быть, есть причина.
Г у р ь е в н а. У вас сыновья на войне. И мой Тима там же.
К куче добра, сваленного на пороге, подходит А н н а.
А н н а (потерев колечко, сняла не сразу). Возьми. Без надобности теперь. (Отошла к топорам.)
Один
Б у р м и н (бодрясь). Все, что ли? Теперь второй вопрос на повестке. (Достает пол-литра.)
С е м е н С а в в и ч. Давай не будем, Федот. Без вина горько.
Б у р м и н. У всякой скорби свои пределы. Надо и нам хоть на час распрямиться.
Из дома между тем гармонь вынесли.
К а т е р и н а. Жги, Прокопий, наяривай! Ты теперь первый парень.
Пронька усаживается на табурет, играет. Женщины, словно петь разучились, недружно подпевают.
Б у р м и н (отводя старика в сторону). Про Ждана приврал, или впрямь Ворошилов им занимался?
С е м е н С а в в и ч. Мог заняться. Вполне мог. Такое мое мнение.
Входят Е в с е й, Латышев.
Е в с е й (Анне). Тобой, слышь, интересуется.
А н н а. Приберег весточку-то? Долго берег…
С е м е н С а в в и ч (оттесняя Латышева). Ты не так поняла, Аннушка! Он поклон привез от ребят.
А н н а. Не молчи, Андрей! Не молчи!
С е м е н С а в в и ч. Опиши ей в подробностях… тот бой, подле речки.
Б у р м и н. Рапортуй, Андрюха. Мы тоже интересуемся знать.
Л а т ы ш е в. Значит, так… значит, таким манером… Мы перед тем танка лишились. Поначалу как-то непривычно было. Потом освоились. Особенно Кирилл. Сигнал в атаку — он первым через бруствер. Федор, наоборот, не торопится. Зато так чисто косит, что после него и делать нечего…
Б у р м и н. Сибиряк, он такой! Он вроде медведя-шатуна, которого посреди сна разбудили.
С е м е н С а в в и ч. Эдак, эдак! Мужики наши в гневе непобедимо страшные. Их лучше и не гневить.
Е в с е й. А мне на ум нехорошие мысли падали. Все живы, значит? Чего же лучше-то?
К а т е р и н а. Пляшите! В кои-то веки собрались.
Б у р м и н. Тебе лишь бы юбками потрясти.
Л а т ы ш е в. Был еще и такой случай. Мы как раз переправу брали.
С т е ш а (налила водку). Отведай, Андрей Егорыч! Под винцо-то легче беседовать. И вы присаживайтесь поближе.
Рассаживаются. Сорвавшись с Пронькиного
С е м е н С а в в и ч. А про гармониста забыли! Эх вы, трясогузки!
С т е ш а. Ничуть не забыли. Садись сюда, миленький. Да смотри тетку Катерину не отбей у председателя.
Негромко, невесело смеются.
Л а т ы ш е в. Ну, стало быть, реку эту форсировали…
С е м е н С а в в и ч. Какую реку?
Л а т ы ш е в. Что?
С е м е н С а в в и ч. Какую реку, спрашиваю? Названье запамятовал.
Л а т ы ш е в. Без названия речонка. В самый разлив дело было…
А н н а. Не насилуй себя, Андрюша… сердце матери не обманешь.
Л а т ы ш е в. Сил моих нет больше! Слов нет! (Вынув газету.) Тут все… все сказано.
С т е ш а (вырывает у него газету). «Последний бой… бой братьев Калинкин… н-ных…» Ма-ама! Что ж это, мама?! Замужем не была — овдове-ела…
Анна, прижав ее к груди, утешает, одолевая свое горе.
Л а т ы ш е в. Я в госпитале был, когда их… когда они… Сам из газеты узнал… На танке в тыл прорвались к немцам… нашумели, ушли бы — горючее кончилось.
С т е ш а. За что? За что, мама-а-а-а?!
К а т е р и н а. Сеструха, дорогая моя.
Г у р ь е в н а. Будто скала на голову рухнула.
Е в с е й. Пойдем, старуха. Тут сейчас такое начнется!.. Пойдем, Тима велел мириться. (Уводит Гурьевну.)
В доме опять вскрикнул ребенок.
С т е ш а. Молчи! Лучше бы ты помер, безотцовщина!
А н н а. Не смей! Ему жить… ему род продолжать! (Уходит в дом.)
С е м е н С а в в и ч. Иисусе, ты-то куда смотришь? Эй! (Грозит небу.)
Бело на улице.
С е м е н С а в в и ч в избе Калинкиных качает зыбку с младенцем.
Входит Е в с е й. Старик напрягся, словно ждет очередной черной вести.
Е в с е й. Качай, качай!
Старик недвижен, ждет.
Боишься меня?
С е м е н С а в в и ч. Тебя все боятся.
Е в с е й. Кащей он и есть Кащей. Только что не бессмертный. (С горечью.) А про то забывают, что я и себе могу худую весть принести. (Кричит.) Про это пошто забывают?
С е м е н С а в в и ч. Не шуми. Младенца разбудишь.
Е в с е й. Младенец — он что, он несмышленый. Все страхи его впереди. А наши — вот они!