Петербург таинственный. История. Легенды. Предания
Шрифт:
Мои многолетние поиски «Инкеримаанской заповеди» пока не дали результатов. Но появилось предчувствие, что кому-то повезло больше, и древние предсказания о Великом городе в устье Невы все же станут в ближайшее время достоянием многих.
В начале XX века писатель и мыслитель Рабиндранат Тагор в книге «Дом и мир» писал: «Провидение ограничивается тем, что вылепляет нашу жизнь только вчерне, его цель в том, чтобы мы сами занимались отделкой».
Немало есть на земле городов старше Санкт-Петербурга, но по числу пророчеств и предсказаний — нет ему равных.
Наверное, получился бы не один книжный том, если б удалось собрать все пророчества и предсказания Санкт-Петербургу. Сбывшиеся и несбывшиеся, добрые и недобрые, прошедшие и грядущие — они являются своеобразным ключом к пониманию души прошлого и будущего Великого города на Неве.
На него накликали беду и восхваляли, пытались разрушить и спасали, предрекали гибель и поклонялись, проклинали и молились за него.
И добрые и недобрые пророчества подтверждают: Санкт-Петербург можно любить или ненавидеть, но невозможно быть к нему равнодушным.
И озаренье и расчет
Как явь, вплелись в твои туманы
Виденья двухсотлетних снов,
О, самый призрачный и странный
Из всех российских городов!
Недаром Пушкин и Растрелли,
Сверкнувши молнией в веках,
Так титанически воспели
Тебя — в граните — и в стихах!
И — майской ночью в белом дыме,
И — в завываньи зимних пург —
Ты — всех прекрасней, — несравнимый
Блистательный Санкт-Петербург!
«Быть граду Петра!»
«Равную и нискую земли плоскость подостлала натура, как бы нарочно, для помещения гор рукотворных, для доказания исполинского могущества России, ибо хотя нет здесь натуральных возвышений, но здания огромные вместо их восходят…»
Так писал великий русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов о местности, на которой возник Санкт-Петербург.
Землю между Финским заливом и Ладогой, к югу от Невы, что издревле называли Ижорской, финны величали Инкеримаа — что означает «прекрасная земля». Шведы переименовали ее в Ингерманландию.
После многих лет войны между Россией и Швецией, в феврале 1617 года, в деревне Столбово на реке Сясь, неподалеку от Тихвина, был подписан мирный договор.
Согласно Столбовому мирному договору, Швеция возвращала России ранее захваченные Новгород, Гдов, Ладогу, Старую Руссу, Порхов. Шведам же отторгались Карелия, Ижорская земля, Копорье, Ивангород, Орешек, Ямгород — то есть все побережье Финского залива.
Тем самым Россия теряла выход к Балтийскому морю. Эта потеря стала серьезной помехой в экономическом и культурном развитии Московского государства.
Сразу после подписания Столбового договора в своей речи перед сподвижниками шведский король Густав II Адольф отмечал: «…много областей плодородных и рек, богатых рыбою, важных для торговли, присоединено по этому миру к Швеции.
Нарова и Нева могут служить, для собственной ее торговли, воротами, которые легко во всякое время запереть для Русских. Последние совершенно отрезаны от Балтийского моря, так что они на волны его не могут спустить даже и лодки. Сверх того граница сделалась безопаснее. Ингерманландию защищают Пейпус и Нарова; Финляндия — сени Швеции — ограждается Невой и широким озером Ладожским, — рвом, через который Русским не легко будет перескочить».
Жизненно важная для России задача — выход в Балтийское море — была решена лишь спустя много лет, в результате Северной войны 1700–1721 годов.
В этой войне первой крупной победой русской армии стало взятие в октябре 1702 года Нотебурга. Бывшая русская крепость Орешек, переименованная шведами в Нотебург и названная Петром I Шлиссельбург — «ключ-город», давала возможность безопасного прохода в Неву со стороны Ладожского озера.
Спустя семь месяцев войском Петра I была взята крепость Ниеншанц, расположенная при впадении реки Охты в Неву. Так Россия снова обрела выход в Балтийское море.
Но любая победа, любое завоевание требует закрепления. Для защиты освобожденных русских земель на балтийском побережье необходимо было создавать долговременные военные укрепления — крепости, хорошо связанные путями с другими районами России.
Каждый волен верить или не верить легендам. Но стоит ли их оспаривать? Видел ли Петр I в центре Соловецкого лабиринта «нездешний град» и стало ли знамение одним из поводов для строительства города в устье Невы? Вряд ли это удастся когда-нибудь опровергнуть или подтвердить.
Но бесспорно и подтверждено документально то, что в апреле 1703 года Петр Алексеевич лично промерял глубины дельты Невы. Такие измерения необходимы были для определения места основания крепости.
Выбор царя пал на небольшой остров у правого берега Невы. Назывался тот остров Заячьим. С него хорошо просматривались и берега, и речные просторы. А ерик, отделявший Заячий от большого Березового острова, мог стать препятствием для нападающих.
Думал ли в те дни Петр I о постройке здесь не просто крепости, а большого города? Есть разные мнения.
Согласно преданию, в одну из светлых майских ночей 1703 года в лагерь русской армии явился дед — то ли ижорец, то ли карел. Он толковал о чем-то с царскими денщиками, а потом указал им рукой в сторону Финского залива и несколько раз повторил: «Быть граду Петра!..»
Из записи петровских времен
В Санкт-Петербурге, в Эрмитаже, хранится старинная рукопись, свидетельствующая еще об одном знамении, связанным с основанием Северной столицы. Озаглавлена она так: «О зачатии и здании царствующего града С.-Петербурга в лето от перваго дня Адама 7211 и Рождества Иисуса Христа 1703».