Петербургская баллада
Шрифт:
Она отрицательно покачала головой.
— Ясно, — вздохнул Руслан, — тогда рассказывай, что ты там должна передать мне «на словах».
— Надо съездить на «гастроли», — сказала она. — Есть несколько интересных тем, но возникла нехватка надежных людей. У Севера последнее время дела идут неважно… Вернее, дела-то как раз идут, но именно поэтому потихоньку-помаленьку большинство его доверенных людей плавно переселились в «Кресты». Он недоверчив к новичкам — ты это знаешь. Пользуешься проверенными, испытанными связями, но ведь такие люди — редкость.
— У такого человека, как Север, плохих «тем» быть не может, а следовательно, и «табош» от дел солидный, вот только… Откуда он взял эту гадость о Федьке? Режь меня на части, но нутром чую, что это лажа!
— В Питере Север даст тебе кое-какие кассеты с записью разговоров Назарова с ментами.
— Исключено. Все, что происходит в здешнем УВД, я знаю и контролирую. Если бы к Федьке начали подкрадываться легавые, то я был бы первым, кто про это узнал.
— Север знает и это, — согласилась она, — да вот, к несчастью, и ментам такую весть сорока на хвосте принесла. Его не местные менты прессовали. И твое счастье, что дядя приглядывал за тобой прямо-таки с родственной заботой.
— Хороша забота, — хмыкнул Руслан, — за десять лет пару раз виделись да несколько раз по телефону общались. Луза был для меня здесь и папой, и мамой и дядей.
— Любить и заботиться можно по-разному, Руслан, — сказала она, — ты же знаешь, как относится к родственным связям воровской закон. А Север — идейный, «твердый» вор.
— Сколько ты с ним работаешь?
— Два года.
— Чем занимаешься?
— Это можно назвать «сферой развлечений». Сауны, гостиницы, ну и все такое…
— Понятно… Уж на кого-кого, а на тебя бы с роду не подумал. Как вы с ним познакомились?
— Руслан, давай об этом не сейчас, хорошо? — попросила она. — Не время и не место.
— Ладно, вернемся к делам, — пожал плечами он. — Что требуется от меня?
— Север хочет, чтобы ты со своими ребятами взялся за дело. По выполнении пятнадцать процентов тебе, тридцать пять — твоей бригаде. Сам понимаешь, что предложение выгодное.
— Сколько потребуется людей?
— Человек пять-шесть. Только надежных. По-настоящему надежных.
— Этим ты намекаешь, что мы тут изрядно «накосорезили», не выявив вовремя стукача? Обижайся не обижайся, но я до сих пор в это не верю.
— Поверишь, — вздохнула она, — это факты, и тому есть доказательства. Он переживал за мать, боялся, что она не перенесет, случись что с ним. На этом его мусора и сломали.
— Теперь уж точно не перенесет, — покачал головой Руслан.
— Он сам выбрал свою дорогу. Что лучше: он один или вы все?
— И все-таки зачем же так? Ведь можно было…
— Нельзя, — отрезала она, — на кону крупные
— Я-то знаю, а вот с чего ты в него так свято уверовала?
— С волками жить…
— Сумасшествие какое-то. Ты, и вдруг…
— Руслан, я же просила, — укорила она.
— Хорошо, хорошо… Когда нам в Питер?
— В городе надо быть через три дня. Кроме одежды, ничего брать не надо — Север обеспечит всем необходимым.
— На сколько планируется гастроль?
— Ориентировочно две-три недели. Как справитесь.
— Чем заниматься конкретно? Кражи? Налет? Я должен знать, как подбирать людей.
— Подбирай надежных. Остальное расскажет Север. Знаю лишь, что «мокрого» не предвидится. Для этого у него есть свои специалисты.
— Да, я уже заметил.
— Не убивала я его, Руслан, — она посмотрела в его глаза, — правда, не убивала. Человек со мной был, от Севера. Он после дела сразу отвалил, а я должна была с тобой переговорить.
— Тело-то куда дели?
— Не знаю.
— Сволочи вы все-таки!
— Не оскорбляй меня, Руслан, — попросила она, — от тебя я не хотела бы слышать подобное.
— У меня друга убили, — сказал он тихо, — а еще нескольких друзей сейчас допрашивают менты. А я с тобой здесь коньяк распиваю…
— Прости. Так уж вышло… У тебя ведь сегодня день рождения? Я знаю, что это жестоко…
— Почему-то получается, что все, что связано в моей жизни с тобой, жестоко, — вздохнул он и через силу улыбнулся. — Правда, если посмотреть на это непредвзято, то все пошло мне на пользу. Все, что я имею, чему научился, и даже то, кем я стал, все это я получил благодаря тебе.
Она отвела взгляд и попросила налить коньяку. Некоторое время они сидели молча, стараясь не встречаться взглядами.
— Не так я представлял нашу встречу, — признался Руслан после долгой паузы, — как ни банально звучит, но не так…
— Ты исчез ведь тогда. Исчез на много-много лет. Не писал, не звонил… Слишком взрослое решение для пятнадцатилетнего парня.
— В детстве все кажется преувеличенно значимым, — кивнул он, — словно рассматриваешь мир через лупу. С годами это проходит. Мельчает. Все мельчает…
— Может, просто мы сами мельчаем?
— Тогда бы все вокруг увеличивалось, — неожиданно зло сказал он, — нет, именно все вокруг — суета сует… Уж я-то знаю…
…И время снова сомкнулось, смяв, стиснув прошедшие годы так, что сквозь них, как сквозь стекло, стало вновь видно былое…
— В юности все кажется преувеличенно значимым, — сказал ему тогда Луза, — поверь старику: болезнь юности — гигантомания. С возрастом это проходит. Сначала все уменьшается до нормальных размеров, и это проявление зрелости — видеть все таким, какое оно на самом деле, а затем все уменьшается, высыхает, съеживается — и это уже пора мудрости. «Суета сует», «и это тоже пройдет», «ничто не ново под луной»… Скука, одним словом.