Петербургские дома как свидетели судеб
Шрифт:
Сцена эта потрясла меня довольно сильно. Она доказывает мне, что только за границей и в деревне я обеспечен от приставаний известной особы. Что касается развода, то об этом и думать нечего. По-видимому, ничто в мире не может искоренить из нее заблуждения, что я влюблен в нее и что рано или поздно я должен с ней сойтись…
Модест выражается про нее, что она не человек, а что-то совсем особенное. И в самом деле, никакие общечеловеческие соображения не прилагаются к этому жалкому и в то же время невообразимо отталкивающему субъекту…
Я ужасно радуюсь тому, что погода благоприятствует Вашему пребыванию в Петербурге… Я буду дома в понедельник и вторник утром от одиннадцати до двенадцати» [7] .
«31 марта 1879 г.
Вчера
7
Чайковский П.И., Мекк Н.Ф., фон. Переписка. Т. 1.
…Неприятно только теперь, когда я чувствую ее в двух шагах от себя. В Каменке я буду вполне обеспечен от ее нападений… Кроме того, она получит обещанное ей письмо, в котором я еще раз и окончательно разрушу все ее надежды» [8] .
Этот дом, где Петр Чайковский прожил меньше года и то редкими наездами из Москвы и Европы, стал свидетелем последней попытки Антонины наладить хотя бы внешнюю сторону их несчастливого брака. Квартиру здесь, по соседству со своей (№ 30), Петру нашел брат Анатолий, бывший свидетелем на состоявшейся два года назад злополучной свадьбе, а теперь становившийся свидетелем разрыва.
8
Чайковский П.И., Мекк Н.Ф., фон. Переписка. Т. 1.
Спонтанно женившись на своей ученице, отчасти чтобы порадовать отца, отчасти чтобы связью с женщиной «зажать рты всякой презренной твари», судачившей об ориентации композитора, через пару недель после церемонии Чайковский сбежал в Европу от новоиспеченной жены, в которой помимо «нездоровой» привязанности к мужу обнаружилось еще и психическое расстройство.
Сумасшедшая истеричка, по мнению одних, и несчастная жертва обстоятельств, по мнению других, Антонина прожила всю жизнь в браке с Чайковским, почти не видясь с ним после разрыва в этом доме. Родив трех незаконных детей от другого мужчины, больная и стесненная в средствах Чайковская отказалась от них, в том числе чтобы не порочить фамилию мужа, а после его смерти провела остаток дней в доме для душевнобольных на Удельной.
Литература
Архитекторы-строители Санкт-Петербурга… СПб., 1996.
Кириков [и др.]. Невский проспект, 2013.
Познанский А.Н. Чайковский. М., 2010.
Соколов В.С. Письма П.И. Чайковского без купюр: Неизвестные страницы эпистолярии // Петр Ильич Чайковский. Забытое и новое: альманах / сост. П.Е. Вайдман и Г.И. Белонович. Вып. 1. М., 1995.
Соколов В.С. Антонина Чайковская: история забытой жизни. М., 1994.
Чайковский П.И. Письма к родным (1850–1879). Т. 1. М., 1940.
Чайковский П.И., Мекк Н.Ф., фон. Переписка: в 4 т. Т. 1. Челябинск., 2007.
Дом товарищества для устройства постоянных квартир
(1911 г., архитектор А.И. Зазерский; Большая Посадская ул., 1)
«…Смуглая, живая, очень энергичная, но ничего в ней нет колючего, столь обычного у смуглых, живых и энергичных женщин. И не умничает, как все они… Кошеверова пленительно гостеприимна, что тоже редкий талант…
Она была замужем за Акимовым. У него на углу Большой и Малой Посадской мы и познакомились. Подниматься надо было до неправдоподобности высоко, казалось, что ты ошибся и карабкаешься уже к чердаку по лестнице, бывшей черной, узкой и крутой. Послала судьба Акимовым квартиру большую, но нескладную. Попадал ты в кухню, просторы которой, ненужные и сумеречные, не могли быть освоены. Оттуда попадал ты в коридор, с дверями в другие комнаты, а из коридора – подумать только – в ванную. А из ванной в комнату самого Акимова, такую же большую, как кухня, выходящую окнами, расположенными полукругом, на ту широкую, расширяющуюся раструбом часть Малой Посадской, что выходит на Кировский проспект. Подобная квартира с ванной, разрезающей ее пополам, могла образоваться только в силу многих исторических потрясений и множества делений, вызванных необходимостью. Где живет хозяйка квартиры и кто она, узнал я не сразу…
Большая Посадская улица, 1
У Акимова бывал я… семь лет. И только через два года он познакомил меня с черной, смуглой, несколько нескладной, шагающей по-мужски Надеждой Николаевной, ассистенткой Козинцева. Говорила она баском, курила и при первом знакомстве не произвела на меня никакого впечатления. В дальнейшем же мне показалось, что она хороший парень. Именно так. Надежный, славный парень при всей своей коренастой, дамской и вместе длинноногой фигуре. Вскоре с Акимовым они разошлись. Вышла она за Москвина, и родился у нее Коля. И он успел вырасти и превратиться в очень хорошенького восьмилетнего мальчика, когда завязалось у меня с Надеждой Николаевной настоящее знакомство, непосредственно с ней – она ставила мою „Золушку“, а не Акимов» [9] .
9
Шварц Е.Л. Позвонки минувших дней.
Именно в этот нескладный, изрезанный коммунальными переделками дом в 1930-х приносил свои пьесы 34-летний писатель Евгений Шварц молодому 29-летнему театральному режиссеру Николаю Акимову.
Свою жену Надежду, работавшую ассистенткой режиссера на находящемся через дорогу «Ленфильме», Акимов представлять коллегам не торопился. Жизни обитателей ломаных коридоров этого дома в то время были не менее запутанными, чем их квартирный лабиринт. Николай начинал руководить Театром комедии (который ныне носит его имя), влюбился в 24-летнюю актрису Елену Юнгер, родившую ему дочь. Это событие совпало со съемками фильма «Юность Максима», по окончании которых работавшая над ним 32-летняя Надежда вышла замуж за коллегу-оператора и в том же году родила сына.
Семейный разлад молодых постановщиков не означал, однако, разлада профессионального. После войны Шварц снова принесет свою очередную пьесу бывшим супругам – Кошеверова станет режиссером, Акимов – художником по костюмам, а в актерский состав наряду с Раневской и Жеймо попадет и Елена Юнгер. Фильм «Золушка» станет легендарным и, колоризированный, будет идти в кинотеатрах и в XXI веке.
Сейчас же на огромный дом, где в этих окнах углового полукруга все еще работают над пьесами Шварц и Акимов, надвигается война. Деятели искусства будут эвакуированы и покинут свои нескладные квартиры – старожилом в доме останется живший здесь 20 лет со времени постройки и вернувшийся к войне 63-летний Алексей Зазерский, его архитектор, когда-то видевший теперешние лабиринты коридоров удобными и идеально продуманными, какими он проектировал их 30 лет назад.