Петербургские истории
Шрифт:
Я подумала и кивнула: толку с чтения?.. Бедные мужики, такой облом!
— Так вот, — Мирон убедился, что мы внимательно слушаем, и расслабился, — так еще и доступ к ним равный для всех нас четверых. Ну, то есть, дядья, отец и я. Ну, это еще ничего… А потом дядя…
— Погоди! — Тут я, признаться, слегка запуталась, — у твоих дядьев, надеюсь, имена имеются? А то я как-то путаться начала.
— Точно, — Нинка покивала, — я тоже. Ты бы сразу имена сказал, меньше путаницы. А то — дядя, дядя…
— Ой, — Мирон смутился, — конечно! Старшего Ильей зовут, он мент. Среднего — Захаром.
— Психолог который, — уточнила Нина.
Мирон кивнул.
— А деда твоего как звали? — я пыталась вспомнить, что же я от бабушки такое слышала.
— Иван Иванович Федосеев. А что?
— Да вот что-то я такое слышала… давно… Я еще думаю, почему мне твоя фамилия показалась знакомой? Думала, тут, в колледже примелькалась, но… нет, не тут.
— А что? — парня аж подкинуло.
— Бабушка у меня — профессор. Вот ее коллеги к нам в гости часто забегают. Может, в их разговорах?.. Федосеев — не Иванов, фамилия нечастая.
Я задумалась. Мои визави замерли, уставившись на меня. Тут Нина встала и тихонько приложила палец к губам. Я вздрогнула. Она показала пальцем на дверь и сделала жест «подслушивают». Мирон нахмурился, а подруга подкралась к двери и рывком ее распахнула. Пусто. Она вышла на лестницу, посмотрела, послушала. А потом рванула вперед. Внизу кто-то айкнул и упал. Нинка яростно рявкнула. Раздался шум потасовки. Мы с Мироном вышли на лестницу. Внизу Нинка кому-то отвешивала тяжелых люлей.
— Идем, посмотрим, — Федосеев начал спускаться. Я — за ним.
Так я и знала: Вульф не смогла побороть любопытство и решила подслушать.
— Ох, допрыгаешься, Ворона, — я вовремя вспомнила бабушкины интонации, — от любопытства кошка умерла, помнишь пословицу?
Галка вывернулась из Нинкиного захвата и со всех ног умчалась прочь.
— Интересно, много она услышала? — Федосеев задумчиво потер подбородок.
— Пару минут, не больше, — Нинка поправляла костюм и отдувалась, — мне с моего места было хорошо видно свет под дверью. Он померк только в последние пару минут. А иначе там не услышать, если вплотную не подойти.
— Откуда знаешь? Сама подслушивала?
— Не тут, а в столовой как-то раз случайно услышала. В очереди старшекурсники секретничали. На меня не обратили внимания, а зря. Один хотел подслушать кого-то, но подойти не получилось, вот и пожаловался приятелю. Оказывается, тут двери какие-то особо толстые. Вроде как, даже старинные.
Мы разом обернулись и уставились на кладовку. Действительно, вроде неказистые, а довольно тяжелые. Монументальные, можно сказать.
— Наверно, поэтому это место и стало популярным, чтобы посекретничать.
— Скорее всего.
Мы вернулись обратно.
— Интересно, — Мирон снова занял стул, — подошли в аудитории к вам двое, а подслушала здесь одна.
— Зимина, конечно, любопытна как Вульф, но, во-первых, трусовата.
— Она же спортсменка.
— Одно другому не мешает. Она же не боксом занимается, а стрельбой. А во-вторых, — подруга подняла палец, — я ей совсем недавно уже выдала на орехи. Так что, думаю, она еще помнит и повторять не хочет. А вот Гальку я уже да-авно не дубасила. Вот и подзабыла, убогая.
— Они подружки, — добавила я, — наверно, договорились, что одна подслушивает, а Зимина ее внизу ждет, с новостями. Галька — баба рисковая, мечтает детективное агентство открыть. Троечница, ей нормальная работа по профессии не светит, если только родня не поможет с блатом.
— А что, родни много?
— Так на фамилию посмотри, — намекающе фыркнула Нина.
Мирон подумал и кивнул.
— Мы отвлеклись, — я посмотрела на часы, — так что там за подвох с завещанием?
— Бумаги зашифрованы.
— То есть?
— Ну, не нормальные записи буквами, а все странными значками. Вроде как дед свой собственный алфавит придумал и им писал. И, по завещанию, их нельзя ксерить и выносить. Только от руки прямо в комнате банковской переписать, сколько успеешь, и все.
— Вот как… — протянула Нинка. Глаза ее блестели: больше готовки моя подруга любит только загадки и тайны, а еще разные фантастические истории.
— Но дядя Захар шифр знал, ему дед еще при жизни ключ выдал. Так после оглашения завещания ему пришлось и с нами поделиться. Я думаю, скрипя зубами: дядя до дедовой смерти про шифр молчал как рыба, наверняка на архив еще тогда нацелился.
— Так что в архиве-то?
Я кивнула, соглашаясь: время летит, домой хочется, вечер.
— Дед, оказывается, не просто разведчиком был. А участвовал в проектах по использованию экстрасенсов всяких теми самыми органами. Вот так.
И замер, оценивая нашу реакцию. Я подумала и решила:
— Интересные вещи ты рассказываешь. Благодарю за доверие. Вот только, тут торопиться нельзя. Я должна с бабушкой в любом случае посоветоваться. Не бойся, кроме нее никому словечка не скажу.
— Я не против, советуйся, — он торопливо кивнул, — я ж не говорю — прямо сейчас. Дядя даже на нескольких страницах архива свой бизнес из обычного мозгоправа на новый уровень поднял.
— Я тоже никому не скажу, — Нина торжественно протянула ему руку.
Я повторила жест, и мы все обменялись церемонными рукопожатиями.
— Ладно, расходимся, что ли? — Федосеев посмотрел на часы и ойкнул, — потом еще соберемся.
— Только записки больше не шли, — предложила Нина и достала из сумки одну из своих любимых закладок, — вот тебе закладка. Она уникальная, у меня кузина их на заказ делает. Если надо встретиться, заложи ей учебник на лекции, тогда мы после занятий тут тебя ждать будем.