Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века
Шрифт:
По данным английских, американских и других лепрологов, на земном шаре к началу XX века было до 15 млн больных. Существовали очаги этой странной болезни и в России. В конце XIX – начале XX века в России проказу зарегистрировали в 59 губерниях. Одно время болезнь угрожала Петербургу. Примерно в те годы и появилась, по всей видимости, Ямбургская колония прокаженных «Крутые ручьи».
В 1899-1900 годах в Ямбургской колонии по проекту архитектора Петра Павловича Трифанова построили деревянную церковь во имя святого великомученика Пантелеймона. Последний издавна почитался церковью как небесный целитель, покровитель и врачеватель больных.
Архитектор Трифанов
Сохранились свидетельства, что Ямбургская колония прокаженных не отличалась жестким режимом изоляции больных. По данным дореволюционных земских изданий, церковь колонии свободно посещалась окрестным населением, а священник колонии, сам больной проказой, исправлял даже церковные требы по ближайшим деревням.
Выяснилось также, что население окрестных деревень (на полторы – девять верст вокруг) продавало непосредственно прокаженным продукты, а сами прокаженные появлялись в деревнях, где нередко состояли членами потребительских лавок. Эти факты вызывали недовольство земских деятелей, которые писали жалобы вышестоящим властям, что, мол, обитатели колонии повадились бродить по окрестным деревням, а это несет опасность для местных жителей.
Ямбургская колония «Крутые Ручьи» продолжала действовать и в советское время, однако церковь в колонии в 1920-х годах стала бедствовать – времена стояли уже другие. Об этом известно из письма приходского совета церкви святого Пантелеймона в «Крутых Ручьях» (Ямбургского уезда теперь уже Ленинградской губернии), полученного 28 июля 1924 года советом Владимирской общины – Владимирского собора в Ленинграде.
Вот что в нем говорилось: «Ввиду отсутствия у нас средств содержать постоянного священника мы лишены великого утешения в горькой беспросветной своей жизни – христианского богослужения, с ним напутствования и нравственного пастырского подкрепления, слезно ныне обращаемся к вам, избранникам прихода, с покорнейшею просьбой: осушите слезы прокаженных, придите к нам на помощь, дайте возможность священнику неопустительно по воскресеньям и праздничным дням своим посещением утешать нас богослужением в нашем храме и церковного беседою. Пусть прихожане Вашего храма увидят регулярно обносимое блюдо "на религиозные нужды верующих прокаженных" и на сей алтарь милосердия положат свою посильную лепту». Проще говоря, речь шла о том, чтобы совет Владимирской общины устроил сбор пожертвований в пользу церкви Пантелеймона в колонии прокаженных.
«Двадцатка» Владимирской церкви не могла не откликнуться на призыв и обратилась в церковный стол Центрального городского района с ходатайством о разрешении сбора добровольных пожертвований среди прихожан для церкви колонии прокаженных. Вскоре разрешение было получено, и сбор пожертвований осуществили. Все собранные средства, как отмечается в книге Е.В. Исаковой и М.В. Шкаровского «Собор на Владимирской и храмы Придворной слободы», передали уполномоченному приходского совета Пантелеймоновского храма колонии протоиерею Александру Сергиевскому.
В 1930-х годах всех прокаженных в Советском Союзе собрали в несколько лепрозориев, тогда же, очевидно, ликвидировали и колонию «Крутые Ручьи». Известно, что церковь святого великомученика Пантелеймона в Крутых Ручьях просуществовала до 1938 года, потом ее закрыли и разрушили…
Страницы
Чтобы сироты не остались «сирыми»
Больше двух веков минуло со дня основания весьма уважаемого в прошлые времена Гатчинского сиротского института, носившего имя императора Николая I. Основала его императрица Мария Федоровна, супруга Павла I, обеспокоенная участью рожденных «вне семьи» младенцев, находившихся на воспитании в деревнях. Открытый в Гатчине 22 мая 1803 года «Сельский воспитательный дом» имел своей задачей приютить сирот обоего пола, начиная с семилетнего возраста, и дать им не только приют, но и начальное образование. Он мог принять шестьсот человек и особенно интересовал Марию Федоровну как учреждение, полностью устроенное по ее плану и замыслам.
Вскоре выяснилось, что одногодичный курс обучения недостаточен, его продлили сначала до двух лет, а потом до трех. В жизни училища происходило еще много перемен, пока он не превратился в 1837 году, по велению императора Николая I, в Императорский гатчинский сиротский институт, предназначенный исключительно для круглых сирот мужского пола, с восьмилетним гимназическим курсом и с пятью классами латинского языка. Сюда стали принимать детей штаб– и обер-офицеров и гражданских чиновников, преимущественно сирот. А спустя еще десять лет институт преобразовали в закрытое учебное заведение, дававшее среднее юридическое образование.
Очень часто посещал институт император Александр П. Как рассказывали современники, «всякий раз при приезде государя детьми овладевало радостное чувство. Это событие… вливало живую струю в тусклую жизнь института». Рассказывали, что в заведении особой популярностью пользовалась игра в шахматы, чему немало способствовал преподаватель немецкого языка Шульц. Кстати, именно у него учился игре будущий известный шахматист Михаил Чигорин.
Гатчина. Сиротский институт. Фото начала XX века
К началу XX века в состав этого учебного заведения входили отделение для малолетних, в нем воспитывались мальчики от 4 до 10-летнего возраста, и реальное училище, с программами и правами реальных гимназий Министерства народного просвещения. Для слабых здоровьем институт имел собственную дачу-«санаторию» в селе Мозино, что в пяти верстах от Гатчины. Но кроме слабых на этой мызе проводили летние месяцы и все прочие ученики. Под руководством опытных воспитателей они проводили время в вошедших тогда в моду естественно-научных познавательных экскурсиях на живую природу, а также занимались полевыми, огородными и сельскохозяйственными работами.
При институте имелся и собственный лазарет, но, по воспоминаниям воспитанников, в нем применялись одни и те же лекарства от всех болезней, главным образом пиявки. «Фельдшер больницы был чрезвычайно нервным субъектом, но этот недостаток не мешал ему очень хорошо относиться к больным детям, – рассказывал один из учеников института. – Добряк-фельдшер старался скрасить нашу жизнь в больнице медицинскими лакомствами. Эту черту фельдшера дети очень хорошо изучили и старались использовать. Едва появлялся фельдшер, как со всех сторон тянулись бледные, похудевшие от болезни детские руки… И чтобы отвязаться, он давал из скудного аптечного арсенала лакричный корень, разламывал его на куски и наделял всех, стараясь не обидеть никого».