Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века
Шрифт:
«Таким образом, оказывается, что в трех наибольших по площади уездах, с половиной всего населения, – отмечалось в отчетах земской статистики на 1897 год, – проживает ничтожное количество финнов (1343 чел.), тогда как в остальных пяти уездах, в которых числилось 335050 человек населения, финнов в том числе было 105663, или 31,53%; если к этому прибавить 13 057 ижорцев, проживавших в двух из тех же пяти уездов, то процентное соотношение финского населения ко всему населению губернии в той ее части, где оно вообще встречается, выразится в среднем в 35,43%». Больше всего финского населения регистрировалось в Петергофском, С.-Петербургском, Царскосельском и Шлиссельбургском уездах Петербургской губернии.
В
«Отношения эти очень колеблются по различным уездам, – говорилось в отчете земской статистики за 1897 год, – тогда как в Петергофском уезде, например, на одного православного финна приходится 34,5 лютеранина, в Царскосельском – 24,7, в Шлиссельбургском – 22,0, в Петербургском уезде их уже только 8,7, а в Ямбургском – даже более православных, чем лютеран…» Вероисповедание достаточно отчетливо сказывалось на распространении грамотности: по тем же данным 1897 года 70% финнов-лютеран были грамотными, а среди православных финнов грамотны только 28%.
Петербуржцы беззлобно называли финнов «чухнами», причем в это понятие нередко включались и представители народов финской группы, изначально населявших территории приневских земель, – водь, ижора, вепсы и карелы. «В отношении своего населения наша Северная столица имеет своеобразную физиономию: куда вы здесь ни взгляните, всюду встретите "угрюмого пасынка природы" – чухонца», – писал в конце 1880-х годов известный петербургский журналист-бытописатель Анатолий Бахтиаров.
По его словам, главной особенностью чухонских деревень, в отличие от русских, являлась чрезвычайная разбросанность поселков: «Нередко одна деревня состоит из 5-6 поселков, раскиданных в пространстве 10-15 верст, и так как в каждом поселке насчитывается не более десятка дворов, то невольно является мысль, что чухны склонны жить разобщенно, вразброд. На самом деле в этом факте лежат иные, более глубокие причины. Занимая болотистую страну, чухны по необходимости принуждены были пользоваться всяким мало-мальским значительным пригорком для его заселения… Другая особенность чухонских деревень – это обилие гранита. Нередко ограды кладбищ, стены разных построек выложены булыжником, что свидетельствует, что этот материал обретается в изобилии. Случается, что стены коровьего хлева возведены из гранита, а сверху прикрыты какой-нибудь убогой соломенной крышей».
Бахтиаров отмечал, что основными занятиями чухонцев Петербургской губернии служили дранье ивовой коры, ловля рыбы и молочное хозяйство. «Молочный промысел распространен главным образом в северной части Шлиссельбургского уезда, ближайшего к Петербургу, – писал Бахтиаров. – Наибольшее число дворов, занимающихся молочным промыслом, оказывается в Токсовской волости, где из 4 дворов 3 сбывают молочные излишки. В Токсовской волости средним числом на каждый двор приходится 4 коровы. В северной части Колтышевской волости есть села, в которых все дворы без исключения занимаются молочным промыслом… Колтышевские чухны, имеющие много коров, сбывают молоко прямо в Петербург, в молочные фермы и лавки, а имеющие одну, две или три коровы – охтинским молочным торговкам».
…В 1920-х годах ингерманландским финнам разрешили создать на территории Ленинградской области культурную автономию – финский национальный Куйвозовский район, а в других районах области существовало еще 39 финских национальных сельсоветов. Второй финский район хотели создать в 1934 году в южной
Однако последовала резолюция – отказать! Начались гонения на лютеранскую церковь, коллективизация и раскулачивание, депортация финского населения из приграничных с Финляндией районов. В 1938 году финский национальный район упразднили. В городе и области закрывались финские школы, дома культуры, техникумы, газеты, журналы, издательство. Последовали массовые депортации финнов в другие регионы страны. Как считает Вадим Мусаев, именно на ингерманландцах сталинский режим впервые опробовал практику этнической чистки. Но впереди предстояли еще более жестокие испытания.
После начала войны власти стали рассматривать ингерманландцев (как и советских немцев) как «пятую колонну». Решение об их обязательной эвакуации из пригородных районов Ленинградской области власти приняли в августе 1941 года, однако выполнили его только частично.
20 марта 1942 года вышло повторное постановление Военного совета Ленинградского фронта о депортации оставшихся внутри блокадного кольца финнов и немцев. Власти не доверяли им, однако это едва ли было справедливо: известно, что тогда по уголовным делам за шпионаж, диверсии, вредительство финны и немцы привлекались гораздо реже, чем русские или украинцы.
Март 1942-го стал черной страницей в истории ингерманландцев. Их, многие годы живших на этой земле, в товарных вагонах, как скот, отправляли в Сибирь. «То, что случилось с ингерманландскими финнами, можно определенно квалифицировать как геноцид», – считает Вадим Мусаев. По воспоминаниям одного из депортированных финнов: «Пришли военные и силой выгнали нас на улицу. До сих пор в глазах стоит дверь, заколоченная крест-накрест. По дороге через озеро было холодно, детей завернули в одеяло, молили, чтобы не умерли от холода… Хоронить не было возможности. Поражали горы трупов, которые складывали у станций…»
История народа стала «возвращаться» только спустя почти полвека после массовых репрессий, в конце 1980-х годов, когда дозволилось говорить о трагической судьбе ингерманландских финнов. В 1993 году российский парламент принял закон о реабилитации всех финнов бывшего СССР.
Начали возрождаться национальные культурные объединения и налаживаться церковная жизнь. Восстановились приходы в Колтушах, Куземкино, Токсово и Скворицах. В 1989 году в Колтушах, после многолетнего перерыва, отмечался один из главных праздников ингерманландских финнов – Юханнус (Иванов день). В празднике участвовало около пяти тысяч человек, в 1990-м в Дудергофе на подобное празднество собралось до восьми тысяч.
В 1991 году Юханнус отмечали в Токсово, а с 1992 по 1998-й – снова в Дудергофе, на горе Киргоф. Три года подряд, с 1999 по 2001-й, Юханнус проводили на берегу реки Ижоры, напротив Скворицкого прихода в Гатчинском районе. В 2002 году проводили в Токсово, а в 2003 году, 21 июня, в рамках празднования 300-летия Петербурга, ингерманландские финны провели свой праздник в городе – в Екатерингофском парке.
Большую роль в ингерманландском возрождении сыграло общество «Инкерин Лиитто» («Ингерманландский союз»), созданное в 1988 году. По переписи 1989 года, в Ленинграде насчитывалось пять с половиной тысяч финнов – тех горожан, у кого в паспорте указывалась национальность «финн». На 2003 год только в городской организации «Инкерин Лиитто» состояло 6500 человек, кроме того, существовали еще пригородные отделения – Пушкинское, Павловское, Колпинское, Стрельна-Петергоф-Ломоносов и Сестрорецк-Зеленогорск.