Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века

Глезеров Сергей Евгеньевич

Что же касается арбузов и дынь, то ведь когда-то, во времена просвещенной государыни Екатерины II, петербургские арбузы шли в три раза дешевле привозных астраханских. Дороги в России тогда, как, впрочем, и в последующие времена, по словам классика, были «плохи» – накладно возить арбузы с юга в русскую столицу. А потому свои дыни и арбузы вовсе не являлись в Питере диковинкой – и это несмотря на то, что вырастить их в теплицах, оберегая от местного капризного климата, не так-то просто и стоило немалых затрат…

Кроме сельского хозяйства крестьяне Петербургской губернии занимались другими всевозможными занятиями, способными приносить доходы.

К примеру, они ловили птиц.

По старинному русскому обычаю, в первый праздник весны – Благовещение, отмечаемое 7 апреля (25 марта по старому стилю), на петербургских улицах выпускали на волю птиц из клеток. Пригородные птицеловы всегда пользовались желанием благочестивых обывателей даровать свободу «воздушным пленницам» и извлекали из него немалую выгоду.

В этот день они собирались с утра на площадку Щукина двора в Петербурге. На земле, у их ног, расставлялись клетки с певчими птицами – чижиками, малиновками, щеглами, синицами, зябликами и др. Покупатели расхаживали по линиям разложенных на земле клеток и прислушивались к веселому щебетанию птиц. Самой дешевой птицей на рынке была малиновка, она очень бойко шла по пятачку за штуку. «Малиновку на волю Божью – за пятачок!» – выкрикивали торговцы около огромных садков со стаями птиц.

Мальчишки, надеясь обмануть доверчивых покупателей, пытались в этот день сбывать публике окрашенных в разные цвета воробьев, выдавая их за певчих птиц. Полицейские, как могли, ловили маленьких мошенников, выпуская их «товар» на волю безо всякой уплаты. По словам очевидцев, множество птиц оказывалось с перебитыми крыльями и, очевидно, не кормленными, «так как, получив свободу, они не могли даже подняться в воздух и прямо ползали по земле».

Из-за подобных безобразий городские власти запретили в день Благовещения продажу птиц на центральных улицах столицы, и продавцы стали ютиться на окраинах. Соответственно цены на птиц возросли: по данным 1913 года, за синиц и чижей начали брать по два рубля и дороже, и даже крашеных воробьев продавали по двадцать-тридцать копеек за штуку.

Значительную роль в хозяйстве «подстоличных» крестьян играли промыслы. Вот что говорилось, к примеру, в «Обзоре С.-Петербургской губернии за 1912 год»: «Кроме земледелия, как и в предыдущие годы, местные крестьяне занимались следующими промыслами: сбытом молочных продуктов, извозом, отдачей внаем дач, наймом на домашние прислуги, работой на фабриках и заводах, продажей ягод, грибов, лесными, рыбными и т.п. промыслами. Сбытом молочных продуктов занимаются почти все крестьяне С.-Петербургского уезда, а для крестьян северных волостей промысел этот составляет одну из важнейших статей дохода».

«Население в уездах преимущественно крестьянское или, вернее, полукрестьянское, так как главное место в его бюджете занимали всегда промыслы, – сообщалось в архивном документе из Петроградского отдела труда, датированном 1919 годом. – По данным земской переписи 1913 года, 70% населения губернии имело промысловый заработок».

В Лужском уезде среди промыслов пользовались популярностью «трепание льна» и рыбная ловля, а среди кустарных работ и ремесел – изготовление детских игрушек, починка плугов, производство телег, дровней, полозьев, кузнечное дело и т.д. В Ямбургском уезде преобладали лесной промысел, а также рыбная ловля и изготовление предметов крестьянского хозяйства.

В Тосно, по статистическим данным 1882-1892 годов, почти все крестьянские семьи жили за счет промыслов. Основным

кустарным ремеслом служило сапожное производство. Тосненские сапожники славились как настоящие мастера своего дела, их продукция была востребована в Петербурге и в других уездах. Некоторые из тосненцев даже открыли собственные сапожные мастерские в столице.

В Царскосельском уезде в 1913 году промыслами, совмещая их с земледелием, занималась почти половина рабочего населения, только одними промыслами – 22%. В Дудергофской и Ижорской волостях преобладали плотники, столяры, маляры, печники, каменщики, сапожники и портные, а в Покровской волости существовала коробочная мастерская. В Петергофском уезде на 1913 год занятых только промыслами и промыслами вместе с земледелием было 72% всего рабочего населения в деревнях. Среди доходных занятий преобладали легковой и ломовой извоз, наем в прислугу, ломка плит, добыча песка и глины.

В Гдовском уезде основной промысел – лесной: рубка леса, пилка дров, перевоз и сплав. В волостях около Чудского озера процветала рыбная ловля. Среди других занятий – выделка льна для продажи, добыча камня для мощения дорог, плетение корзин, гончарное и бондарное ремесла, выделка кож, изготовление саней, телег и весел, шитье сапог и т.д.

В Новоладожском уезде многие занимались изготовлением деревянной посуды. Изделия крестьян из селений Карпино, Чухново и других деревень с большим успехом продавались на губернских ярмарках. Большим спросом пользовались сани и телеги, изготовленные крестьянами Усадицкой и Михайловской волостей, расположенных по Волхову.

Прибыльным ремеслом в Новоладожском уезде являлись рубка и сплав леса. В уезде к концу XIX века работало пять лесопилок. Кроме того, лесные промыслы способствовали развитию и кожевенного ремесла. Коры деревьев в качестве сырья для кожевенных предприятий вывозилось из уезда ежегодно на тридцать тысяч рублей серебром.

Во всех уездах Петербургской губернии были чрезвычайно распространены так называемые «отхожие промыслы» – то есть уход крестьян на заработки в Петербург. Каждое лето столица наполнялась крестьянами, желавшими получить какую-нибудь работу в Петербурге. Мужчины нередко искали что-нибудь по части строительства.

«На площади сидят толпой, по цехам, или сидят на панели каменщики, плотники, штукатуры, пильщики, землекопы и прочие чернорабочие, которые необходимы для строящегося Петербурга, – описывал журналист Бахтиаров площадь у Никольского рынка в Петербурге, где происходил найм рабочей силы. – Это главные, непосредственные строители столицы». Женщины подыскивали работу кухарки, а также няньки, горничной и прочих профессий женской домашней прислуги – на нее спрос в Петербурге был немалый.

Правда, тут требовалось соблюдать осторожность. Мало кто из работодателей подозревал, что, наняв на Никольском рынке кухарку либо горничную, он мог вместе с ними нежданно-негаданно приобрести непрошеный «подарок» – «дядю» или «братца».

Как только нанимательница, наняв себе прислугу и в обмен на документы сообщив ей свой адрес, довольная уезжала домой, к будущей горничной или кухарке подходил «дядя» и брал у нее господский адрес, куда через несколько дней являлся к своей «Дульцинее» под видом дяди, брата или просто жениха. Хозяевам избавиться от подобного непрошеного гостя, порой норовившего утащить все, что плохо лежит, потом было очень непросто. Судебная хроника сохранила немало случаев грабежей, совершенных «дядями» или «братцами»…