Петербургский сыск. 1870 – 1874
Шрифт:
– Что там?
– Я тут одного из Сашек привез.
Брови Путилина взлетели вверх.
– Их два нарисовались, – пояснил Михаил, – один в холодной, а второго я к сожалению не нашел. Прямо таки испарился, но землю изрою, но разыщу.
– Ладно, докладывай.
– Года полтора назад девица Сергеева начала сожительствовать с работником той же мануфактуры, где работала сама. Жили они с полгода, рукоприкладства и пьянства со стороны Яковлева, фамилия первого, не было замечено…
– Так что ж ты его привез?
– Иван Дмитрич, – оскорбился Жуков, – и для порядка, и для снятия показаний.
– Хорошо, хорошо, – махнул рукой, –
– Про отношения он сам пояснит, но по расспросам работников, живущих при мануфактуре, Яковлев жутко ревновал, сам оставил девицу.
– Что ж веди, – начальник сыска откинулся на спинку кресла.
Помощник не успел развернуться, как в дверь раздался громкий стук.
В кабинет четким шагом ступил дежурный офицер.
– Господин Путилин, – хорошо поставленным голосом произнёс он, – у почтово—телеграфной конторы на Почтамтской убит чиновник, и украдены казенные деньги.
– Отдохнули, – выдохнул низким голосом Иван Дмитриевич, – коляску!
Улица была освещена газовыми фонарями. Перед конторой стояла пролетка, рядом с которой угадывались несколько городовых, человек в форменной тужурке почтового ведомства и извозчик с окладистою бородою.
– Здравия желаем! – приветствовали Путилина полицейские, который в ответ только кивнул.
– Показывайте, что стряслось.
Начал приземистый городовой.
– Убит чиновник почтово—телеграфной конторы Александр Никифорович Евсеев, отправляющий сегодня вечером мешки с корреспонденцией. Разъездной железнодорожный почтальон отказался принимать почтовую денежную сумку. Господин Евсеев вернулся в контору на пролетке Самохина, – полицейский указал кивком головы на извозчика, – вошел с черного входа, там за углом, – манул рукою за спину. – Потом подошел господин Коробкин….
– Это я, – выступил вперед чиновник, перебив городового, – я видите ли был не в духе после преферанса и шел домой, живу здесь недалеко, в доходном доме Заешникова. Иду, а супротив конторы коляска…
…«И дернул меня черт сесть с этим подлецом за стол, – горячился Коробкин, – знал, что мошенник оберет меня, как липку. Нет, не позволю ему», – передразнил себя чиновник.
– А это что за невидаль? – вполголоса проговорил себе.
У дверей конторы возвышалась коляска, на козлах которой дремал извозчик.
– Какого черта торчишь здесь? – с неприязнью набросился на попавшего под раздраженное настроение.
– Так Александр Никифорыч изволили его ждать.
– Он же должен отправлять корреспонденцию?
– Так были там и воротились то ли печать наложить, то ли бумагу какую—то взять. Мне не ведомо. Да вот задерживается – больше часа жду.
– Целый час? – Коробкин аж присвистнул от удивления.
– Так точно.
– А что вход закрыт?
– Так они через черный вход пошли.
– Да—а—а, дела– с? – еще раз присвистнул чиновник и направился в обход здания. Через минуту он выскочил с диким бегающим взглядом.
– Быстрей за полицией, убит Евсеев, быстрей…
– … сам я остался здесь, пока не прибыли городовые. За время, пока я был один, никого не видел, – окончил рассказ Коробкин.
– Так было, – тихо произнёс Самохин, – все так и было.
Путилин посмотрел на извозчик.
– Что было на вокзале?
– Так я толком – то не знаю, – шевелил губами Самохин. – На трех пролетках везли почту. Господин Евсеев,
– Михаил, – повернулся Путилин к помощнику, потом обратился к чиновнику, – где можно найти тех почтальонов, что были с Евсеевым?
– Наверное дома, – ответил Коробкин, – на сегодня была последняя отправка.
– Понял? – обратился к помощнику.
– Найду, – Жуков отправился выполнять поручение.
– Сколько денег могло быть в сумке? – Иван Дмитриевич с интересом смотрел на чиновника
– Сегодня должна была быть большая отправка. Так я думаю тысяч около ста.
Извозчик присвистнул.
– Дела!
– Михаил, постой! – крикнул начальник сыска, отошедшему шагов на десять помощнику. Тот остановился.
– Проверь, – тихо, почти на ухо, произнёс Путилин. – Ты сегодня искал Сашку Евсеева, не наш ли убитый чиновник.
Жуков молча кивнул.
Иван Дмитриевич воротился назад и обратился к Коробкину.
– Бывали ли еще случаи подобные нынешнему?
– Нет.
– Не смертоубивство, а история с денежной сумкой?
– Не могу припомнить, – чиновник в задумчивости посмотрел на двери конторы, – нет, на моем веку подобное не происходило. Нет, не было и не могло быть, – последние слова отчеканил, как военный на параде.
– Ясненько, – начальник сыска посмотрел на городовых, – показывайте убиенного.
Пока шли к черному входу, подъехал товарищ прокурора.
– Доброй ночи! – резво спрыгнул мужчина средних лет с коляски. – Иван Дмитриевич, наше вам! Снова вместе приходится сыском заниматься!
– Отчего ж не заняться, – ответствовал начальник сыска, – найдем татя, куда ж ему деться от бравых молодцев.
В прошлом году сыскная полиция землю носом рыла, когда в Озерках озорничали заезжие гости, а лавры обрел ныне приехавший прокурорский чиновник, переведенный за выгодно для него сочиненный доклад вышестоящему начальнику, почти в самый центр столицы, хотя, правды говоря, его участие заключалось в помехах, чинимых путилинским сотрудникам. Поэтому Иван Дмитриевич, хотя большого зла и не держал, но старался в знакомцах с прокурорским не ходить и дел с ним не иметь.
Но раз довелось, так не жалобы ж отписывать, а стоит заняться сыскным делом, не подпуская на пушечный выстрел нерадивого чиновника.
Во дворе, узким колодцем уходящим на четыре этажа к ночному небу, было темно, только фонари городовых давали тусклый свет, выхватывающий из сумрака желтые пятна. Евсеев лежал на спине, на левой стороне груди чернело пятно, выделяясь на белоснежной рубашке, широко раскрытые глаза и беззаботная улыбка на застывших губах указывали, что удар получен убиенным в нежданную минуту. В карманах, кроме кожаного бумажника с несколькими зелеными бумажками и серебряной мелочью, была и связка ключей, на которой, как оказалось, отсутствовал подходящий к черному входу.