Петька
Шрифт:
— Эй, Петька, ты чего? — услышал он приглушённый Борькин голос. Борька, наверное, кричал из дома. — Я Нюську докармливаю. Сейчас молоко допьёт, и пойдём.
— Нехорошо лазить через заборы! — заорал в ответ Петька. — Неприлично! Где у вас калитка?
— Зачем калитка? Её надо идти отпирать. Давай через забор!
Петька растерялся: что делать? И коврик уже там. Может, доску оторвать? Он потрогал — доски сидели прочно, забор был новый. Петька посмотрел вдоль забора и в густой подзаборной крапиве увидел лопату. Вчера возле самого забора дядька Василий выкопал засохший саженец и оставил довольно большую яму. Даже чуть подкопал под забор. Петьке пришлось всего несколько раз ткнуть лопатой, чтобы посыпалась земля и открылся ход на Борькин двор. Петька быстро расширил его и, сопя, протиснулся на ту сторону.
Нюська сидела за столом, уткнувшись носом в чашку с синим зайцем, и громко дышала в неё. Над чашкой видны были два круглых глаза и светлая чёлка. Очень симпатичная оказалась Нюська. Непонятно было, почему Борька называл её «наказаньем».
Борька вошёл в комнату очень деловой походкой. Взглянув на Петьку, он остановился.
— Чего это? — удивлённо спросил он.
— Панама, — важно объяснил Петька. — Мама велела надевать в жару. А это коврик, подстилать на сырую землю, чтобы не было радикулита. Понял?
Но Борька уже не слушал его. Он в упор смотрел на Нюську и вдруг закричал таким страшным голосом, что Петька даже вздрогнул:
— Пей, горе моё!
Нюська спрятала глаза в чашку, быстро доглотала молоко, сползла с табуретки и подошла к Петьке.
— Ты добрый? — спросила она, задрав голову.
— Добрый, — подтвердил Петька, и Нюська понравилась ему ещё больше. «Везёт же людям, — подумал он. — Сестры у них есть. Будь у меня такая, я бы на неё никогда не орал и «горем моим» не называл. Хоть бы собаку купили».
Борька повязал Нюське на голову платок, сунул в руки куклу и вывел во двор. Потом он повёл Петьку в чулан, где стояли четыре удочки, взял себе одну и предложил ему выбирать себе любую. Петька потрогал оставшиеся, покачал головой с видом знающего человека и выбрал самую длинную. Борька уже держал в руках банку с червями.
— Ну, пошли. Держи удочки и червей возьми.
— Как это — держи? А ты?
— Я Нюську понесу. А то своими ногами она до вечера не дотащится.
— Это куда? До речки?
— Не-а. Кто на речке ловит? Только мелкота, вроде Нюськи. Мы на озеро пойдём.
— Вот это да! А далеко?
— Не шибко, если лесом.
— А ты Нюську дома оставь.
— Сдурел? Она же маленькая, — ответил Борька и подставил Нюське спину. Она молча отдала куклу Петьке и обхватила обеими руками Борькину шею. Петька взял удочки, коврик, банку с червями, и они пошли.
Идти было жарко. Удочки давили на плечо, коврик выбивался из подмышки и падал. Приходилось останавливаться, ставить банку с червями на землю, прислонять удочки к дереву, снова сворачивать коврик, заправляя в него куклу, опять брать банку и удочки и догонять Борьку. На бегу коврик опять выбивался, и всё начиналось сначала.
— Борька, стой! — крикнул Петька. — Далеко ещё?
Борька обернулся. Лоб у него был мокрый, на носу висела светлая капля. Борька дёргал носом, капля качалась, но не падала.
— Полдороги прошли, — хрипло сказал он и пошёл дальше.
«Надо же, как достаётся, — подумал Петька, — маленькая-то маленькая, но тяжёлая. Без сестры, пожалуй, лучше. А если есть бабушка, то лучше с сестрой. Она с бабушкой будет сидеть, если уйти нужно, и играть с ней можно, когда захочешь».
— Борька, а у вас есть бабушка? — спросил он.
— Уф, — ответил Борька и спустил Нюську на землю. — Походи своими ногами, горе моё. Есть у нас бабка, только с нами сейчас не живёт. К тётке Марье поехала, дочке своей, к папкиной сестре. Скоро вернётся.
— Почему скоро?
— Поругаются. Бабка её учит, как и что надо делать, а тётка Марья не терпит. Она сама кого хошь научит. Бабка у нас посидит, нас поучит, соскучится и опять поедет к тётке Марье. Она всех учит, Нюську только не трогает, говорит, в неё уродилась.
Петька посмотрел на тихую Нюську, семенившую рядом с Борькой, и не поверил бабке.
— А у меня бабушка добрая, сказал он. — Только она сейчас у маминой сестры живёт. Там ребёнок родился.
— Зачем тебе бабушка? — солидно заметил Борька. — Ты же не пацан. Это таким, как Нюська, она нужна, а ты и сам управишься.
Петька был другого мнения на этот счёт, но промолчал. Борька уже отдохнул, а ему становилось всё тяжелее. Пошли кусты, и удочки стали цепляться за них. Коврик свисал под ноги, и один раз Петька чуть не упал, наступив на него. Он подумал, что нести Нюську, пожалуй, лучше. Сидит себе на спине и молчит.
— Борька, давай я её понесу, а ты удочки, — предложил он.
Борька сразу согласился и посадил Нюську Петьке на спину. Потом взял коврик и спрятал в куст у дороги.
— Ты чего?! — возмутился Петька. — Неси давай!
— Обратно пойдём — заберём.
— А сидеть на чём? Простудимся!
— Не простудимся. А не хочешь — неси сам. Я не стану — засмеют, если встретим кого. Давай Нюську обратно!
— Ладно, — согласился Петька. — Но если я простужусь, ты будешь виноват!
И он пошёл по дороге. Борька подобрал удочки, червей и куклу и пошёл за ними. Нюська обхватила Петьку за шею мягкими ручками, положила ему голову на плечо, и он почувствовал себя большим и сильным. Сначала идти было легко, но скоро он почувствовал, что такое настоящая тяжесть. Руки слабели, и Нюська съезжала вниз. Петька останавливался, подбрасывал её повыше, а она смеялась и кричала ему:
— Но, лошадка!
Борька с удочками ушёл далеко вперёд. Наконец Петька не выдержал.
— Борька, стой! — крикнул он и спустил Нюську на землю.