Петлистые времена(Повести. Рассказы)
Шрифт:
— Хомутиком… — безнадежно отозвался тот же голос у ее правого плеча.
— Ну-ка покараульте кто-нибудь у входа, — решилась Лира Федотовна, сбрасывая жакет. И, не сводя алчного взора с кофточки, пояснила: — Мой размер!
— А если Валерий Михайлович выйдет? — ахнула новенькая.
— Если закрылся — до самого звонка не выйдет, — успокоила Лира Федотовна, уже протягивая руку к кофточке, и вдруг приглушенно взвыла: — Да что ж вы на ноги-то наступаете?
— Покараульте, покараульте!.. — лихорадочно бормотала железяка,
Оттеснив соперницу, она со стуком взгромоздилась на стол и одним неуловимым движением — только ноги мелькнули! — напялила вещь.
Зрелище вышло кошмарное — что и говорить! Многоголосый женский визг напомнил вопль органа. Все бросились кто куда, и только Любочка — за железякой.
Коридор огласился хлопаньем дверей, ровным цокотом и криками, мужскими и женскими.
— Фир-рма! Буэнавентур-ра! — вопил голосом главного, пробегая по коридору в развевающейся кофточке, свихнувшийся киберразведчик. — Втирательство очков из семнадцати букв, четвертая — «о»!
Он звонко продробил по всем этажам учреждения, расплескивая избыток бог знает где набранной информации. Обессилевшая Любочка отстала на третьем. В воздухе еще таял победный вопль: «Мелочь, а как сделана!» — когда она села на ступеньки и разрыдалась.
Прибежавший на голос главного Подручный увидел бегущий по коридору макет автоматического захвата и растопырил руки, перекрывая ему дорогу. Но железяка, лихо поддернув полы, с молодецким криком: «А кто к нам пришел!» — перепрыгнула через Виталия Валентиновича.
Он потерял ее на втором этаже, где она попросту выскочила в окно и, согласно показаниям прохожих, пробежала по карнизу вдоль всего здания, подметая королевским мохером штукатурку.
Ахломов, услышав вопли, ворвался в редсектор, не слушая объяснений, перекричал сотрудниц и, рассадив всех по рабочим местам, с треском закрылся в кабинете.
На подоконнике стояла железяка в грязной шерстяной хламиде.
Ахломов схватился за телефон.
— А у жены Ахломова, — внятно сказала железяка, — характер совершенно невозможный. Так он себе в НИПИАСУ любовницу завел.
Никто не знает, откуда она появилась. Никто не знает, куда она исчезла. И можно только предположить, что теперь там о нас подумают.
Последнее, что услышал Ахломов, швырнув в железяку телефонную трубку, было:
— Королевский мохер — практично и сексапильно!
ВРЕМЕНА ПРОШЕДШИЕ
Виток спирали
(Пещерная хроника 001)
Трудно сказать, кто первый заметил, что Миау (Сын Пантеры) уклоняется от поедания лишних соплеменников. Во всяком случае, не Хряп. Хряп (или Смертельный удар) был вождем племени и узнавал обо всем в последнюю очередь. От Уввау (Сына Суки).
Так случилось и в этот раз.
— Брезгуешь? — хмуро осведомился Хряп.
— Нет, — вздохнул Миау. — Просто неэтично это.
По молодости лет он обожал изобретать разные слова.
— А неэтично — это как?
— Ну, нехорошо то есть…
Хряп задумался. Когда он съедал кого-нибудь, ему было этично. Иногда даже слишком этично, потому что кусок Хряпу доставался самый увесистый.
— Ну-ну… — уклончиво проворчал он, но спорить с Миау не стал. А зря. Потому что вскоре ему донесли, что Сын Пантеры Миау отказался есть представителя враждебного племени.
— А этих-то почему неэтично?! — взревел Хряп.
— Тоже ведь люди, — объяснил Миау. — Мыслят, чувствуют… Жить хотят.
Хряп засопел, почесал надбровные дуги, но мер опять не принял. И события ждать не заставили. Через несколько дней Миау объявил себя вегетарианцем.
— Неэтично, — говорил он. — Мамонта есть нельзя. Он живой — он мыслит, он чувствует…
И лопнуло терпение Хряпа. Миау не был съеден лишь потому, что сильно исхудал за время диеты. Но из племени его изгнали.
Поселившись в зеленой лощинке, он выкапывал коренья и пробовал жевать листву. Жил голодно, но этично.
А вокруг лощинки уже шевелились кусты. Там скрывался Уввау (Сын Суки). Он ждал часа, когда вегетарианец ослабеет настолько, что можно будет безнаказанно поужинать за его счет.
А Миау тем временем сделал ужасное открытие: растения тоже чувствуют! И, возможно, мыслят! (Изгнанника угораздило набрести на стыдливую мимозу.)
Что ему теперь оставалось делать? Камни были несъедобны. И Миау решил принципиально умереть с голоду.
Он умирал с гордо поднятой головой. Три дня. На четвертый день не выдержал — поймал Сукина Сына Уввау и плотно им позавтракал. Потом вернулся к сородичам и больше глупостями не занимался.
А через несколько лет когда Хряпа забодало носорогом, стал вождем племени.
Вечное движение
(Пещерная хроника 002)
Колесо изобрел Миау. По малолетству. Из озорства. А нужды в колесе не было. Как, впрочем и в вечном двигателе, частью которого оно являлось.
Хряпу изобретение не понравилось. Выйдя из пещеры, он долго смотрел на колесо исподлобья. Колесо вихляло и поскрипывало.
— Ты сделал?
— Я, — гордо ответил юный Сын Пантеры.
Хряп подошел к ближайшему бурелому и, сопя, принялся вывертывать из него бревно потяжелее.
— Э-э, осторожнее! — испугался Миау. — Он же ведь это… вечный!
О вечности Хряп понятия не имел. Наибольшая из четырех цифр, которыми он мог оперировать, называлась «много-много». Поэтому вождь просто подошел к колесу и вогнал в него бревно по самый комель.