Петлистые времена(Повести. Рассказы)
Шрифт:
Ираида сидела перед зеркалом и наводила зеленую тень на левое веко. Правое уже зеленело вовсю. Давненько не заставал Степан жену за таким занятием.
— Ирочка…
Она изумленно оглянулась на голос и вдруг вскочила. Муж подбирался к ней с кривой неискренней улыбкой, ДЕРЖА ЗА СПИНОЙ КАКОЙ-ТО ПРЕДМЕТ.
— Не подходи! — взвизгнула она, и Степан остановился, недоумевая.
Но тут, к несчастью, Ираида Петровна вспомнила, что она как-никак первый телекинетик города. Степана резко приподняло и весьма чувствительно опустило. Сознания он не терял, но опрокинувшаяся комната еще несколько секунд стремительно убегала куда-то вправо.
Он лежал на полу, а над ним стояла на коленях Ираида, струящая горючие слезы из-под разнозеленых век.
— Мне?.. — всхлипывала она, прижимая к груди растрепанный букет. Это ты — мне?.. Степушка!..
Сгепушка тяжело поднялся с пола и, подойдя к дивану, сел. Взгляд его, устремленный в противоположную стену, был неподвижен и нехорош.
— Степушка! — Голос Ираиды прервался.
— Букет нес… — глухо, с паузами заговорил Степан. — А ты меня — об пол?..
Ираида заломила руки.
— Степушка!
Вскочив, она подбежала к нему и робко погладила по голове. Словно гранитный валун погладила. Степан, затвердев от обиды, смотрел в стену.
— Ой, дура я, дура! — заголосила тогда Ираида. — ,Да что ж я, дура, наделала!
«Не прощу! — исполненный мужской гордости, мрачно подумал Степан. — А если и прощу, то не сразу…»
Через каких-нибудь полчаса супруги сидели рядышком на диване, и Степан — вполне уже ручной — позволял и гладить себя, и обнимать. Приведенный в порядок букет стоял посреди стола в хрустальном кувшинчике.
— Ты не думай, — проникновенно говорил Степан. — Я не потому цветы купил, что телетехнеза твоего испугался. Просто, дай, думаю, куплю… Давно ведь не покупал…
— Правда? — счастливо переспрашивала Ираида, заглядывая ему в глаза. — Золотце ты мое…
— Я, если хочешь знать, плевать хотел на твой телетехнез, — развивал свою мысль Степан. — Подумаешь, страсть!..
— Да-а? — лукаво мурлыкала Ираида, ласкаясь к мужу. — А кто это у нас недавно на коврике растянулся, а?
— Ну, это я от неожиданности, — незлобиво возразил Степан. — Не ожидал просто… А так меня никаким телетехнезом не сшибешь. Подошел бы, дал бы в ухо — и весь телетехнез!
Ираида вдруг отстранилась и встала.
«Ой! — спохватился Степан. — А что это я такое говорю?» Поздно он спохватился.
Ираида сидела перед зеркалом и, раздувая ноздри, яростно докрашивала левое веко. За спиной ее, прижав ладони к груди, стоял Степан.
— Ирочка… — говорил он. — Я ж для примера… К слову пришлось… А хочешь — в кино сегодня пойдем… Сила-то действия, сама знаешь, чему равна… Я к тебе по-хорошему — ты ко мне по-хорошему…
— Мое свободное время принадлежит науке! — отчеканила она по-книжному.
— Лысый! — мгновенно рассвирепев, добавил Степан. — Кто ему синяки набил? Для него, что ли, мажешься?
Правда метнула на него гневный взгляд из зеркала.
— Глаза б мои тебя не видели! — процедила она. — Вот попробуй еще только — прилезь с букетиком!..
— И что будет? — спросил Степан. — В Каракумы запульнешь?
— А хоть бы и в Каракумы!
Степан замолчал, огляделся.
— Через стенку, что ли? — недоверчиво сказал он.
— А хоть бы и через стенку!
— Ну и под суд пойдешь.
— Не пойду!
— Это почему же?
— А потому, — Правда обернулась, лихорадочно подыскивая ответ. — Потому что ты сам туда сбежал! От семьи! Вот!
Степан даже отступил на шаг.
— Ах ты… — угрожающе начал он.
— Кто? — Правда прищурилась.
— Коза! — рявкнул Степан и почувствовал, что подошвы его отрываются от пола. Далее память сохранила ощущение страшного и в то же время мягкого удара, нанесенного как бы сразу отовсюду и сильнее всего — по пяткам.
Что-то жгло щеку. Степан открыл глаза. Он лежал на боку, под щекой был песок, а прямо перед глазами подрагивали два невиданных растения, напоминающих желто-зеленую колючую проволоку.
Он уперся ладонями в раскаленный бархан и, взвыв, вскочил на ноги.
— Коза!!! — потрясая кулаками, закричал он в темный от зноя зенит. Коза и есть! Коза была — козой останешься!..
Минуты через две он выдохся и принялся озираться. Слева в голубоватом мареве смутно просматривались какие-то горы. Справа не просматривалось ничего. Песок.
Да, пожалуй, это были Каракумы.
Грузовик затормозил, когда Степану оставалось до шоссе шагов двадцать. Хлопнула дверца, и на обочину выбежал смуглый шофер в тюбетейке.
— Геолог, да? — крикнул он приближающемуся Степану. — Заблудился, да?
Степан брел, цепляясь штанами за кусты верблюжьей колючки.
— Друг… — со слезой проговорил он, выбираясь на дорогу. — Спасибо, друг…
Шофера это тронуло до глубины души.
— Садись, да? — сказал он, указывая на кабину.
Познакомились. Шоферу не терпелось узнать, как здесь оказался Степан. Тот уклончиво отвечал, что поссорился с женой. Километров десять шофер сокрушенно качал головой и цокал языком. А потом принялся наставлять Степана на путь истинный.
— Муж жена люби-ить должен, — внушал он, поднимая сухой коричневатый палец. — Жена муж уважа-ать должен!.. Муж от жены бегать не до-олжен!..
И так до самого Бахардена.
Ах, Ираида Петровна, Ираида Петровна!.. Ведь это ж додуматься было надо — применить телекинез в семейной перепалке! Ну чисто дитя малое! Вы бы еще лазерное оружие применили!..
И потом — учили ведь в школе, должны помнить, да вот и лысый говорил вам неоднократно: сила действия равна силе противодействия. Неужели так трудно было сообразить, что, запульнув вашего супруга на черт знает какое расстояние к югу, сами вы неминуемо отлетите на точно такое же расстояние к северу! А как же иначе, Ираида Петровна, — массы-то у вас с ним приблизительно одинаковые!..