Петлистые времена(Повести. Рассказы)
Шрифт:
Минутку-минутку… Выпрямился в озарении. Так вот они, выходит, от чего отмываются! Наивные…
— Чага!
Она оглянулась. Не стесняясь на этот раз своей наготы, Влад шагнул навстречу, протягивая на ладони блестящий кристаллик.
— Мы что, из-за этого все время моемся?
У Чага расширились зрачки, и она резко ударила его по руке.
Влад засмеялся.
— Да что ж вы тут все такие запуганные? Чага! Не лоцируется такая крошка, понимаешь? Не видит ее металл! Маленькая слишком!
И хотя высказывание содержало больше русских слов, чем местных, общий смысл его Чага, кажется,
— Не надо больше, — выговорила она, глядя ему в глаза чуть ли не с ненавистью. Повернулась, ушла к стреноженным зверям и до самого вечера общалась в Владом одними лишь отрывистыми распоряжениями. На вопросы не отвечала.
Он и сам понимал, что проштрафился, и с вопросами особенно не лез. И только вечером, когда балку залили влажные сумерки и Чага по обыкновению погасила костер, Влад не выдержал.
— Чага, — сказал он. — Вечер. Холодно.
Присев на корточки, она добивала последние угольки. После купания Влада слегка знобило, подстилка и одеяло кололись немилосердно — кошма…
— Костер, — еще раз попытался он. — Гасить. Зачем?
Она медленно повернула голову. Лицо смыто сумерками: то ли еще сердится, то ли нет, не поймешь.
— Металл, — нехотя пояснила она. — Увидит.
О Господи, опять металл! Здесь-то он при чем? Хотя… Влад тихонько присвистнул и задумался. То, что микроголовки реагируют на инфракрасное излучение, факт достоверный. Уж кому-кому, а Впаду-то это известно доподлинно — при посадке его клюнуло именно в дюзу. Значит, что же это получается? Днем степь нагрета, и костер для металла как бы трудно различим… Да что за бред! Температурный перепад между днем и ночью от силы градусов десять. Да реагируй металл на огонь, он бы эти костры щелкал в любое время суток!..
Сказать ей? Да нет, не стоит. Хватит на сегодня просветительской деятельности, а то уже не по руке — по физиономии схлопочешь…
Кстати, не исключено, что все эти возведенные в закон нелепости — просто-напросто тяжкое и бессмысленное наследие гражданской обороны: дезактивация, дегазация, светомаскировка… Паническая боязнь микроосколков, бесконечное вычесывание зверей, бесконечные омовения, гашение костров на ночь…
Вечер кончился. В балку хлынула чернота, рваные пробоины в листве залило густой синевой. Металлически блеснули звезды. Из темноты слышалось сопение зверей да шорох раскатываемой кошмы — Чага устраивалась на ночлег. Спокойной ночи здесь друг другу желать не принято…
Так что же мы сегодня выяснили? На собственной шкуре и рискуя жизнью. Сверкающая паутинчатая спираль в небе — это, несомненно, локатор. Об этом даже туземцы знают. «Металл смотрит». Черт, а ведь Бальбус не раз засекал эти штуки с орбиты, только называл их «одуванчики». Между прочим, если сверху, то очень похоже. Что еще? Лезвие ножа весит примерно полсотни граммов. Будем это пока считать минимальной массой, на которую реагируют микроголовки… Еще они способны, прошу отметить это особо, наносить не только массированные, но и одиночные удары, причем по малоскоростным целям. Если бы не ствол дерева, башку бы снесло наверняка…
Вверху, простреленная навылет несколькими звездами, шуршала невидимая листва. Хорошее место эта балка. Ночью в ней, правда, сыровато, зато днем… И вид у нее какой-то
Все-таки во всем нужна система. Давай-ка вспомним, что вообще известно о металле. Об этих самых разрегулировавшихся микрокомплексах. Или даже не так! Что о них неизвестно? На кой дьявол вообще Земля гонит сюда экспедицию за экспедицией? Короче говоря, что необходимо выяснить?
Значит, во-первых, кто и где их производит? Не могут же они произрастать сами по себе, хотя, кажется, была и такая гипотеза… Из чего производит, понятно. Из осколков. Больше, кажется, уже не из чего. Есть снимки так называемых накопителей — этаких членистоногих механизмов, которые эти осколки собирают. Кстати, по накопителям металл гвоздит с особым усердием, что, впрочем, вполне естественно — масса у них порядочная. Так вот, откуда они берутся и куда потом деваются?.. Вздуть бы сейчас костерок и расписать это все в блокнотике, по порядку… Стоп! О чем-то он хотел спросить Чагу. Не о металле, а о чем-то таком… А! Вспомнил…
Влад прислушался. Из темноты доносилось еле слышное ровное дыхание. Кажется, не спит. Или спит?
— Чага, — шепотом позвал он.
Легкое дыхание пресеклось. Значит, не спит.
— Чага! Зачем кочевать? Жить. Здесь. Долго.
Несколько секунд тишины — и негромкий усталый вздох.
— Нет. Долго нельзя. Ночлег для всех.
Ему показалось, что голос у нее какой-то разочарованный.
А наутро в Чагу словно вселился бес. Такое впечатление, будто она старалась расквитаться за опрометчиво потраченную улыбку. Начала с того, что, найдя в вычесанной шерсти еще одну крупинку металла, сожгла весь тюк. Влад чуть не поседел, глядя, как она уничтожает его недельный труд. В первый раз сорвался, перешел на крик, но Чага только сверкала на него просветлевшими от бешенства глазами и с каким-то особым извращённым занудством выговаривала это свое «надо».
Потом сорвала с места, скомандовала свернуть лагерь, повела в степь, хотя вчера еще говорила, что в балке они пробудут дня два. В общем, вожжа под хвост попала…
Чага и сама не понимала, что с ней такое происходит. Дело было даже не в сегодняшнем настроении и не в злости на бестолкового, вскормленного металлом спутника. Пока она кочевала с семейством, для нее не было большей радости, чем назло Матери нарушать тайком многочисленные общеизвестные запреты. Теперь же, оказавшись в изгнании, она все их вспомнила и соблюдала неукоснительно.
Честно говоря, тюк можно было бы и не сжигать. Мать, например, когда не хотелось терять всю шерсть из-за одной крупинки, поступала просто: выдергивала клок с застрявшим в нем осколочком и сжигала только его. Хотя по правилам, конечно, надлежало спалить целиком и немедленно покинуть место сожжения. До заката, во всяком случае…
Шерсти, конечно, жалко, но иначе Влад просто не поймет и не запомнит. Он ведь хуже ребенка. Чага простит ему все, потому что у нее нет выбора, а другие прощать не станут…