Петля Анубиса

Владимир Клименко

ПЕТЛЯ АНУБИСА

Корабль перегораживал Средний проспект, как дом. Еще вчера осенний ветер, вылетая по трубе проспекта в Финский залив, выкидывал на серые мелкие волны городской мусор, но ночью к причалу пришвартовался панамский сухогруз, и сразу создалось ощущение закрытого пространства - от горящих в вечернем сумраке окон-иллюминаторов и белеющих даже на большом расстоянии палубных надстроек стало уютнее и как будто теплее. Желтые кляксы кленовых листьев на мокром черном асфальте казались еще ярче в электрическом свете фонарей, и Марк старательно их перешагивал. Такая детская игра: не наступишь - повезет. Домой идти не хотелось. Комната в коммуналке, длинный, почти как Средний проспект, прямой коридор с "удобствами" в самом дальнем конце, хрипящий от старости холодильник и продавленная кушетка времен военного коммунизма прельщали не очень, впрочем, так же, как и перспектива подремать с банкой пива перед телевизором. Подумав о пиве, Марк усмехнулся. Не будет пива, иначе завтра опять придется просить в долг, а и так уже никто не дает. С залива потянуло сырым сквозняком, и Марк поднял воротник плаща. Хороший плащ, голландский, остатки былой роскоши. В прошлом году удачно втюхал какому-то лопуху партию японских колготок. И до этого было неплохо. А с зимы как отрезало. Так, мелочь. Едва на прокорм хватает. Двор встретил густой подвальной темнотой. Хоть бы какой-нибудь фонарь воткнули, что ли. Как ни старался Марк глядеть под ноги, все равно пару раз влез в лужу, и, отряхивая ботинки, словно замочивший лапы кот, остановился на пороге подъезда. Подъезд был особенный, как и квартира. С виду дом, как дом, обычная кирпичная пятиэтажка, выстроенная в районе Гавани в начале семидесятых, но на первом этаже размещалась когда-то ведомственная гостиница. Потом гостиницу за ненадобностью передали городу, и туда вселили постоянных жильцов. Четырнадцать комнат - весь первый полуподвальный этаж. Соответственно и вход в квартиру-этаж отдельный - с торца. Марк поглядел на окна. Почти все - освещены, почти на всех - решетки. Да тут и без решеток жить жутковато. Та еще квартирка. - Терпи, лимита, - приказал себе Марк.
– Хоть и похоже на общагу, но квадратные метры свои, ордер имеется. Две ступеньки вниз, двадцать три шага по коридору. Здрасьте, Аполлинарий Григорьевич, старпер-старпом, ветеран торгового флота. Куда же вы, на ночь глядя? Да, у меня все в порядке. Привет, Владимир. Нет, не при деньгах. Может, завтра. Добрый вечер, Людочка. Добрый вечер. Как работа, как клиенты? Вижу, что в ванную. Сегодня у тебя никому морду бить не будут да милицию вызывать? Я выспаться хочу. Марк, вставляя в скважину ключ, скосил глаза в сторону Людочкиной двери. Так и есть - опять живая очередь. Двое мужчин сидели на стульях в коридоре, как на приеме у зубного врача. К врачебной практике Людочка не имела никакого отношения, хотя, в какой-то мере, тоже скорая помощь. И не очень дорогая. Когда же это все кончится! Марк брезгливо дернул плечом. В комнате справа - проститутка. В комнате слева - Аполлинарий. Правда, Аполлинарий - совсем другое дело. Акула коммерции. Он здесь, можно сказать, и не живет. У него нормальная квартира есть. А здесь что-то вроде склада. Вот ведь приспособился старпер-старпом, как раньше товар из загранки возил, так и теперь продолжает. Только уже не сам, конечно. И не торгует сам. Ни, боже мой. Для этого мелкая фарца имеется, вроде Марка. Марк вздохнул. Если бы Аполлинарий Григорьевич взял в дело, да он бы через пару месяцев на "Мерседесе" ездил. Но тот все приглядывается. Не доверяет, видимо, бывшему провинциалу. В комнате пахло прокисшей едой и тараканами. Марк привычно поморщился и, повесив плащ на гвоздь, рухнул на кушетку. Взвизгнули старые пружины, заскрипели ножки. Ни черта не хотелось, даже есть не хотелось, даже телевизор смотреть. За стеной ритмично застонал диван. У-у, дьявол! Лучше уж телевизор включить. И в ту же секунду, как только Марк подумал об этом, раздался бешеный рев сирены, настолько яростный и жуткий, что завибрировали старые стены и с потолка посыпалась штукатурка. Вой не прекращался ни на секунду, от него замирало сердце и перехватывало дыхание. На подгибающихся ногах Марк подбежал к двери и распахнул ее. Из комнаты Аполлинария ему навстречу выскочил мужчина в джинсовой куртке, один из тех, что дожидался в коридоре своей очереди к Людочке и, двинув Марка наугад кулаком, так что тот влетел обратно, промчался мимо, прижимая свободной рукой к груди какой-то сверток. Все произошло очень быстро, в считанные секунды, которые потом, казалось, размазались во времени и наполнились новыми, не замеченными тогда деталями. Очнулся Марк вновь лежащим на той же кушетке, вой не прекращался. Окно было ярко освещено снаружи светом фар подъехавшей патрульной машины. Ограбили, понял Марк. Аполлинария ограбили. Это сигнализация ревет. Тот самый штормовой ревун, которым Аполлинарий

2.

Мешок, небольшой по размеру, напоминал инкассаторскую сумку, и первое, о чем Марк подумал, так это о деньгах. Расстегнуть замок не составило труда, он был не заперт на ключ, и Марк вожделенно запустил внутрь мешка руку. Самой тяжелой вещью среди прочих оказалось рукописное Евангелие конца семнадцатого века - в деревянном, обтянутом кожей переплете. Горсть золотых монет царской чеканки и ювелирные украшения были упакованы отдельно в мешочек поменьше. Потом пошли беспорядочно накиданные японские нэцке, нефритовые китайские фигурки и осколки разбившейся от удара чайной фарфоровой пары завода Гарднера. - Господи! Эту-то дрянь зачем брали? Из самого дна Марк извлек две пластиковых карты "Виза" и нетолстую пачку долларов, перехваченную посередине резинкой. - А это еще что такое? Покатав по ладони черное от времени и как будто платиновое кольцо, Марк поднес его к самым глазам. Сквозь шероховатые наросты проступил едва видный рисунок - девять человеческих фигурок и лежащая на них то ли собака, то ли волк. Барахло, решил Марк, суетливо засовывая в карман брюк доллары. Ничего из антиквариата он брать не решился. Еще засыпешься при продаже, а долларов никаких он не видел и все. Попробуй, докажи, что взял. Он уже собрался застегнуть замок, чувствуя, что время, отпущенное ему судьбой на обыск, заканчивается, когда в открытых дверях появился омоновец, и почти одновременно смолк ревун. - Руки за голову! Омоновец явно не думал шутить, его совсем еще юное лицо словно окаменело от постоянного общения с теми, кого за людей он, похоже, не считал. Глаза из-под низко надвинутого берета смотрели враждебно и подозрительно. Растерявшийся Марк послушно и даже как бы предупредительно сомкнул руки на затылке, ощущая в ладони мгновенно ставшее горячим кольцо. - Попался, гад! - Это наш жилец!
– пискнула возникшая в комнате Людочка. Торопливо накинутый халат она сжимала рукой около горла. - Тоже твой клиент?
– омоновец повернулся к Марку спиной, и тот лихорадочно, как партизан старающийся скрыть секретное донесение, сунул кольцо в рот. - Что вы, офицер!
– Людочка сделала большие глаза и чуть ослабила воротник халата.
– Мы просто соседи. - Чего же ты, сосед, роешься в чужих вещах? - Я не роюсь, - Марк пошел по самому правильному пути, он обиделся. Смотрю, мешок какой-то бросили в окно. Должен же я знать, что это такое. Кольцо мешало говорить, вертелось под языком и задевало зубы, но Марк мужественно терпел. - Взял что-нибудь? Отвечать не пришлось. Комната вдруг набилась чужим народом. В наступившей после сирены тишине стало слышно, как к дому подъехала еще одна машина. В коридоре засуетились жильцы и милиционеры. Омоновец грубо сдернул мешок со стола и, приказав пока никуда не уходить, направился к выходу. Людочка присела на кушетку и всхлипнула. - Ну, все. Теперь опять по следователям затаскают. Ох, и невезуха. Этот-то, первый, - немного успокоившись, сказала она, - концы отдал. - Какой первый? - Тот, что у меня сначала был. - То есть как? - Просто. Он вышел, сказал, что подождет друга, а сам полез к Аполлинарию. Сигнализация и сработала. У него, видно, сердце слабое было, на месте отключился. - А этот, с мешком. - Он тоже уже уходить собрался. Выскочил, как угорелый, заглянул к Аполлинарию и ходу. Мешок-то, похоже, старпом раньше собрал. Может, увезти отсюда хотел, может, еще зачем-то. Только этот козел схватил мешок и побежал двором, да не в ту сторону.
– Людочка глупо хохотнула.
– Прямо на омоновский патруль выскочил. Те думали - сигнализация в ларьке сработала. Картина вырисовывалась и впрямь забавная. Вор, увидев патрульную машину, побежал обратно, но, поняв, что не уйти, бросил мешок в первое попавшееся окно. К Марку. - Ты посмотрел, что там было?
– жадно спросила Людочка. - Так, чепуха всякая. Марк поскучнел. Объяснений не миновать. И хоть бы эта дура ушла куда-нибудь. Надо избавиться от денег и от кольца, будь оно трижды неладно. В распахнутую по-прежнему дверь было видно, как по коридору пронесли носилки, закрытые простыней. Когда Людочка сунулась посмотреть на это зрелище, Марк быстро швырнул доллары за кушетку, а кольцо выплюнул прямо на пол, да еще ногой наподдал так, что то закатилось за батарею. Через полчаса суета немного улеглась, уехали скорая помощь и вторая патрульная машина, начался опрос свидетелей. Марку показалось, что его пытали особенно долго и въедливо. Про доллары он решил молчать и ни в чем не сознался, а про кольцо даже и не вспомнил. Милиционер, не глядя на допрашиваемого, строчил протокол, голос его был сух и бесцветен. - Имя-отчество? - Марк Викторович. - Фамилия? - Лютецкий. - Год рождения? - Да вы паспорт посмотрите, он же у вас под рукой. - Год рождения... В результате Марку указали на просроченный паспорт, припомнили его провинциальное происхождение, хотя, судя по выговору, милиционер и сам был из псковских, заставили написать объяснительную и пообещали на днях вызвать к следователю для уточнения деталей. Наконец, когда милиция уже перестала терзать свидетелей, часам к двенадцати, в квартиру прибыл сам пострадавший. Аполлинария Григорьевича с трудом где-то разыскали, вызвали по телефону, и теперь он растерянно бродил по коридору, заходя то в одну, то в другую комнату и жалуясь на судьбу. Марк не стал дожидаться неприятного визита и направился к бывшему старпому сам. Старпома он застал за инвентаризацией злополучного мешка. - Садись!
– не то приказал, не то пригласил Аполлинарий Григорьевич и пристально уставился на Марка.
– В мешке рылся? - Ну, посмотрел, - Марк заблуждал глазами по стенам, густо увешанными старыми иконами. - Доллары взял? Сухопарый седой Аполлинарий был на голову выше Марка. Сейчас, нависая над столом, он напоминал цаплю, собравшуюся склюнуть лягушонка. - Не-а, - по-мальчишески беспечно ответил Марк, хотя внутри все противно заныло. Старпом это тебе не милиция. Там-то еще шуточки были, а этого попробуй убеди, что чист. - Взял и молодец, - неожиданно улыбнулся Аполлинарий. Улыбочка у него вышла какая-то волчья.
– Тебе ведь комиссионные причитаются за находку. Верно? - Не брал я ничего, Аполлинарий Григорьевич, - заныл Марк. Вечно он терялся в присутствии старпома, сам понимал это, за это себя и ненавидел. - Посмотрел и все. Неужели я вас, соседа... - Вот что, - Аполлинарий убрал улыбку, - там еще кольцо было. Старое дрянное колечко. Оно ведь тебе ни к чему, правда? Мне тут партия компьютеров пришла, совсем дешевых. Отдай кольцо, помогу наварить на перепродаже. Там хорошие деньги будут. Не прохлопаешь ушами - на однокомнатную квартирку хватит. Понял? Марк понял. Все, о чем он мечтал когда-то, могло осуществиться в одно мгновение, скажи он только правильное слово. Но будто бес толкнул его в бок. Сколько раз он потом жалел об этом. - Ничего не брал, - упрямо выдавил он, хотя в голове пронеслось: "Хана тебе, парень. Слопает теперь старпер-старпом, не подавится". - Как знаешь, - Аполлинарий отвернулся и, казалось, потерял к Марку всякий интерес.
– Иди себе с богом. - Клянусь, Аполлинарий Григорьевич, не брал ничего. - Иди, иди. Старпом вновь начал шарить в мешке. Марк вышел, предчувствуя, что былые неприятности могут вскоре показаться ему детскими радостями.

3.

В Питер Марка занесло лет шесть назад. Поступил в университет на филологический, подавал надежды. Из Ивангорода многие ехали учиться в северную столицу. Что Марк, хуже, что ли? Сначала все шло хорошо, а потом учеба не заладилась. На втором курсе схлестнулся насмерть с преподавателем современного русского языка Иваном Васильевичем. Естественно, по прозвищу Грозный. Был профессор, правда, вовсе не грозным, а скорее занудливым и вздорным. Но риторически поставленный в деканате вопрос: Иван Васильевич или Лютецкий - так и остался риторическим. Домой возвращаться не хотелось. Вовремя подвернулись курсы теплотехников, и в результате появилась необременительная работа диспетчером - сутки дежуришь, трое отдыхаешь. Комнату дали сразу, а о деньгах приходилось заботиться самому, на диспетчерскую зарплату не проживешь. Очутившись вновь в своей комнате и завесив разбитое стекло старым одеялом, Марк извлек из-за кушетки ворованные доллары и пересчитал. Получилось семь тысяч с мелочью. На абсолютном безденежье - неплохо. Не давала покоя мысль о кольце. Что же это за ценность такая, если Аполлинарий готов расстаться с деньгами, лишь бы заполучить кольцо обратно? Сигарет осталось три штуки. Ради особого случая Марк решил одной пожертвовать, пока куришь - лучше соображается. Для начала кольцо следует поискать. Под батареей кроме мусора не нашлось ничего. Еще не хватало кольцо потерять, стоило тогда выпендриваться перед старпомом. Наконец в щели между плинтусом и полом Марк увидел при свете зажигалки черный матовый ободок. Вот ведь закатилось, зараза! Несколько раз вилкой Марк пытался извлечь кольцо из его укрытия, но оно, похоже, засело в щели намертво. То, что Аполлинарий так просто не оставит его в покое, не вызывало сомнения. Пока Марк ползал по немытому полу, он несколько раз прикидывал пути отступления. Затеряться в Питере, конечно, можно, но только чисто теоретически. Так или иначе в конце концов Аполлинарий на него выйдет и потребует должок. Уехать куда-нибудь насовсем - тоже не лучший вариант. Денег для нормальной жизни недостаточно, а в других местах он совсем никого не знает. В Ивангороде, у матери, сильно не пожируешь. Куда он там пойдет работать, что будет делать? Получалось, как ни крути, придется найти общий язык с Аполлинарием и при этом остаться при своих - с деньгами и с кольцом. Марк подумал, что долларами он может рискнуть, есть вариант пристроить их в оборот. Не велики деньги, но все-таки. А вот с кольцом торопиться не следует. Надо еще узнать сначала, что это за штука. Существовал и третий вариант - отдать кольцо Аполлинарию и оставить себе доллары. Но пойдет ли теперь на это Аполлинарий, еще вопрос. Надо было сразу соглашаться. И к тому же, возможно, кольцо стоит раз в десять дороже, иначе зачем же старпому так о нем беспокоиться. Побродив по комнате, Марк понял, что проголодался. Он расстелил на столе газету и, открыв холодильник, вытащил пакет кефира и вареную колбасу. Надо еще чайник поставить, подумал он, и в этот момент раздался осторожный стук в дверь. Опять Аполлинарий или Людочка. Нет, скорее Людочка. Вот ведь привязалась, сорока любопытная. Может, смыться пока из дому? В дверь постучали уже настойчивее. Все-таки Аполлинарий приперся. Начнет опять терзать. Точно надо было уехать. И тут дверь пнули. Слабая защелка английского замка крякнула и вылетела из паза. На пороге стояли двое в кожаных куртках и тренировочных штанах. Марк сразу понял в чем дело, но сказать ничего не успел - один из вошедших, маленький коротко стриженый блондин, в два шага пересек комнату и, не говоря ни слова, врезал Марку в солнечное сплетение.

4.

Надо отдать Аполлинарию должное - гадить в собственной квартире он не стал. Да он и не появился даже, пока Марка, согнувшегося от боли, вели по длинному коридору к выходу. Со стороны могло показаться, что двое друзей сопровождают третьего, который себя неважно чувствует. Может, выпил лишнего, может, живот скрутило - с кем не бывает. Чем заканчиваются подобные прогулки, Марк знал хорошо. Два года назад Сашу-Леденца нашли где-то в районе Репино со скрученными колючей проволокой руками и удавкой на шее. А этим летом бесследно пропал задолжавший десять тысяч баксов Иван Берков. Говорили, что "братаны" увезли его прямо от Гостиного двора. Больше он нигде не появлялся. Успокоившаяся после шумного вечера коммуналка спала. Не открылась ни одна дверь, никто не возился на кухне, разогревая поздний ужин, не с кем было перекинуться даже взглядом. Будут бить, - скажу все, - подумал Марк. А, может, не будут? Пока с ним никто не разговаривал. За рулем белой обшарпанной "Хонды" сидел третий - ну прямо брат-близнец взявших Марка в плен боевиков. Такой же крутой стриженый затылок, те же покатые борцовские плечи и такой же равнодушный взгляд, не выражающий ничего, кроме скуки. Такие и бить будут без азарта, долго и скучно, всего лишь выполняя привычную и надоевшую работу. Сейчас пугать начнут, - решил Марк, когда его всунули на заднее сиденье "Хонды". Но ребята попались совсем неразговорчивые, прямо немтуны какие-то. Машина сорвалась с места, как на гонках, и, выплескивая лужи на стены домов, вырвалась из двора на проспект. Глаза будут завязывать или нет, - гадал Марк, ударяясь плечами то об одного, то о другого сопровождающего.
– Нет, не завязали. Не боятся ничего, гады. Сонный город мелькал за мокрым стеклом. Иногда Марку казалось, что все случившееся происходит не с ним. Надо же так вляпаться! Может, с "братанами" побеседовать стоит? - У меня денег нет, - пробормотал Марк, глядя в круглый затылок водителя.
– И кольца нет, - продолжил он совсем упавшим голосом, не дождавшись никакой реакции на первую фразу. - Заткнись, - коротко приказал маленький блондин.
– Сиди и не вякай! - Да куда вы меня везете-то!
– взмолился Марк, видя, что машина стремительно по Тучкову мосту выскочила с Васильевского острова на Петроградскую сторону. - Сейчас приедем, - пообещал водитель, не оборачиваясь.
– Потерпи, дружок. Услышав ласковое "дружок", Марк затосковал окончательно. Убьют, подумал он, обреченно вжавшись в спинку сиденья. Душу вынут. И за что, спрашивается. Да пусть подавятся они своими паршивыми баксами. Минут через пять машина очутилась в районе Карповки и запетляла по проходным дворам. Пытавшийся запомнить маршрут Марк вскоре понял, что без провожатых ему обратно не выбраться - эти места он знал плохо. Наконец, приехали. Марка так же бесцеремонно, как и посадили, вытолкнули из "Хонды" под начавший моросить осенний дождь и поволокли к одноэтажному зданию без окон. По большой кирпичной трубе взглядом профессионала, недаром три года отработал теплотехником, Марк определил, что это котельная. - Знакомься, твой крематорий, - почему-то весело пояснил низенький блондин. Крепыш вообще несколько отличался от остальной компании, это Марк отметил сразу. И не только потому, что именно он ударил его там, в комнате. В блондине чувствовался какой-то злой азарт, словно он еще не наигрался в эти страшные игры, словно ему еще был интересен испуг жертвы и чувство собственной силы. Вот его и бойся, - сказал сам себе Марк. И не ошибся. По стальной скользкой лестнице они спустились вниз. Три топки ревели и изрыгали жар, словно головы змея-горыныча. Но в большом подвале, где двое работяг шлепали по дощатому столу засаленными картами, конвойные не задержались. Лишь вяло помахали работягам руками и прошли дальше. За металлической дверью открылся кирпичный, как в каземате, коридор, уходящий, казалось, в саму преисподнюю. Ну все, хватит уже, хотели напугать, это вам удалось, - беззвучно молился Марк.
– А сам ведь виноват, зачем связался с Аполлинарием. Баксы отдам, кольцо отдам, только не трогайте! В комнатке без окон стояли пара табуретов и парковая скамейка. Голый цементный пол, куча мусора в углу, в основном состоящая из пустых пивных банок и мятых сигаретных пачек, как мыльный пузырь, лампочка, болтающаяся под самым потолком. Пыточная камера. Задержавшегося на пороге Марка толкнули в спину так, что он влетел в комнату, беспорядочно размахивая руками, и ткнулся в кучу мусора. Потом подняли за ворот и посадили на скамейку. Вошедший последним водитель достал из сумки банку пива "Red bull" и приготовился скучать. Блондин, порывшись у Марка под ногами, вытащил из-под скамейки кусок изолированного резиной кабеля. - Деньги остались в комнате!
– предупредительно крикнул Марк, увидев, как блондин извлек из сумки водителя еще и наручники. - Оставь, - приказал блондину его спутник.
– Оставь наручники. Видишь он тихий какой, наложил, небось, полные штаны. Блондин, как показалось Марку, с сожалением кинул наручники обратно. - Аполлинарий велел поучить на будущее, - напомнил он и зло взглянул на Марка.
– Баксы, говоришь, там остались. А кольцо? Крепыш коротко взмахнул рукой, и ребра Марка ожгло, как будто ударили не кабелем, а раскаленным прутом. - И кольцо!
– уже совсем тихо прохрипел он. Дыхание от удара перехватило. - Что же ты тогда врал, сволочь! Блондин ударил его еще два раза. Марк только дергался на скамейке, как паралитик. - Сам старпому принесешь, или нам побеспокоиться? - Сам отнесу, сам!
– предупредительно завопил Марк. Но блондина, похоже, такой быстро полученный результат не устраивал. Он его, похоже, разочаровал. Марк понял это по тому, с какой ненавистью он уставился на него, шаря в кармане кожаной куртки. Крепыш только еще разохотился, только размялся, ему хотелось крови. Ему в конце концов и признания никакого было не надо, а только полной власти над своей жертвой, полного ее подчинения. Марк с ужасом уставился на своего мучителя, медленно извлекающего из кармана блестящий стальной кастет. - Оставь!
– еще раз вяло потребовал водитель.
– Убьешь ведь. - Ничё, я аккуратно. Марк попытался подняться со скамейки, но не успел. В голове как будто раздался взрыв, и он полетел в бездонную пропасть.

5.

Скамейка была жесткая, парковая. Где это я уснул? Марк медленно выплывал из небытия. Вся левая сторона лица ощущалась сплошным ожогом. А-а, Аполлинарий... Вот ведь зверюга, старпер-старпом. Ладно, еще живой. Допрыгался, голубчик. Марк с трудом сел, ощупал скулу. Кожа лопнула, кровищи-то сколько натекло. А к щеке и притронуться нельзя. Лишь бы кость не сломали. Несколько раз беззвучно, как рыба, открыв и закрыв рот, Марк убедился, что челюсть цела. И на том спасибо. А где же эти, "братаны"? В отдалении слабо слышались голоса. Марк, шатаясь, встал и, хватаясь за бок, выбрел из пыточной в коридор. Бубнили в соседней комнате. - И чего ты, блин, наделал, - узнал он голос водителя.
– Нашел, с кем связываться. Он еще в машине сомлел, я сам видел. Его и бить не стоило. Давно бы уже обратно сгоняли и перед старпомом отчитались. А так жди, пока очухается. - Попей пивка, - голос блондина звучал зло и веско.
– Я эту публику чистоплюйскую наизусть знаю. Как чё спереть, так это запросто, как рассчитываться, так в кусты. Умнее будет. - Ладно вам, - примирительно вступил третий.
– Сейчас поедем. И так не сильно задержались. - А если не очухается?
– предположил водитель. - И хрен с ним. Баксы, сам сказал, в комнате. Марк вспомнил холодные и злые глазки блондина и помотал головой. Надо сматываться. Этот на достигнутом не остановится. Начал бить, не успокоится, пока не сделает инвалидом. Он осторожно побрел коридором, цепляясь за стенки. Вот и кочегарка. Здесь-то как пройти? Стараясь остаться незамеченным, Марк заглянул к истопникам. Один, кажется, спит. Это хорошо. А второй? Второго не видно. Стоит рискнуть. Стальные ступеньки как будто полили жиром. Держась за поручни и оскальзываясь, Марк выбрался наружу и запрокинул голову, ловя ртом мелкие капли дождя. Совсем незнакомый двор выглядел враждебно. Проверив карманы, - плащ остался дома - Марк порадовался привычке таскать деньги в брюках. Никакой транспорт сейчас, понятно, не ходит. Спасти могла только попутка. Его подвезли. Разбитной таксист сначала долго куражился и ехидно интересовался, где это Марк так погулял. Потом загнул несообразную цену. И только убедившись, что у пассажира денег больше, чем он может предложить, нет, запустил в салон. В такси Марка начал бить озноб. Его колотило так, что он испугался, как бы водитель не выкинул его на полпути, но тот, получив плату, потерял к нему всякий интерес, и гнал "Волгу", бешено визжа тормозами на поворотах. Не заезжая во двор, Марк велел таксисту остановиться. Идти в квартиру, а потом к Аполлинарию, не хотелось. Хотя тот, ясно море, ждет. Окно в его комнате горит. Не спит старый хрыч. Но и дожидаться, пока примчатся его головорезы, смысла не имеет. Приедут - выместят зло на Марке. Когда увидят, что он сбежал, озвереют окончательно. Уже не обращая внимания на лужи и слабо надеясь, что с Аполлинарием удастся договориться, Марк побрел к подъезду. До двери оставалось шага четыре, когда та вдруг скрипнула и отворилась сама. Марк трусливо рыскнул в сторону и прижался к влажному стволу клена. В ярко освещенном проеме показался Аполлинарий и вместе с ним какой-то незнакомый мужчина, ниже ростом, но примерно одного со старпомом возраста. Длинный плащ и широкая шляпа скрывали лицо и фигуру, но по походке можно было догадаться - гость соседа не молод. - Учти, старпом, - услышал из своего ненадежного укрытия Марк.
– Деньги тебе заплачены. Или завтра отдаешь кольцо, или... Мужчина не договорил, но, судя по голосу, зря он не произносил ничего. - Три лимона! Говнюк ты, а не коммерсант. - Завтра отдам, как договорились, - в интонациях Аполлинария послышались плачущие нотки. Ничего себе, - подумал Марк.
– Три лимона! Не рублей же! Вот это колечко! А Аполлинарий-то - хорош. Передо мной - так орел, а тут... - И не деньги отдашь, а кольцо, - еще раз напомнил мужчина. Больше он не сказал ни слова и, не подав Аполлинарию Григорьевичу руки, направился к темной машине, которую Марк не заметил, подходя к подъезду. Включились фары, и Марк еще теснее вжался в ствол. Он так стоял еще долго, не решаясь даже выглянуть, пока звук мощного мотора не затерялся в глубине проспекта. Дальше счет пошел на секунды. По возможности стараясь не скрипеть половицами и в то же время быстро, Марк миновал коридор и шмыгнул к себе в комнату. Было заметно, что Аполлинарий здесь без него рылся, но, ликующе отметил про себя Марк, безрезультатно. Вот они, баксы, за кушеткой, как и лежали. А кольцо? Кольцо - на месте. Выцарапать его оттуда! Вилкой, как и в прошлый раз, не получилось. Придется рискнуть. Марк достал большую отвертку и попытался отжать плинтус. Тот заскрипел, но чуть подался вверх, так что можно стало просунуть в щель палец. Есть! Насадив на мизинец кольцо, Марк заметался по комнате. В сумку полетели рубашки, джемпер, джинсы. Все, больше ничего он не возьмет. И тут же у подъезда заскрежетали тормоза. В первое мгновение Марк бросился к двери, но не добежал, остановился. Теперь не уйти. В комнату не вошли, ворвались. Прижимая одной рукой к животу сумку, Марк протянул навстречу блондину пачку долларов, но тот, не глядя на деньги и только быстро приговаривая: "Сбежать хотел, гад! Хотел!", ткнул ему чем-то блестящим и острым в открытое горло.

6.

Это неправда, что смерть бывает мгновенной. Даже быстрому уходу из жизни всегда сопутствуют какие-то ощущения, не говоря уже о сознании, продолжающем работать и после остановки сердца. А смерть Марка совсем не сводилась к трем словам - упал и умер. Он помнил себя лежащим на полу и конвульсивно корчащимся, он помнил, как пытался донести руку до горла, чтобы заткнуть зияющую рану, из которой уходила жизнь. Почему-то запомнились даже маленькие, белые от ненависти глаза блондина, и вдруг появившийся в комнате Аполлинарий что-то кричал, но слов было не разобрать. Он помнил это и значит был жив, хотя все говорило о том, что он - мертв. Марк ощутил себя стоящим в огромном темном зале - взгляд не достигал ни стен, ни потолка, и все-таки это было закрытое пространство. Густой и неподвижный воздух пах сладкими пряностями и гнилью, где-то очень далеко горели огни - то ли костры, то ли факелы, а вымощенный гигантскими каменными квадратами пол напоминал бесконечную шахматную доску. Рука непроизвольно дернулась к горлу, и Марк ткнулся пальцами в широкую, переставшую кровоточить рану, не осязая боли. Он не понимал, где находится, но почему-то знал, что надо идти к огням, и он пошел. Шаг за шагом, как автомат, Марк шел к горизонту, слабо удивляясь, слабо чувствуя свое тело, продолжая держать в одной руке сумку, а в другой пачку денег, совсем ненужных здесь и тем не менее оказавшихся при нем. Огни приближались медленно. Иногда казалось, что они и вовсе остаются на прежнем месте, но Марк не уставал - он шел. Потом появились колонны. Сначала едва заметные, они сходились под острым углом, готовые сомкнуться в центре цели. И на острие этого невидимого треугольника Марк увидел черные, уходящие в вышину ступени с троном, казавшимся снизу не больше спичечного коробка. Но не исполинская лестница, не сам трон удивили его, а тот, кому они принадлежали, - человек или демон, - сидящий шакал с мужским обнаженным торсом. Голос упал с высоты, заполнив собой весь необъятный зал до самого дальнего края: - Ты пришел остаться? - Я - не знаю, - крикнул в ответ Марк. - Да, ты пришел впервые, - шакал поднялся с трона и медленно стал спускаться. Чем меньше оставалось ступеней, тем все выше и выше вырастала его обнаженная фигура, прикрытая лишь прямоугольным передником, повязанным вокруг торса. - Ты пришел первый раз. Но хочешь ли ты остаться? - Не знаю, - вновь признался Марк, чувствуя свою ничтожность.
– Я - мертв? - Ты - мертв, но ты можешь вернуться. У тебя - кольцо. - Кольцо?
– бессмысленно пробормотал Марк и поднял к лицу руку - на мизинце чернел ободок с рисунком. - Мое кольцо, - сказал шакал и остановился на последней ступени.
– Пока оно принадлежит тебе, но как только ты захочешь умереть, оно вернется к хозяину. Я - Анубис! - Анубис...
– повторил Марк.
– Бог мертвых? - Хозяин Мертвого дома. Называй меня Господин. Я - Господин, ты - владелец кольца. Пока, - Анубис сделал паузу, - пока у нас деловые отношения. - Да, Господин, - смиренно сказал Марк и отвел взгляд в сторону. Трехметровая фигура Анубиса с шакальей головой и сверкающими в свете коптящих факелов желтыми глазами внушала ужас. - Так ты ответишь мне - ты пришел остаться или уйти? - Я не знаю, что выбрать. Господин, - добавил Марк поспешно, увидев, как немигающий взгляд Анубиса остановился на нем. - Советую тебе остаться, - в громовом голосе Анубиса внезапно послышались сочувственные нотки.
– Ведь ты все равно придешь сюда рано или поздно. Но тогда тело твое будет немощно и дрябло. Ты придешь усталым и больным, измученным и ожесточенным. Останься сейчас. - Но я могу вернуться? - Ты можешь вернуться. Ты можешь страдать вновь. Ты хочешь этого? - Хочу!
– отважно признался Марк. - Глупец, что ты понимаешь в жизни и смерти? Если как следует разобраться, то ведь это одно и то же. - Нет, не одно, - Марк попытался спорить, но будто удавкой сдавило горло, и он закашлялся. - Тогда - иди! Шакал повернулся к Марку спиной и начал восходить на трон величественно и отрешенно.

7.

Он лежал на полу, скорчившись, прижимая к животу сумку. Открыв глаза, Марк приподнялся на локте и огляделся. В комнате царил разгром. Вспороли даже сиденье кушетки, и теперь из разрезов торчали куски мочала и кособокие пружины. Это они кольцо искали, - догадался Марк. Тишина стояла мертвая - дом спал. Марк помнил все, что произошло с ним в последние двенадцать часов, но логика жизни медленно входила в его сознание, и первые минуты возвращения из небытия он потратил на чисто механические действия. Небольшое зеркало, которым Марк в основном пользовался для бритья, отразило бледное с кругами под глазами лицо. Черная косая челка свалялась в косичку и прилипла ко лбу. Вся левая щека залита кровью, и сплошной, ставший уже не красным, а коричневым натек спускался к горлу, полностью закрывал его и падал на грудь. Тебе бы сейчас в фильмах ужасов сниматься, - подумал Марк. Но - странное дело - смыв кровь и кое-как расчесав волосы, он обнаружил на скуле мелкую зажившую ссадину, а горло пересекал хотя и страшный, но тонко зарубцевавшийся шрам. И тут до Марка наконец стали доходить происшедшие с ним несообразности. Память и логика подсказывали, что он убит. И даже, если встреча с Анубисом не сон или наведенная галлюцинация, то почему, скажите на милость, он не ограблен? Не снято с мизинца проклятое кольцо, не отобраны деньги? Что искали в этой комнате, не тронув его самого? Все вещи, с которыми он собирался бежать, остались при нем. Это было самое главное и непонятное противоречие - остальное еще можно как-то объяснить. Даже заживший шрам, даже воскресение из мертвых - хотя тоже, конечно, нонсенс! В любом случае пока Марк понял одно - оставаться в комнате нельзя, надо бежать и как можно быстрее. Страшно хотелось курить, но ради этого не стоило задерживаться. Часы показывали четверть пятого - самое глухое время суток. Первый порыв - поехать в Пулково или на один из вокзалов и покинуть Питер - вскоре прошел. Надо еще разобраться - жив ли он, в конце концов, или мертв? Звучит, конечно, смешно, но выяснить это хотя бы для себя стоило. К тому же, следуя логике событий, его вряд ли станут искать, ведь для Аполлинария и его боевиков он умер, погиб, исчез, вычеркнут из жизни. Поразмыслив над этим, Марк с большим трудом изловил такси и отправился через весь город в район Автово, где недалеко от Кораблестроительного института жила Света Тернова. То, что со Светой Марк расстался почти полгода назад и, как он утверждал, навсегда, его смущало мало. Да и другого выбора не было - близкими друзьями за все эти годы Марк так и не обзавелся. В пять часов утра не стоит ломиться даже к любимому человеку. Трудно рассчитывать на радость встречи и приятное общение с тем, кого вы только что оторвали от сладкого утреннего сна. А со Светкой-Веткой последняя встреча у Марка вышла и вовсе безобразной, после этого он даже "Букинист" на Герцена, где та работала продавщицей, миновал по касательной. Сначала Ветка наотрез отказалась открывать Марку дверь, и он терся на лестничной площадке, то взывая к милосердию, то угрожая, что вышибет замок. Последнее произвело впечатление - его впустили. Попав в знакомую однокомнатную квартиру, Марк быстро убедился, что самые страшные опасения найти здесь своего заместителя не оправдались. Чужим мужским духом в квартире не пахло, мало того - под вешалкой стояли его старые домашние тапочки. Не дожидаясь, пока Марк разденется, и не произнеся ни слова, Ветка прошла на кухню и загремела там посудой. Хороший признак, - подумал Марк, - сейчас сварит кофе. Что бы такого наврать, чтобы не выгнала? Но за чашкой кофе - сварили, и для него!
– врать особенно не пришлось. Жадно затягиваясь, Марк курил и рассказывал, сбивался и повторялся вновь, путался и перескакивал с одного события на другое, но кое-как вылепил из невнятного повествования почти всю правду о прошедшей ночи. О собственном убийстве он благоразумно все же умолчал так же, как и о встрече с Анубисом. Для Ветки это было бы, пожалуй, чересчур. Она и так слушала его, как завороженная, широко раскрыв ставшие совсем не сонными глаза, и знакомая родинка на смуглой ключице иногда мелко вздрагивала в такт быстрому биению сердца. - Тебя здесь не найдут, - сказала она и медленно приблизила свое лицо к Марку.
– Только никуда не уходи! И эта комната, и Ветка, непроходящая осенняя мгла за окном и знакомый запах простыней - все это сделали вдруг мир до боли реальным. А позже, лежа на диване с прижавшейся к его плечу Веткой, Марк наконец понял, что жив.

8.

Он и не заметил, как задремал. Разбудил резкий звонок будильника - Ветке было пора собираться на работу. Пока она металась из ванной на кухню, иногда забегая в комнату, Марк с удовольствием наблюдал за ее торопливыми сборами. Ветка - красивая девчонка, непонятно, почему она так привязалась к нему - знакомств с удачливыми и вполне обеспеченными людьми у нее хватало. В "Букинист" на Герцена наведывалась весьма разнообразная публика, а заслужить внимание продавщицы означало возможность приобрести самые редкие издания. Марк и сам познакомился с ней там же. Тогда он еще читал и, случалось, покупал книги. Теперь это, конечно, в прошлом. Другая жизнь - другие заботы. И на модный детектив-то времени не хватает. Оставшись один, он выбрался из нагретой постели и подошел к окну. В озере, на пустыре между домами, плавал утиный выводок. Птенцы подросли и уже летали, но время настоящих холодов еще не наступило, и птицы продолжали кормиться на привычном месте. Странное дело - столько народа здесь живет - и утки. У них, в Ивангороде, никакие утки не водились, разве что домашние. Поставив на плиту джезву, чтобы сварить кофе, Марк, шлепая разношенными тапочками, прошел в ванную. Шрам на горле выделялся светлой полосой, как ошейник. Чем же он меня так? Марк бережно провел по шраму пальцем - не болело совершенно. Ветка, само собой, про шрам спрашивала, наврал про какую-то операцию. То, что предстояло во многом разобраться, Марк понимал. Без этого и вовсе неясно, как жить дальше. Только с чего начать? Кольцо, если оно стоит таких бешеных денег, носить с собой опасно, но и оставлять его в квартире нельзя. Несомненно, за ним идет охота. К тому же интерес оно представляет не для всех, а только для тех, кто знает его тайну. А тайна есть. Возможно, кольцо воскрешает из мертвых, возможно, само способно убивать. Адская штучка. Об Анубисе Марк старался не думать. Только как же не думать, если вся случившаяся с ним чертовщина только и способна хоть как-то объяснить то, что он жив. Анубис, Анубис... Это из египетской мифологии. Что он знает о Египте? Ну, пирамиды, ну, фараоны, мумии всякие. В Эрмитаже сам видел - лежит одна, страшно смотреть. Потом боги разные: Осирис, Исида, Анубис. Кажется, бог мертвых. И с шакальей головой. Все сходится. Порывшись у Ветки на книжных полках, про Египет Марк не нашел ничего. Так, разнообразная популярная чепуха. Старая "Русская энциклопедия" за 1911 год - Ветка собирала дореволюционные издания, если была возможность купить их подешевле, ограничивалась маленькой статьей: "Анубисъ. (греч.; египт. Анпу); у древн. египтянъ, богъ гробницъ, одно из важнейшихъ божествъ загробн. мiра. Въ его заведыванiи было бальзамированiе покойника, путеводительство его въ царстве Озириса и доставленiе ему заупокойныхъ даровъ. Египтяне изображали А. съ головой шакала или въ виде шакала: м.б. потому, что у гробницъ, на зап. краю Нильской долины, постоянно водятся стаи шакаловъ. Греки отождествляли А. со своимъ проводникомъ душъ, Гермесомъ. Въ рим. время культъ А. распространился по всей империи вместе съ почитанiем др. египет. божествъ". Все! Про кольцо ни слова. Из статьи кроме самых общих сведений, которые мало что могли прояснить, больше выудить было нечего. И Марк стал собираться в библиотеку. Даже студентом Марк посещением библиотек себя не утруждал. Кроме, пожалуй, университетской, да и то изредка. Но туда теперь не пустят. Надо попробовать сходить в читальный зал "Щедринки". Поход представлялся Марку опасным. Больше всего не хотелось столкнуться с Аполлинарием, хотя это маловероятно. Но вот знакомых, которых в центре, на Невском, всегда хватало, избежать будет совсем трудно. Марк порылся в Веткиных вещах и отыскал длинный синий шарф, которым укутался по самые глаза. Из этого же гардероба выбрал голубую джинсовую куртку. Рукава коротковаты, но ничего, сойдет. Удачно замаскировавшись, Марк решил не ехать в метро, а поймать такси деньги имелись. Он не стал утруждать себя обменом валюты - любой таксист возьмет баксы с радостью. Погода, как это часто бывает в Питере, переменилась мгновенно. От вчерашней промозглой сырости не осталось и следа: радостно сияло солнце, желтым и оранжевым пылала листва - денек выдался замечательный. Оказавшись на Невском, Марк не удержался и посидел все же около памятника Екатерины-II ("Катьки"), похожем на большую чугунную погремушку, в скверике возле Александринки. Выкурил сигарету и понаблюдал, как старушки в панамках и митенках, настоящие божьи одуванчики, кормят голубей. "Щедринка", размахнувшись на весь квартал, серела перед глазами. Первым при входе в библиотеку его встретил пожилой милиционер. Большая кобура, с торчащим из нее пистолетом, придавала ему грозный вид, на Марка он взглянул с подозрением. Указав окно регистрации, милиционер продолжал хмуро следить за новым посетителем. По фойе ходила, разговаривая вполголоса, очень интеллигентная публика, и Марк оробел. Но еще больше он почувствовал себя не в своей тарелке, когда в регистратуре потребовали диплом об окончании высшего учебного заведения. И это, как самое малое. Годились также кандидатская и докторская степени, а вот справка об учебе в университете могла помочь только вместе с ходатайствованием деканата. Поняв, что в "Щедринку" не прорваться, Марк отступил на исходные позиции в скверик. Никаких других библиотек в городе он не знал. Слышал, что есть еще библиотека имени Маяковского, но, наученный горьким опытом, туда он сунуться не рискнул. Хватит позора. Оставалось признаться в своей внезапной страсти к мифологии Египта Ветке, что он после некоторых размышлений и сделал. Ветка, насмешливо пофыркав, согласилась все же подыскать что-нибудь в магазине и на следующий день принесла "Популярную историю религий". Ничего не стало яснее после прочтения сего труда, мало того, Марк запутался окончательно. Сложная иерархия египетских богов, которые различались по возрасту, повергла его в уныние. Анубис, правда, упоминался часто, но как-то смазанно. Бальзамирование, взвешивание душ умерших для определения тяжести земных грехов - к этому сводились все описания. Марк затосковал. Кольцо почти физически жгло палец, но снимать его Марк и не думал. Не дай бог потерять. Плакали тогда денежки. Неоднократно он прикидывал возможности найти того покупателя, что приходил к Аполлинарию злополучной ночью. Но как же его разыщешь? Да и для того, чтобы успешно торговаться, надо знать, какой товар предлагаешь. В один из таких отчаянных моментов Марк вдруг вспомнил, что почти одновременно с ним с курса исключили Толика Невьянова. Тот всерьез интересовался оккультными науками в ущерб наукам университетским. По слухам, он по-прежнему жил в Ломоносове и работал в местном порту. На следующий день Марк отправился на Балтийский вокзал.

9.

После двух часов дня электричка в Ломоносов, бывший Ораниенбаум, а в местном просторечье - Ранбов, отошла с перрона почти пустая. Марк рассеянно глядел в окно, полируя пальцем шероховатую поверхность кольца. Раритет, артефакт? Может быть, такое кольцо - единственное в мире. Не обратиться ли в музей? Но сам эту мысль и отверг. Начнутся расспросы, откуда взял, и пиши пропало. Сам не заметишь, как вляпаешься в другую историю. Финский залив гнал к берегу курчавые гребешки волн: сосны, искривленные ветрами, навевали тоску и мысли о зиме. Марка укачало, и он задремал. У Толика он бывал всего один раз, еще когда учился на первом курсе. Помнится, они ездили к нему на выходные и Марк даже ночевал у приятеля. Но все равно оставались опасения, что нужный дом он не найдет. Поднимаясь вверх от вокзала в город, Марк вдруг ясно вспомнил дорогу. Да здесь и заблудиться-то трудно. Следует выйти к парку, а там, почти примыкая к ограде, стоит двухэтажная деревяшка - Толино жилище. Поднимаясь по скрипучей лестнице на второй этаж, Марк учуял запах блинов. Блины, действительно, пеклись, но не для него. Мать Толика и его веснушчатая сестра о чем-то отчаянно спорили у газовой плиты и гостя встретили не очень приветливо. - Дома нету!
– отвернувшись от Марка, буркнула мать.
– И на работе не ищи. Шляется он, скорее всего, в парке. Ждать Толика на скамеечке возле дома Марк не стал. Парк, конечно, большой, но, если Толик за эти годы не сильно изменился, то он знает, где искать. Расчет оказался верным. Правда, вместо захолустной закусочной на том же месте возвели вполне приличный павильон, но публика изменилась мало. Толик выпивал в классической компании. Число три обладает в России магической силой, и появление лишнего партнера сначала Толиным друзьям не понравилось. - А... это... присоединяйся, но у нас все кончилось, - после короткого знакомства взял инициативу в свои руки один из приятелей. Его лицо от выпитого приобрело ровный красный цвет, а рыжая шевелюра сверкала так, что парня можно было выпускать на манеж без парика. Марк не спорил. Как ни странно, он был рад встрече, он и сам не подозревал, что может по Толику соскучиться. Внешне Невьянов почти не изменился. В первые минуты встречи он робко хлопал Марка по плечам своими длинными несуразными ручищами и знакомым жестом постоянно поправлял рискующие слететь с носа очки в толстой пластмассовой оправе. Через полчаса друзья отсеялись. То есть они продолжали присутствовать и даже говорили что-то коротко и невпопад, но это было уже неважно - Толик и Марк вспоминали прошлое. - Помнишь, на картошку ездили, и нам в деревне вломили? - Как не помнить, я думал, мне тогда нос сломают. - А Грозного? - Да ну его в пень дырявый, я ведь к тебе по делу приехал. Марк коротко, не вдаваясь в подробности, рассказал о кольце. Толик оживился еще больше. - Давай пойдем в порт, - предложил он.
– Там нормально поговорим, есть место. Затоварившись в павильоне двумя бутылками портвейна, - дорогих напитков Толик не признавал - они пошли в порт, хохоча и дурачась, как школьники. Марку стало легко и свободно, и он подумал, что ему всегда не хватало друга. Такого, например, как Толик. Вот ведь дожил, по-человечески поделиться не с кем. Про кольцо, разумеется, он рассказал не все. Сгодилась байка о случайно попавшей к нему вещи. Позже он как бы стал догадываться, что кольцо не простое, но выяснить ничего не удалось. К Толику он обратился как к специалисту. - Нашел специалиста!
– хохотнул Толик.
– Я уж давно ничего не читаю. Астрологию забросил. Кабалистика - дерьмо собачье! Неинтересно стало. - Ну, не скажи, - осторожно возразил Марк.
– Всякое случается. Ты ведь верил в магию, как в науку. - Было да сплыло. Ладно, подожди здесь, сейчас договорюсь, чтобы пропустили. Миновав проходную, они вошли в порт. Начинало темнеть, но Марк, выпив вина и расслабившись, подумал, что если Толик не позовет к себе ночевать, то он всегда сумеет пристроиться в гостинице. Да и разговор, судя по всему, затевался долгий. Не стоит комкать встречу. Он был почти уверен, что Толик сможет помочь. Мимо штабелей сосновых бревен Толик повел куда-то вглубь порта. Вскоре Марк понял куда - на старый маяк. Они поднялись по внешней металлической лестнице очень высоко. Марка и до этого уже слегка покачивало, но, когда он посмотрел вниз, голова совсем пошла кругом. - Сейчас привыкнешь, - Толик чувствовал себя здесь совершенно по-домашнему.
– Садись. Вот так. Не бойся - не упадешь. Сидя упасть было трудновато. Марк просунул ноги сквозь частое ограждение, так что они повисли над бездной. В сгустившейся темноте синел горизонт, становясь по нижнему краю совсем фиолетовым. Небо прочерчивали две длинные бледно-розовые полосы заката, а прямо напротив в Финском заливе светился огнями Кронштадт. - Красота?
– утвердительно спросил Толик.
– Красота! Только здесь и отдыхаю. Дома - тоска. Мать все пилит: иди учиться, да иди. А куда я пойду, поздно уже. - А в порту кем работаешь? - Принеси - подай. А-а, ладно. Давай снова про кольцо. Марк повторил. - Дай сюда, посмотрю, как следует. Да, занятная вещица. Похоже, подлинная. Если так, то в музее с руками оторвут. Терпеливо Марк повторил свою историю. В музей нельзя. Происхождение кольца туманно. Если Толик поможет что-либо о кольце разузнать, то Марк поделится с ним при продаже. - Не нужны мне твои деньги, - отмахнулся от делового предложения Толик. Выпьем еще пару раз, и в расчете. Дома у меня есть одна брошюрка. Издательства "Саламандра", в двадцать втором году отпечатана. Текст "Книги пещер" и комментарии. Придем - посмотрим. Хотя ничего такого про кольцо я там, кажется, не встречал. Но самое главное, сейчас вспомнил: имеется в Ранбове один мужик - у него библиотека по мистике - о-го-го! Раньше я к нему часто заходил, а в последнее время и на улице старика что-то не видно. Но завтра заскочу, проведаю. Вдруг повезет. Осенняя мгла сгустилась над заливом. Беззвездное небо только угадывалось в вышине так же, как и невидимая внизу земля. И, не чувствуя под ногами опоры, Марк ощутил себя парящим в непонятном, чужом и, безусловно, враждебном мире.

10.

Ночевать Толик пригласил. Они вернулись домой поздно - мать и сестра уже спали - и Толик, извиняясь, выставил Марку раскладушку на кухню. - Всего одна комната, я и сам здесь часто ночую. Никакую брошюру смотреть они не стали, а сразу завалились на боковую Толику рано вставать. Марку завтра предстоял скучный день. Дожидаясь, пока Толик отпросится с работы, раньше обеда, по его словам, это сделать не удастся, надо было как-то убить время. Оставаться в доме вместе с ворчащей матерью Марк не захотел и, прихватив "Книгу пещер", отправился в парк. Встретиться в четыре часа они договорились на прежнем месте - около павильона. Текст брошюры вновь поставил Марка в тупик. Бог Ра спускается в загробный мир, которым правит не Анубис!, а Осирис, - ничего себе, Властитель жизни!
– чтобы проследовать по подземному Нилу в своей ночной ладье и утром взойти на небосклоне. "О, боги, пребывающие в Загробном мире И так далее. Об Анубисе почти ничего. Странный бог, право слово. Вечно он у других на подхвате. То Осириса выручает, то Исиду, то просто им сопутствует. Единственная зацепка - число девять. Девятка повелителей Запада. Ведь на кольце тоже выгравировано девять человеческих фигурок. Но есть ли между этим совпадением связь? В комментариях упоминались и другие тексты. Кроме "Книги пещер" существовали Книги Врат, Мертвых, Пирамид, Дня и Ночи, Жизни и Смерти. Но тут же оговаривалось, что их содержание во многом сходно. Марк пожалел древних египтян. Чтобы разобраться во всей этой галиматье, надо быть по крайней мере жрецом. Сунув брошюру в карман, Марк пошел бродить по парку. За пять последних лет здесь изменилось многое. Парк стал более ухоженным и чистым. Почти не видно праздношатающейся шпаны. Отремонтировали парковые постройки, и раньше не заглядывающие сюда туристы, которые в основном предпочитали Петергоф, Павловск и Пушкино, бродили теперь тесными группками между Катальной горкой и Китайским павильоном. Возле Катальной горки архитектора Ринальди открывалась большая лужайка. Высокая копна сена стояла в центре, как на крестьянском поле, а вокруг нее сидели и важно ходили по траве большие чистые чайки. Вот здесь и надо жить, - подумал Марк. Иметь нормальную работу, гулять по выходным в парке, смотреть по вечерам на залив. Что еще надо человеку? Но человеку хотелось многого. Денег, например, мебели и тряпок, камина в комнате и необременительного дела. А можно и вовсе без дела, про себя усмехнулся Марк. Будут деньги, душа сама собой успокоится. А то все рвется куда-то, трепещет, а копни поглубже - все просто. Толкну кольцо и уеду. В Москву уеду, или лучше за границу. Ветку возьму с собой. Пусть посмотрит девчонка на мир и на то, как люди живут. Он уже успел пообедать и даже выпить стакан "Алазанской долины", когда увидел широко размахивающего руками Толика. Еще издали по его лицу Марк определил, что новости у того имеются. Толик заявился в рабочей робе и грязных старых ботинках, но, как выяснилось, успел уже побывать у своего знакомого и порыться в книгах. Выпив стакан вина, как воду, и закурив мятую "Приму", Толик вытащил из кармана тетрадный листочек с записями. - Не дает ничего выносить из библиотеки, жадюга, - пояснил он.
– И так еле впустил. Но я малость порылся и кое-что нашел. Есть упоминания о кольце, есть! Вот, берлинское издание "Мистерий мира". Я, конечно, не египтолог, но и мне как-то, помнится, попадалось где-то подобное описание. Смысл примерно сводится к тому, что девять человеческих фигурок и лежащий на них шакал - печать некрополя в Фивах. Люди эти - пленники. Там же, в комментариях, сказано, что есть легенда о девяти кольцах Анубиса, разбросанных им по земле. Владелец становится бессмертным на время обладания кольцом. Но это еще не все - на каждого из владельцев ложится проклятие. Такая вот история с географией. Ты ничего не напутал?
– спросил Марк. Он снял кольцо с мизинца и в который раз начал внимательно его рассматривать. - Если это колечко подлинное, - Толик сам щедро плеснул в свой стакан, то лучше бы тебе от него скорее избавиться. Не знаю, как насчет бессмертия, а проклятие заработаешь запросто - пришьют где-нибудь втихомолку - и концы в воду. - Сам боюсь этого, - Марк тоже закурил.
– Но все равно спасибо, выручил. Без тебя бы я год в книгах копался и не нашел ничего. - Слушай, - Толик смущенно поскреб черным с обломанным ногтем пальцем по столешнице.
– Давай это кольцо утопим, есть у меня предчувствие - не принесет удачи. - С ума сошел! Три миллиона баксов!
– непроизвольно вырвалось у Марка, и он тут же прикусил губу. - Сколько? - Сколько слышал, - Марк проклинал себя за несдержанность.
– Только ты никому, понял, никому ни слова. - Могила, - мрачно откликнулся Толик и утешающе хлопнул Марка по спине. Хочешь, на вокзал провожу, миллионер?