Петля
Шрифт:
Его словно прорвало. Слишком много накопилось, слишком долго он молчал и при этом не чувствовал себя виноватым, ни в чем, ни на одну минуту. Он и сейчас бы ничего мне не рассказал, но он потрясен смертью Веры, это я вижу, это искренне.
Волнуясь, Павел продолжает:
— …А я же не мог ждать, когда будет положено… Ну, и, конечно, поймали… Вот и побег… Понимаете вы?..
— Понимаю…
И еще я догадываюсь, чей бумажник у Павла, чья там монограмма. Память об отце. Его это бумажник.
— А Вера… она… — запинаясь, говорит Павел. — Когда я ее узнал, я понял, какие бывают люди…
Голос его окончательно прерывается, и он умолкает.
— Как ты думаешь, почему она так поступила? — спрашиваю я строго и деловито.
— Не знаю. Честно вам говорю.
— Так… Ну, вот что, Павел, — говорю я. — Во-первых, я тебя прошу, дай мне на время это письмо. Кстати, у тебя еще Верины письма есть?
— Есть…
— Все дашь. Ладно? Под честное слово. Я тебе их верну.
— Ладно. Дам.
— А теперь самое главное. Ты понимаешь, я приехал к тебе не случайно. Но сейчас я верю тебе. Ты не мог поднять руку на Веру.
— Да что вы, в самом деле?!
Павел вскидывает голову и яростно смотрит на меня.
— Ладно. Я сказал, что верю тебе. А это означает, что я теперь снова не знаю, что с ней случилось. И ты не знаешь.
— Не знаю…
— А надо знать. Обязаны знать. И сейчас у нас с тобой одна цель. Ты согласен?
— Согласен.
— Тогда опиши мне тот последний вечер, с самого начала. Вспомни все детали, все подробности. И садись ты, ради бога! Ну, что ты все время стоишь? И давай закурим.
Мне уже ясно: версия лопнула, вторая уже или третья. С треском лопнула. Я пришел к исходной точке, и все надо начинать сначала.
Я вздыхаю и протягиваю Павлу сигареты. Потом устало говорю:
— Ну, давай рассказывай…
Глава 10
В ТОТ СТРАШНЫЙ ВЕЧЕР…
Ночь. Вагон потряхивает, кидает из стороны в сторону. Душно. Снизу доносится чей-то храп. Кто-то из пассажиров стонет, бормочет во сне. По темному вагону изредка бегут лучи железнодорожных фонарей, мимо которых проносится поезд. Слышны далекие гудки. Стучат колеса, монотонно, однообразно и напряженно, как пульс. Пульс дороги, пульс поезда… Конечно, поезд и живет, только когда бежит, несется, он создан для этого. Но иногда пульс его вдруг начинает частить или вдруг звенит высоко и натужно. Это когда поезд бежит по мосту. А то вдруг замедляет бег, замирает пульс, жалобные гудки несутся в темноте за окном, а потом вдруг появляются огни; много огней. Поезд тихо останавливается, слышны голоса людей, суета, топот ног. Какие-то звонки. Станция.
Ребята уговорили меня ехать поездом. Что стоит? Одна ведь ночь. Самолет в такое время года может и подвести. Капризы погоды. Ну, и капризы высшей техники тоже. А в поезде, мол, и тепло, и удобно, спи себе знай. Проснулся — Москва, обязательно она, какие бы метели ни бушевали на земле. Все это так, все это верно, кроме одного пустякового обстоятельства — я разучился спать в поезде. Ну совершенно разучился.
К тому же и мысли мои отнюдь не способствуют мирному засыпанию.
Но сейчас сон упорно не идет ко мне. Лежу на спине, с открытыми глазами, заложив руки под голову. Тощая, как блин, подушка, которую я, ворочаясь с боку на бок, постепенно смял в комок, все равно не помогает лежать удобно. А главное, сна нет и в помине. В голове кружатся, кружатся мысли…
Итак, Павел подробно описал мне тот последний вечер. Мы даже составили с ним некую схему. Сведения об этом вечере как бы распадаются на три ряда. Я так их и расположил для себя.
Первый ряд — событийный. Как встретились, где шли, куда заходили. Разобраться и понять этот ряд оказалось не просто, ибо Павел плохо знает Москву и совсем не знает те места, где в тот вечер оказался. Все же мне удалось выяснить ряд весьма интересных обстоятельств.
Павел с Верой бродили по городу часа два, она отказалась поужинать в кафе или пойти в кино, как предлагал Павел. Вера сказала, что ей надо зайти в одно место, и Павел вызвался ее проводить. Они сели в метро и ехали, с пересадкой, довольно долго. Потом еще шли пешком. Это оказался район ВДНХ. Они пришли в гостиницу «Колос». Вера разрешила Павлу подождать ее внизу, в вестибюле. Она вернулась минут через десять. Павел заметил время. Вернулась с каким-то свертком. И они снова отправились в путь.
Теперь Вере надо было заехать в другое место и отдать этот сверток. Следующую, вторую часть пути Павел запомнил плохо. Было опять метро, и новая пересадка с путаными переходами и эскалаторами, затем троллейбус, а остаток пути они прошли пешком. И снова Павел ждет, теперь уже у подъезда какого-то дома. Ждет почти час. Вера наконец приходит, и дальше они бредут по улицам уже без особой цели. Попадают на стройку, стоят над котлованом, потом идут дальше.
Кстати, отрезок пути от того дома до стройки, пройденный пешком, мы и попытались изобразить в виде схемы. У Павла оказалась превосходная зрительная память. Несмотря на то что был вечер, что он изрядно волновался и рядом была Вера, Павел многое по пути запомнил. Повороты, отдельные здания, вывески и другие ориентиры.
Ну, а вскоре после того, как они ушли со стройки, у ближайшей трамвайной остановки Вера простилась с Павлом. Никакие просьбы проводить ее домой не подействовали. И Павел уехал… Прямо на вокзал.
Таков первый ряд полученных мною сведений, ряд, так сказать, событийный.
Второй ряд можно назвать психологическим. Он не менее важен, чем первый. А возможно, и важнее.
Когда Павел по приезде в Москву позвонил Вере, она обрадовалась его звонку, очень обрадовалась, Павел в этом уверен. Потом они встретились. Вера была чем-то подавлена, она плохо выглядела. На встревоженные вопросы Павла Вера старалась не отвечать и переводила разговор на другое. Я уже знаю, Вера говорила только правду или ничего не говорила, лгать она не умела. Их разговор на последнем этапе был очень напряженным и тяжелым. Но это — уже третий ряд сведений, его пока касаться не следует.