Петля
Шрифт:
В душе Полякова всколыхнулись давно забытые чувства. Он знал, что любит Наташу, и дал себе клятву помочь ей установить истину.
Глава 14
Искушения Поляков не выдержал. Он улыбался, как ребенок, получивший новую игрушку. Хоть он и испытывал боль, но выполнил свою роль успешно. Наташа лежала на нем, телом к телу, его ноги раздвинуты, а ее вытянулись сверху. Оба уже расслабились, но разъединяться не хотелось.
— Узбеки хоть и покалечили тебя, но твоя сексуальность нисколько не пострадала. — Она потерлась
Полякова тронула лесть. Чувствуя, как становятся твердыми ее соски, он снова испытывал возбуждение.
«Еще разок?» — хотел он спросить, но застеснялся как юнец. Сама догадается, благо это не трудно.
— Я так хотела тебя, когда пришла в тот вечер, — сказала Наташа. — Тебе было худо, и ты нуждался во мне. Но я действовала только в рамках приказа.
— Приказа Марченко?
Она молча пожала плечами, вместо того чтобы вопреки своей воле сказать «нет».
Простыни сбились, и оба лежали совершенно голые после любовного поединка. Разгоряченные тела постепенно остывали. Поляков ощутил, как покрылась гусиной кожей спина Наташи, и, превозмогая боль, попытался натянуть одеяло. Холод в квартире был леденящий.
— Что бы они сказали? — спросил Поляков.
— Кто? — Губы Наташи шевелились у самого его уха.
— Центр… Марченко… Зорин… и другие, если бы узнали, что ты была со мной?
Наташа приподняла голову, темные волосы упали ему на лицо и на грудь.
— А им-то какое дело? И почему я должна беспокоиться? — спросила она.
— Вчера меня уволили, и я больше не сотрудничаю в московском Центре.
— Я знаю.
Наташа знала, вероятно, все. Она оперлась на руки, приподнялась, ее груди касались губ Олега.
— Это Марченко уволил тебя?
Поляков подтвердил:
— Угу, — и поймал губами ее сосок.
— Потерпи, — сказала она. — Еще успеется. Давай-ка поговорим.
Постепенно Поляков начал понимать, что произошло с Марченко. Эта операция против Раджабова, засада в горах Тянь-Шаня, нападение на дачу в Хиве и его, Олега, возвращение с золотом на борту «Ильюшина»…
— Сказать по совести, мне безразлично, что Марченко или Зорин думают относительно моего нахождения здесь, — врала Наташа. Она глядела в его глаза с чувством сожаления и, как он понимал, думала о его величайшей наивности.
— В конце концов, каким образом они об этом узнают, Олег Иванович? Кто им об этом скажет?
— Ты прекрасно знаешь, что им это будет известно. Начнем с того, что твой шофер сидит внизу в твоей «Волге». О чем он будет доносить?
— Товарищ полковник… — Наташа хитро улыбалась. — Это уже старое мышление. Игоря больше заботит, чем накормить семью, где раздобыть деньги, чем слежка за мной. Его это больше не интересует. Никого не интересует. Он счастлив, что не потерял работу, как многие. Как бы то ни было, Управление внешнего надзора распущено. Доносительство упразднено. Посмотри, что произошло во время августовского путча. Даже батальон «Альфа» отказался выполнить приказ Председателя Крючкова взять штурмом ельцинский Белый дом. Они сказали «нет». А это значит, что мы все можем сказать «нет», когда захотим.
Поляков понимал, что
— Так что мы в безопасности. Любить тебя — это не подрывной акт, товарищ майор? — с горечью в голосе пошутил Поляков. — Ты не нанесешь ущерба своей карьере, находясь здесь с поверженным ветераном, который выполнил свое последнее задание и выпал из обоймы высшего состава Второго главного управления?
Они слышали шум машин и автобусов, пробиравшихся в эти суматошные вечерние сумерки на медленном ходу через завалы тающего снега и льда. Из соседней квартиры отчетливо доносились звуки радио, «Подмосковные вечера», которые обычно передавали в шесть часов вечера.
Наташа почувствовала, как учащенно забился у Полякова пульс, когда он прокашлялся, готовясь сказать о чем-то, что его беспокоило.
— Дорогая моя, это ты пригласила меня на похороны?
Она кивнула.
— Звонил один из твоих братьев?
Она опять кивнула.
— Меня трогает твое желание быть со мной — даже при таких печальных для тебя обстоятельствах.
Поляков приподнялся, и они любовно соприкоснулись лбами.
— Но мне кажется странным, — продолжил он, — что сразу после похорон отца ты лежишь здесь со мной. Еще более удивительно, что ты не поехала со своей матерью. Ты должна быть сейчас с ней, утешать ее.
Поляков умело обращался с оружием, но всегда испытывал трудности, когда надо было проявить такт и дипломатично повести себя, если того требовали обстоятельства? Дурак, подумал он, нашел время читать мораль. Похороны, поминки — условности все это.
— Это уже в прошлом, Олег Иванович. Давай думать о будущем, — выпалила она. — Отец мой ушел. Мы не можем его вернуть. Почему я должна сидеть с матерью еще одну ночь и обсуждать вопрос о том, выпрыгнул ли Александр Александрович по своей воле или ему кто-то помог?
Было похоже, будто Наташа подслушала его разговор с тем неведомым офицером после похоронной процедуры.
— Ну, а что ты думаешь? Как умер твой отец? — спросил он.
Наташа, казалось, застыла от страха. Несколько минут она молчала. Он понял, что затронул обнаженный нерв, что ее одолевали самые противоречивые чувства и, вероятно, назревал какой-то внутренний конфликт.
— Я никогда не прощу своему отцу, — она произнесла это спокойным голосом. Села, раздраженно высвободилась из объятий Полякова, прикрыла простынями и одеялами грудь и принялась расспрашивать о попытках Марченко сокрушить раджабовскую шайку в Узбекистане. То, что Поляков рассказал о золоте и о причастности к этому делу Марченко, очень ее заинтересовало.
— Мой отец предал меня, чтобы спасти секретные операции с золотом и твердой валютой на Западе, предпринятые партией.
Наташа сказала очень мало. Но у Полякова сразу возникло подозрение, что благодаря своему положению в Бонне генерал Трофименко был на службе не только Центра, но также и у обладающих большой властью лиц, действующих за рамками закона на самом высшем уровне советской коммунистической партии.