Петля
Шрифт:
Солнце быстро клонилось к закату. Благословенный ветерок пронесся по двору, донося сладкий запах марихуаны и пряностей. Полковник испытывал боль в мускулах. В голове мутилось, мучила жажда. Он испытывал слабость от голода, но сидел не подавая вида и не жалуясь, ибо знал: это единственно возможный способ уцелеть. Он видел, как боевики проходили по двору с молитвенными ковриками, вставали на колени, обтирали лица руками и становились лицом к Мекке. Над стенами двора виднелись минареты Хивы, вырисовывающиеся как гигантские стручки гороха на фоне красноватого неба. Муэдзин [7] громко читал Коран. Боевики вторили
7
Муэдзин — служащий мечети, созывающий в определенные часы на молитву.
В течение получаса темнота обволокла Хиву.
После короткого забвения в неудобной позе Полякова разбудил пинок. Он поднялся на ноги. Две дюжины боевиков уже собрались во дворе. При свете керосиновых ламп они расселись полукругом на корточках и слушали приказы. Поблизости лежала груда оружия: противотанковые ракеты, гранатометы и ручные гранаты, — словом, то, что можно легко приобрести на черном рынке, теперь процветавшем в Центральной Азии.
Боевики склонили головы по окончании молитвы и снова обтерли лица руками. После нескольких секунд молчания большинство разошлось, подобрав оружие. Они взобрались на четыре грузовика — ржавеющие «КамАЗы» со следами маскировки, оставшейся, видимо, от войны в Афганистане. К машинам были прицеплены поставленные на шасси заправочные баки от самолетов «МиГ-21». Трое боевиков развязали Полякова, затем толчками «Калашниковых» заставили перелезть через борт грузовика в кузов. Полковника охватила дрожь, когда он понял, что с ним собираются сделать. Он с ужасом вспомнил, как афганские моджахеддины использовали захваченных в плен русских во время боя. Остались в живых лишь единицы.
Полякову жестом велели перебраться через сложенное оружие и сесть позади кабины. Он устроился на перевернутом ящике. В кузове стояла вонь от сгнивших овощей и навоза. Ни порядка, ни подобия дисциплины не наблюдалось среди разношерстного партизанского сборища — только обычная для них сумбурная руготня и взрывы страстей, неряшливость, разгильдяйство.
Боевики закрыли брезентом заднюю часть кузова, чтобы скрыть оружие. Полякову не было видно, что происходит снаружи: ни щелки, ни какой-нибудь дырки, чтобы подсмотреть, по какому маршруту они двигаются по Хиве. Он слышал, как двинулся и выехал со двора первый грузовик. За ним последовал другой и через несколько мгновений его собственный. По началу можно было судить, что двигались колонной: слышался шум мотора второго грузовика впереди и четвертого позади. Но затем звуки исчезли, будто все разминулись.
Десять минут спустя «КамАЗ» остановился, и Полякову показалось, что шофер пытался припарковаться на темном углу задней улицы. Машина воткнулась в стену, затем ударилась задом, после шофер перевел передачу скоростей, чтобы взобраться на высокий холм или скальный уступ. Во время этих манипуляций один из боевиков смотрел на Полякова так, будто от них зависела его, полковника, судьба. Олег Иванович тем не менее уже не испытывал страха.
— Товарищи, — произнес он твердо, но осторожно. — Скажите, что вы намерены сделать со мной?.. Я должен сидеть здесь и смотреть?.. Или, может быть, я пойду с вами и стану драться?
Узбеки не произнесли ни слова, они оставались все теми же непостижимыми азиатами.
— Товарищ, вы займете место в нашей операции… — Голос звучал почти нормально, по-русски и доносился откуда-то сзади из-за ящиков с боеприпасами.
Это был тот ответ, которого как раз и не хотел услышать Поляков. Он решил было спросить: «Какое место?», но не осмелился. Он почувствовал сухость во рту, ладони вспотели, глаза ломило от усталости. Если бы знать время и хотя бы приблизительно, что происходит… Глаза немного приноровились к темноте, посмотрев на часы, полковник выругался про себя: светящийся циферблат показывал 23.32 — это осталось с прошлой ночи.
Крышку служебных часов отщелкнул и один из боевиков, что-то сказал, сдерживая возбуждение. Остальные узбеки сразу перевели «Калашниковы» в боевое положение, проверили наличие боезапаса. Один осмотрел свой гранатомет.
Боевики читали молитвы, ждали последнего приказа. Пальцы вцепились в брезент грузовика. Дикие люди Хивы изготовились к битве.
Глава 4
Сигналом к нападению послужило не время, синхронизированное на всех часах боевиков, а начало вечерней молитвы в ближайшей мечети.
Как только первые слова муэдзина прозвучали из установленного на верхушке минарета громкоговорителя, четыре боевика откинули брезентовый полог на крышу грузовика. Их соратники вскинули автоматы «АК-47» и открыли огонь очередями. Даже в полумраке узких улочек Поляков распознал едва знакомые очертания местности. Грузовик стоял на улице, на которой шесть часов назад мальчишка отвлек его внимание. Поляков мгновенно определил обстреливаемую цель: это был дворец Раджабова.
Режущие слух выстрелы гремели в тесном пространстве, пустые гильзы летели во все стороны, звуки от залпов гранатометов непрестанно сотрясали грузовик. Олег Иванович, полузадушенный дымом, маялся в кузове «КамАЗа», алкая хотя бы глоток свежего воздуха.
— Товарищи, выпустите меня, выпустите меня! — Он непрерывно кашлял.
Один из боевиков услышал его вопли сквозь грохот пальбы, влез в машину и вытолкнул оттуда пленника. В это время его товарищи сделали рывок к главным воротам дачи. Ствол автомата упирался в спину, когда Полякова вывели на пыльную дорогу. Затем его направили туда, где слышались разрывы снарядов, выпущенных из гранатометов. Он увидел впереди проломы в дачном заборе, изломанные и искореженные ворота, полуразрушенные посты охраны. Кое-где валялись присыпанные обломками трупы. Слышались стоны раненых узбеков, притулившихся к стволам декоративных пальм.
Пламя от разрывов снарядов освещало картину, какую он и не предполагал увидеть за свое короткое пребывание в Узбекистане. Обширные зеленые лужайки, ухоженные клумбы, экзотические деревья, бассейн с фонтаном, а в глубине на холме — сам дворец, современный вариант резиденции великого монгольского завоевателя Тамерлана. Даже под разрывами снарядов и гранат вид этого дворца создавал у Полякова впечатление о Раджабове как истинном «крестном отце» мафии, который рассчитывал ныне на лавры нового покорителя народов и диктатора, способного возвыситься над множеством людей и попрать законы.
Огонь вели со всех четырех сторон и били только по даче. Каждый взрыв вышибал какую-то часть из раджабовской обители. Вот стена, вот крыша, вот часть купола. Оконные рамы вылетали из стен. Происходила жестокая схватка между личными гвардиями, похожая на те, что велись знаменитыми бандами в Палермо, в Чикаго, в Осака.
Минут через двадцать стрельба прекратилась. Она была столь интенсивной, что Поляков подумал: не осталось никого, кто мог бы теперь вести ответный огонь из горящего здания. И он оказался прав. Помимо случайных выстрелов, стонов и шипения горящих обломков, в которые превратилась теперь дача, здесь не оставалось иных звуков.