Петля
Шрифт:
– Так что насчет крысюка? – резко сменила тему Веруся. – Сорок монет – ровно столько было в заказе.
– Деточка, есть предложение лучше! – подмигнул Шляпник.
– Лучшее включает в себя сорок монет! – отрезала та, подозревая готовность заплатить пирожками.
Вместо ответа тот торжественно снял свою шляпу, рассыпав по плечам сальные волосы. С ловкостью фокусника холеные пальчики извлекли из цилиндра коробку. Обычный, перевязанный лентой, картон. А вот сургучная печать выглядит солидно и дорого. Незнакомый
– Что это? – холодно спросил Митя.
Он с неудовольствием отметил, как загорелись у Веруси глаза. Женщины падки на блестящее, яркое, но еще больше любят загадки. И особенно под таким сургучом.
– Не знаю, – пожал Шляпник плечами, – мне поручили ее передать.
– Кто?
– Виконт де Ятим. Вот визитка. Сомневаюсь, что это имя для вас что-то значит. Он только недавно появился у нас.
Митя протянул руку, но карточку дали не ему, а Верусе. Та вопросительно посмотрела на друга, Увидев, как его лицо напряглось, помедлила, но визитку взяла. Это бесило.
Что эти аристократы себе позволяют? Куда смотрят власти? Наверняка педофил!
Мысли роем пронеслись во взбудораженном юном уме, но Митя собрался и взял себя в руки:
– Нас учили не брать конфет и подарки от незнакомых людей.
– Это часть платы за шкуру, которую вы принесли. Заказ был размещен для виконта! – Шляпник устало защипнул переносицу. – Берите, пока предлагают! За что мне такая морока с детьми?
– И сорок монет?
– Разумеется.
Митя предпочел бы взять только деньги, но подружка не сводила жадного взгляда с коробки. Уже не отпустит. Она явно интриговала ее.
– Давайте сначала откроем! – предложил мальчик без особой надежды. Вдруг проклята? Кот в мешке!
– Как только возьмете.
– Конечно, берем! – взяла на себя инициативу Веруся, после чего виновато оглянулась на Митю. Он и это простит.
– Прекрасно! – хозяин хлопнул в ладоши. – Алиса, принеси деньги! И пирожков, если готовы!
Из-за двери высунулась татуированная по локоть рука. Кошель метнули ловко и сильно. Шляпник неестественно выгнулся и схватил на лету с невероятным для человека проворством.
– Сердится… – пояснил он, отсчитывая сорок монет. – Не каждый день теряешь подругу. Так может всё же чайку? И пару капель покрепче? Сделку обмыть?
– Не, до свидания! – Митя свирепо мотнул головой, подтолкивая Верусю на выход. Дверь мстительно закрыл снова ногой.
Косяк вздрогнул, и хлопнуло сильно. А потом что-то очень громко разбилось и несколько долгих секунд продолжало звенеть. Комната со Шляпником погрузилась в «в облако неопределенности всех потенциально возможных событий», но гора битой посуды в нем, похоже, была. Проявлять ее взглядом точно не стоило. Сейчас надо быстро бежать.
Дети торопливо покинули зал. Он пустовал. Еда одинокого посетителя так и осталась нетронутой. Зато на стойке целый поднос пирожков – румяных и теплых, прямо с печи.
4
Коробку решили открыть у себя. Назвать домом комнатку в старой конюшне бы не повернулся язык, но там безопасно, тепло и спокойно. Впитавшиеся в одежду миазмы распугивали крыс и клопов, поэтому денег с ребят не просили. Печка, стол, стул и солома дарили минимальный комфорт, которого Верусе всегда было мало. Юность растает как дым, поэтому принц на белом коне нужен прямо сейчас, а не когда постареет.
Кони, кстати, здесь были, а вот Мите до королевских кровей еще расти и расти. Путь крысолова тернист, а перспективы неважные. И потому его засыпали упреками, обвиняя во всех смертных грехах.
Главный из них – нищета, как Веруся считала. Ее она простить не могла и демонстрировала презрительный холод в отношениях с другом.
– Открою сама! – заявили ему, как только вернулись в конюшню.
Митя считал, что со взбудораженной женщиной лучше не спорить. Как и с любой. Поэтому и не стал возражать, уступив место подруге. Протиснуться к столику мог только один, и Веруся увлеченно зашуршала картоном.
– Прелесть! Прелесть какая!
– Да где? – мальчик вытянул шею.
– Да вот!
Веруся чуть отодвинулась, дав рассмотреть торчащий в воздухе хвост. Под ним пара мохнатых шариков и… Больше ничего? Что именно могло так прельстить, Митя не понял.
– Это ведь жопа! – констатировал он.
– Котик! Смотри, улыбается! Как зовут тебя, солнышко? – засюсюкала девочка.
– Кот-ня. Просто кот! – мрачно заявила жопа.
– Ты чей? – осторожно спросил Митя, поворачивая голову под разным углом. Возможно, так получится больше увидеть.
– Чешингера. Ятим Чешингер продал ме-ня вам.
– А почему ты не весь?
– Воспринимаемое обусловлено самим наблюдателем. Такова двойственная природа сущего-ня, а его вероятности как бы размазаны в пространстве и времени. Коллапс волновой функции для тебя-ня выглядит именно так. Впрочем, в твоем положении понять это трудно.
– Верунчик, расскажи, что ты видишь… – шепотом попросил Митя.
– Голову котика. Миленький, а зубки, как у пилы. У тебя по-другому? – недоуменно посмотрела она.
– А почему я вижу лишь жопу?
– Тебе лучше знать. Всегда говорила, что в твоей глупой башке только грязные мысли.
Митя растерянно чертыхнулся. Предчувствие не обмануло. Как знал – «кот в мешке». Причем его не самая лучшая часть. Вопрос в другом: зачем он им нужен?
– Не шалю, не трогаю, починяю примус-ня… – промурлыкала жопа. – Вышивать могу. И на машинке тоже… А еще считаю своим-ня долгом предупредить…
– Что кот древнее и неприкосновенное животное… – хором продолжили дети.