Петр I
Шрифт:
Однако предыстория династического кризиса, воссозданная автором «Дневника» по слухам и явно недостоверным источникам, вполне фантастична.
Публикуется по изданию: Дневник зверского избиения московских бояр в столице в 1682 году и избрания двух царей Петра и Иоанна. СПб., 1901. Пер. с пол. А. Василенко.
При жизни прежнего царя Алексея Михайловича царским двором управлял Артемон Сергеевич [Матвеев] и был посольским канцлером. Когда первая супруга царя Мария Ильинична Милославская умерла, оставив после себя двух сыновей и шесть незамужних дочерей, Артемон начал преследовать этих последних и усилил свои преследования еще больше после того, как добился того, что царь женился на его родственнице Наталии Кирилловне, дочери
Милославской, который в то время лежал больной, а опекуном назначил князя Юрия Долгорукого.
По московскому обычаю нового царя должны были избрать в тот же день, в день смерти прежнего царя. Но Артемон утаивал смерть царя и, подговорив стрельцов к единодушному избранию на царство Петра, своего малолетнего родственника, а не Феодора, которого благословил отец, уже поздно ночью сообщил боярам о смерти царя и, посадив младенца-Петра на троне, убеждал их признать его царем без всякого прекословия, потому что Феодор опух и лежит больной, так что мало надежды на его жизнь и еще меньше на то, чтобы он благополучно правил ими и воевал с внешними врагами1.
Между тем бояре, узнав от патриарха, бывшего при смерти царя, что царь, умирая, благословил на царство царевича Феодора и опекуном назначил Юрия Долгорукого, ожидали прибытия этого последнего.
Юрий Долгорукий, приехав во дворец и рыча, как вол, с горя по случаю кончины царя, спрашивал у патриарха, кого отец благословил на царство. Патриарх отвечал, что царевича Феодора. Тогда Долгорукий и бояре, не слушая убеждений Артемона об избрании на царство Петра, устремились к больному Феодору; видя, что двери затворены и заперты, велели их выбивать и выламывать; войдя к нему с рыданием и плачем о смерти его отца, с радостью понесли его (потому что он сам ходить не мог), и, посадивши на престоле, подходили к его руке, поздравляя с воцарением. Между тем мать царя Петра и Артемон, не будучи в состоянии противодействовать могуществу бояр и Долгорукого, вместе со своими советниками скрылись.
На следующий день в воскресенье царя Алексея похоронили. Похоронивши же его, стали усиленно заботиться о здоровье Феодора: три тетки и шесть сестер, рожденных от Милославской, расположившись возле него, сидели безвыходно и оберегали всячески его здоровье.
Когда царь Феодор, выздоровев, венчался на царство, то, помня недоброжелательство к себе Артемона и опасаясь козней и отравы с его стороны (распустили молву, будто Артемон чернокнижник и водится со злыми духами, о чем пытали его слуг и даже карлика), наказав кнутом его самого и его сына, сослал в ссылку в Верхотурье, пограничный с Китайским царством город. В ссылке Артемон пробыл немало времени, лишенный возможности поддерживать сношения со своею партией издалека, так как был под крепкой стражей и оставался до тех пор, пока не умерла в родах первая супруга царя Феодора Агафья Грушецкая, произведя на свет сына Илью, а за нею умер и сын, четыре недели спустя.
Эта царица была по отцу польского происхождения. Выйдя замуж за царя, она сделала много добра Московскому царству. Прежде всего она уговорила отменить охабни2, то есть одежды безобразные женские, которые на войско надел тиран-царь, когда оно бежало позорно без битвы с поля сражения, далее она уговорила стричь волосы и брить бороды, носить сабли сбоку и одеваться в польские кунтуши; но самое главное это то, что при ней стали заводить в Москве польские и латинские школы. Также предполагалось выбрасывать из церкви те иконы, которые каждый из них считает своим Богом и не позволяет никому другому поклоняться и ставить зажженных свечей. Эти нововведения в Москве партия царя Феодора, как очень обходительного государя и принимавшегося за политику, хвалила; другие же недоброжелатели, из приверженцев Артемона, порицали, говоря, что скоро и ляцкую веру вслед за своими сторонниками начнет вводить в Москве и родниться с ляхами, подобно царю Димитрию, женившемуся на дочери Мнишка.
По смерти же царицы Агафьи Грушецкой царь Феодор женится на девице Марии Евпраксимовне, дочери бедной вдовы. Эта Мария была крестной дочерью Артемона. Она била челом своему мужу-царю, чтобы вернуть из ссылки из Верхотурья Артемона. Когда он приближался из ссылки к Москве, партия его снова
Артемон приезжает в столицу и, согласно прежнему своему замыслу, провозглашает царем Петра. Затем он отыскивает и возвращает двух Нарышкиных, Ивана и Кирилла, родных дядей Петра, которых Феодор сослал в ссылку (про них говорили, что они составляли будто бы заговор на жизнь царя).
Наступил день погребения царя Феодора. При погребении же московских царей происходит следующая церемония. Гроб кладут на сани; сани поднимают на плечи бояре и несут таким образом в церковь, вслед за ним бояре несут на санях супругу царя, распростертую и рыдающую. За ними шел царь Петр с боярами, патриархом, властями и духовенством.
Хотя не в обычае было, чтобы родственницы царя, в особенности девицы, сестры царские (лица которых не видит ни один живой мужчина), присутствовали на похоронах, тем не менее одна из шести сестер Феодора, Софья, настояла на том, чтобы идти непременно в церковь за телом своего брата; и как ни уговаривали ее от этого небывалого поступка, никакими мерами нельзя было убедить ее отказаться от своего намерения. И она пошла-таки в церковь с великими воплями и рыданиями, от чего не могли удержать ее несколько десятков монахинь, укрывших ее. На этот шум сбегались со всех сторон люди, как на какое-либо зрелище; и толпа все увеличивалась, тем более что обряд погребения у них продолжается долго. Царь Петр не достоял до конца его и ушел из церкви раньше, побуждаемый к этому своей матерью и дядями Нарышкиными. За ним вышли почти все бояре. Этот поступок изумил и духовенство, и простой народ. У них при погребении есть песнопение для прощания с умершим; когда запоют его – «Приидите последнее целование» – патриарх, расставаясь с усопшим, дает ему целовать крест, благословляет его и прощает ему свои обиды, причиненные ему в течение жизни, и взаимно испрашивает у него прощения.
Видя, что царь Петр и бояре ушли, не попрощавшись, царевна Софья оставалась слушать отпевание до конца с великим плачем. Остальные сестры ее в скорби лежали в это время больные в своих покоях. Узнавши, что царь Петр ушел из церкви до последнего прощания, они воспылали гневом и велели передать ему через монахинь, что, вероятно, он не брат его и не был им: разве не был последний ласковым царем для него, что он не пожелал проститься с ним и дождаться конца отпевания? На это мать Петра отвечала, что Петр еще малый ребенок, он долго оставался не евши, ослабел и принужден был уйти. Иван Нарышкин добавил со своей стороны: «Что толку было в его присутствии? Кто умер, пусть себе лежит, а царь не умер, но жив!» Немного погодя царь Петр, покушавши, отправился навестить больных сестер, но они в гневе не допустили его к себе, горько плакали и искали удобной минуты, чтобы отомстить его сторонникам…
Между тем царевна Софья, возвращаясь с похорон и считая себе за бесчестие и оскорбление со стороны Петра и Артемона их поступок, громко кричала толпе: «Смотрите, люди, как внезапно брат наш Феодор лишен жизни отравой врагами-недоброжелателями! Умилосердитесь над нами сиротами, не имеющими ни батюшки, ни матушки, ни братца-царя! Иван, наш старший брат, не избран на царство… Если мы провинились в чем-нибудь пред вами или боярами, отпустите нас живыми в чужую землю к христианским царям». Слыша это, люди сильно волновались, не зная причины.
После этого между царевной Софьей и царицею Наталией, матерью Петра, стало возрастать взаимное нерасположение.
По обычаю после погребения над царской постелью, на которой царь умер, в течение шести недель должны были совершаться панихиды на основании верования, что душа умершего шесть недель остается при ложе, пока не пройдет мытарств, то есть чистилища, поэтому в этих покоях царь Петр еще не жил, а у своей матери.
Две недели уже царствовал Петр; а царевна Софья в это время с преданными боярами Михаилом Милославским, своим дядей, и князем Хованским составила думу, как бы посадить на трон царевича Ивана. Тогда Иван Нарышкин, желая проникнуть в их тайные замыслы, стал напрашиваться к ним, говоря: «Я-де боярин да думной дворянин, мне пригоже быть там» и желал управлять государством до совершеннолетия царя Петра, чему Софья противилась, и они сильно поссорились с матерью Петра: с обеих сторон предъявлялись чрезмерные и непригожие требования.