Петр I
Шрифт:
Создание гвардии, выросшей из «потешных» войск, – сюжет принципиальный и не до конца проясненный. С какого момента мальчишеские воинские забавы превратились в целенаправленную работу по формированию вооруженной опоры для возвращения незаконно отнятой власти?
И здесь для нас может многое прояснить (как в событиях 1698 года, так – и это главное – в истории создания гвардии) еще один уникальный источник, фрагменты которого включены в настоящий том, – дневник Патрика Гордона.
Родовитый шотландский дворянин, профессиональный военный, Гордон служил в русской армии с 1661 года. Его дневник, который он вел несколько десятилетий, – колоссальный массив насыщенных разнообразной информацией текстов. Нас, разумеется, интересует
11
О Патрике Гордоне этого периода см.: Федосеев Д. Г. От Киева до Преображенского II Гордон 77. Дневник. 1684–1689. М., 2000.
В дневнике Гордона Петр, «младший царь», до поры фигурирует довольно редко, но упоминания о нем становятся все более значимыми. И ценность дневника заключается не только в том, что он рассказывает о самом Петре. Это выразительный образец фона, на котором шло движение Петра к власти.
Надо обратить внимание на обилие в дневнике иностранных имен, особенно имен офицеров, что свидетельствует о массовом привлечении европейских военных профессионалов в русскую армию задолго до военной реформы Петра.
Дневник Гордона, наблюдавшго русскую жизнь с 1660-х годов, существенно корректирует наши представления о старомосковском быте и дает представление о тех ресурсах, которые оказались под рукой Петра в момент прихода к власти.
Генерал Гордон был не только талантливым военным, но и государственно мыслящим человеком, в дневнике за январь 1664 года он приводит документ, который сегодня назвали бы аналитической запиской. Это написанные по просьбе князя Василия Васильевича Голицына размышления о целесообразности похода на Крым, то есть фактически о войне с Турцией.
Оценивая общую ситуацию в государстве, он пишет: «В связи с настоящим положением вашей страны я нахожу мир наиболее необходимым для вас, и сие на следующих основаниях: 1. Несовершеннолетие императоров; правители государств всегда остерегаются, воздерживаются и не желают начинать войну, дабы в случае неудачного исхода достигшие совершеннолетия государи не возложили вину на тех, кто поощрял или дозволял военное предприятие. 2. То, что [монархов] двое, посредством чего государство делится на клики; несогласие, подозрительность и раздоры среди дворянства порождают смятение и нерешительность в советах, что не может не повлечь великие препятствия в ведении войны. 3. Недостаток денег и скудость казны, кои суть нерв войны…» В последней фразе Гордон использует известную античную формулу, которую в том или ином виде повторяли затем Петр I и Наполеон.
Но генерал приводит и веские аргументы в пользу войны, давая возможность князю Голицыну сделать свой собственный выбор. И если оба Крымских похода Голицына закончились неудачно, то в этом менее всего виновен Гордон, не допущенный к принятию стратегических решений, но честно и профессионально выполнявший свой долг.
Гордон прекрасно ориентировался в запутанной политической ситуации во властных верхах. И вел себя очень осмотрительно. 18 января 1684 года он занес в дневник: «Боярин (т. е. князь В. В. Голицын. – Я. Г.) сказал мне, что если я желаю явиться к рукам их величеств, то нынче могу видеть лишь одного из них, от чего я уклонился, предпочитая подождать, пока не увижу обоих, сие – дабы выиграть время».
Его отправляли служить в Киев, чего он вовсе не хотел. Но кроме того генерал не желал, чтобы его связывали с кем-то одним из двух юных царей. Однако он понимал, что если слишком долго «выигрывать время», то это может быть принято за демонстрацию.
«22. Я узнал о недомогании младшего императора и что, болея оспой, он едва ли скоро поправится и покажется на виду. Будучи уведомлен, я поехал [во дворец] и поцеловал руку старшего императора – болезненного и немощного государя, который печально озирался. Он не сказал ничего, только боярин от его имени спросил о моем здравии и похвалил мои заслуги. Затем меня провели чрез оную и другую залу, где принцесса Софья Алексеевна восседала в кресле на возвышении в дальнем конце залы… После обычных знаков почтения боярин от имени принцессы справился о моем здравии и сказал, что жалует меня к руке, кою я, приблизившись с обычным поклоном, поцеловал».
Этим лапидарным текстом Гордон дает понять, кто реально правил государством. И его описание «старшего императора» – семнадцатилетнего Ивана – тому подтверждение. «Младший император» пока еще Гордона мало интересует. Но постепенно именно ему генерал уделяет в дневнике особое внимание.
26 января 1686 года: «Был у рук их величеств и получил чарку водки из рук младшего, с повелением от него скоро возвращаться».
Гордон уезжал в отпуск в Англию. Жена и дети оставались в Москве, как он писал, «в качестве залога».
Петр скорее всего по-настоящему оценил Гордона после парадного марша «на виду их величеств» Бутырского полка, обученного генералом. Петр впервые увидел марш настоящего регулярного войска.
25 января 1688 года Гордон отмечает, что «младший царь» впервые заседает в Боярской думе.
По записям с сентября 1688 года создается впечатление, что Петр и Гордон целенаправленно превращали «потешные войска» в боеспособную часть.
7 сентября 1688 года многозначительная запись в дневнике: «Большая видимость и слухи о восстании среди стрельцов», и сразу следом: «Царь Петр Алексеевич (уже не «младший царь». – Я. Г.) прислал нарочного за 5 флейтщиками и 5 барабанщиками из моего регимента (полка. – Я. Г.) – боярин к[н]. В. В. очень рассердился, что они отправлены без его ведома; прислано также за юными барабанщиками, и 5 отправлены в немецких мундирах. Царь повелел выдать каждому из флейтщиков и барабанщиков по рублю и сукно на одежду». И на следующий день: «Царь снова послал к боярину за флейтщиками и барабанщиками, коих тот приказал весьма неохотно отправить с капитаном».
17 сентября: «После полудня, когда младший царь ехал из Преображенского, я встретил его в[еличество] и имел честь целовать его руку, а он осведомился о моем здравии».
Была ли эта встреча случайной? Ограничился ли их разговор вопросом о «здравии» генерала? Мы можем только предполагать.
13 ноября 1688 года: «Все барабанщики моего регимента вызваны царем Пет. Ал. и 10 отобраны в так называемые конюхи». Многозначительная оговорка: «так называемые конюхи».
Нет надобности далее цитировать дневник. Читатель сам сможет прочитать о том, как хорошо обученные солдаты образцового Бутырского полка превращались в будущую петровскую гвардию, составив ее костяк. Кстати, именно Гордон в 1689 году первым назвал гвардией Преображенский и Семеновский «потешные» полки.
Особенно значима та часть дневника, которая фиксирует события осени 1689 года. Этот текст, несмотря на обычную немногословность Гордона, полон динамики и драматизма. Ознакомившись с ним, читатель поймет всю напряженность и глубоко скрытую парадоксальную логику происшедшего, равно как и роль генерала Гордона в бескровном переходе власти от царевны Софьи с ее стрелецкими полками к семнадцатилетнему Петру.
Эту глубинную логику происшедшего, труднообъяснимую с точки зрения реальной расстановки сил, тонко уловил и попытался воспроизвести Лев Толстой в набросках к одному из вариантов романа о Петре: «Во всех приказах в Москве сидели судьи от Царевны Софьи Алексеевны и судили, приказывали, казнили и награждали по указам Царевны Софьи Алексеевны и Князя Василия Васильевича.