Петр Столыпин. Крестный путь реформатора
Шрифт:
А последним было чему радоваться. Им сразу стало ясно то, что Крыжановский констатировал уже после катастрофы революции: «Со смертью его сила государственной власти России пошла на убыль, а с нею покатилась под гору и сама Россия». В этом была закономерность истории — великие реформы требовали великого реформатора, а без них империя Романовых была обречена…
Но всё же, пожалуй, лучше всего закончить нашу книгу словами известного православного публициста начала прошлого века Александра Петровича Аксакова, который, несмотря на понимание всего неизмеримого трагизма гибели главы правительства (особенно учитывая, что хоть сколько-нибудь равнозначной фигуры на замену ему перед грядущими тяжелыми испытаниями не было), считал, что кровь потомка святого благоверного князя Михаила Черниговского была пролита недаром и есть все основания для исторического
Кто бы ни был подлый убийца — революционер ли, продававший с юношеских лет своих товарищей и в то же время активно участвовавший в революционной работе, или же изобличенный охранник, под страхом смерти взявший на себя позорную роль палача, — рука его во всяком случае могла быть направлена только врагами единой, мощной и славной России, врагами ее развития на благо народное и на страх ее врагам…
Невозможно, однако, чтобы ничтожества явились вершителями судеб великих народов; как ни прикрывают они свой ничтожный рост, увеличивая свою силу при помощи динамита и направленных из-за угла браунингов, они остаются всё же величинами неизмеримо малыми в великом историческом потоке. Жизнью народов руководят неизменные законы роста и здорового развития, установленные Божественным Промыслом, и только великие люди, согласующие свои действия с этими законами, оставляют след в жизни народов, дают толчок их движению ко благу, а имена их заносятся в скрижали истории. Дела же презренных убийц предаются забвению, и они не могут отразиться на жизни великого народа русского, на будущем великой России.
Столыпин убит, но великий его труд, дело его жизни живы, и жертва им принесена недаром. Став во главе правительства в минуту революции, когда Россия была охвачена безобразной смутой, он прежде всего подавил ее и восстановил порядок и уважение к власти. Достиг он этого не одной только силой, а нравственным обаянием своей личности и тем, что доказал обществу и законодательным учреждениям, что честность и правда на стороне правительства, а деятели революции, называющие себя друзьями народа, выведенные к свету, оказались только убийцами и грабителями. Достигнув известного покоя и порядка в стране, он привел Россию к представительному строю. После двух революционных Дум, по воле Самодержавного Государя, даровавшего новый избирательный закон, он создал третью Государственную Думу и работал с народными представителями до конца жизни. Теперь никто из преданных русской государственной идее граждан русских не сомневается, что установившийся строй прочен и неизменен. Никогда еще, ни в одной стране это трудное изменение строя, т. е. строя дореформенного в строй представительный не совершалось так быстро, так безболезненно и с такими ничтожными потерями, в таком порядке и стройной системе. Правительство, во главе которого стоял Столыпин, не могло работать, не имея основной идеи государственного строительства; прежние шатания государственной политики, не только в зависимости от лица или учреждения, стоящего во главе правительства, но и в зависимости от начальников отдельных ведомств, были несовместимы с новым представительным строем и тем единством, которое должно быть обязательным при этом строе между членами Совета Министров…
Что же завещал нам тот, чьи уста и в минуты предсмертной агонии шептали, мысленно обращаясь к нам: "граждане! граждане!.."
Он завещал нам любовь к России и к русской народности, любовь, требующую от нас готовности жертвовать родине всем, — до жизни включительно… Он завещал нам свою любовь к исконной вере Православной и особые заботы о процветании ее… Он завещал нам любовь к свободе, но не к той свободе, которая доступна только верхним, более обеспеченным классам и остается пустым звуком для всего народа русского, а к свободе, построенной на основе хозяйственного благосостояния земледельческого
Таковы заветы П. А. Столыпина; они не умрут, они останутся жить в сердцах русских людей. Ужасный выстрел, сразивший усталого и тленного человека, дал бессмертие его заветам, дал им только новую силу.
Не говори он умер; он живет; Пусть жертвенник разбит — огонь еще пылает!»ПРИЛОЖЕНИЕ
Секретно
циркулярно
гг. губернаторам
Согласно полученным сведениям некоторые члены Государственной думы обращаются иногда к гг. губернаторам, письменно или по телеграфу, с запросами о причинах содержания того или иного лица под стражею, о действиях чинов полиции во время аграрных беспорядков и проч.
Принимая во внимание, что законоположением о Государственной думе членам ее не предоставлено права требовать от местной административной власти каких-либо сведений и разъяснений по действиям, коими, по их мнению, нарушаются существующие законоположения, прошу Ваше Превосходительство, в случае обращения к Вам с запросами по сему предмету членов Государственной думы, не сообщая просимых сведений, в ответных Ваших отзывах уведомлять, что таковые сведения могут быть затребованы лишь в порядке, указанном в статье 58 Учреждения] Государственной] думы.
Подписал: Министр внутренних дел П. Столыпин.
Скрепил: Директор Трусевич.
25 июня 1906 года
Глубокоуважаемый Иван Логгинович,
Считаю долгом обратить Ваше внимание на бунт в 7-м кавалерийском полку в Тамбове. Неужели он останется безнаказанным?
Если не будет примерного и сурового наказания, то эти бунты будут заурядными.
Бунт этот тем более непонятен, что его ждали.
Искренне преданный Вам Ваш покорнейший слуга
П. Столыпин.
30 ноября 1906 года
Глубокоуважаемый Владимир Николаевич,
Письмо Ваше является, вероятно, последствием какой-нибудь моей неловкости или неумелости в личных сношениях. Я теперь в такой тревоге вследствие внезапного весьма опасного поворота в болезни дочери (воспаление в обоих легких), что, быть может, что-нибудь сделал или сказал не так, как следовало бы. Простите меня.
Теперь по существу: раз в такую трудную историческую минуту, когда власть не представляет никакой услады, а все мы стараемся лишь целиком себя использовать, пожертвовать лично собою, только бы вывести Россию из ужасного кризиса, если в такую минуту, перед самою Думою, Вы решаете уйти, то причиною этому, конечно, только я.
Вам известно, что, несмотря на все споры в Совете, все мы твердо уверены, что пока Вы ведаете финансами, для них нет опасности, в этом убеждена и Европа. Благодаря даже этой в Вас уверенности все, вероятно, и просят денег, думая, что Вы сумеете устроить. Вы, таким образом, необходимы и России, и Государю. Для меня это ясно.
Я совсем в другом положении. Никогда я себя не переоценивал, государственного опыта никакого не имел, помимо воли выдвинут событиями и не имею даже достаточно умения, чтобы объединить своих товарищей и сглаживать создающиеся меж ними шероховатости.
При таком положении, конечно, должен уйти я, а не Вы.
Всё это я не премину представить на благоусмотрение Его Величества, но так как до Вашего доклада я, ввиду болезни дочери, не успею побывать в Царском, писать же об этом неудобно, то прошу извинить, если пройдет несколько дней.