Петр Струве. Революционер без масс

Колеров Модест Алексеевич

Если понимать под адекватным «воспроизведением» критическое исследование аутентического наследия Струве, то именно такой подход в наибольшей степени соответствует и преобладающему творческому и политическому пафосу героя. Такой пафос всегда был основой критики и противостояния судьбе, противостояния слепой инерции истории, с которой каждый из сознающих себя обречён вести пожизненную борьбу.

Пётр Струве: революционер без масс 1870–1918

Пётр Бернгардович Струве (26 января / 7 февраля 1870, Пермь – 26 февраля 1944, Париж) – в истории русской общественно-политической мысли до 1917 года – социалистический и либеральный политик, экономист, философ, историк, в истории русской литературы – организатор, редактор и издатель журналов, газет, издательских серий, инициатор идейно-общественных направлений, литературно-общественное значение которого знавший его лично Максим Горький описал в формуле «Иоанн Креститель всех наших возрождений» («Несвоевременные мысли», 18 мая 1917), а В. Г. Короленко – из враждебного марксистам народнического лагеря в декабре 1900 года – «неистовым Виссарионом», по аналогии с литературно-критическим богом русского освободительного движения – В. Г. Белинским [20] . После 1908 года, когда С [21] . выступил с доктриной либерального империализма, он заслужил себе репутацию «столпа идеологии русского великодержавия, верного рыцаря Великой России, "нового Каткова"…» [22] Один из главных идеологов большевизма длительную эволюцию С. слева направо сделал главным содержанием его репутации, говоря, что С. «в своей общественной деятельности побил рекорд хамелеонства и выказал себя как необыкновенно искусный политический эквилибрист» [23] .

20

Ф. Берсенев [Ф. Дан]. Нечто о критерии истины [1901] // Н. А. Бердяев. Субъективизм и индивидуализм в общественной философии. Критический этюд о Н. К. Михайловском [1901] / Сост. В. В. Сапова. М., 1999. С. 358.

21

Здесь и далее фамилия Струве даётся внутри авторского текста в сокращении (С.), полное её написание даётся внутри цитат и в библиографических описаниях – там, где фамилия самим автором была указана полностью.

22

Н. В. Устрялов. Врангель [1920] // Н. В. Устрялов. Национал-большевизм. Избранные статьи 1920–1927 гг. / Ред. – сост. М. А. Колеров. М., 2017. С. 77.

23

Н. Бухарин. Фокус-покусы г-на Струве // Просвещение. СПб, 1913. № 12. Декабрь. С. 81.

Сам себя в конце жизни С. скромно определил, как «экономиста и историка»¹, несомненно, исходя при этом из общей для того времени универсальности и высокого уровня философских требований к системе профессиональных экономических и исторических знаний.

В главном роль С. свелась к организации интеллектуально-политических движений и традиций, среди которых наиболее влиятельным стал русский марксизм 1890-х, сменившийся недолговечным «критическим направлением» в марксизме (1899–1902)² и социал-либеральным «идеалистическим направлением» (в освободительном движении) (1902–1905). После 1905 С. становится одним из центральных представителей русского политического либерализма, но быстро теряет своё практическое влияние. Вершиной интеллектуальной биографии С. стало его участие в создании и лидерство в интерпретации сборника «Вехи» (1909), который стал попыткой поворота социал-либеральной русской мысли к либерально-консервативному синтезу религии и государственности. Главным творческим итогом деятельности С. в России этого времени стало редактирование и издание им «толстого» журнала «Русская Мысль» (1907–1918), которому удалось преодолеть узко-либеральную партийность, став местом принципиального и гибкого соединения современной русской литературы, религиозной и политической философии, истории литературы и научных знаний.

Воспитаннику равно западнических и славянофильских кругов, активному работнику демократических просветительских институций, активному участнику революционного подполья и нелегальной марксистской пропаганды, первому на территории России публичному деятелю социал-демократии, С. удался ранний и очень успешный литературно-политический дебют на внутриполитической сцене, по итогам которого в 1900-е гг. С., вдохновляясь примером А. И. Герцена, выбрал карьеру влиятельного политического эмигранта-издателя, а затем – политического вождя, затем – либерала-индивидуалиста, политического националиста и империалиста британского образца, хоть и под немецко-славянофильским именем «национал-либерала». Этот выбор дал ему всероссийскую известность, но потребовал в жертву научные интересы С., лишь в 1910-е завершившего свои ранние (конца 1890-х) труды по истории и экономике. Революции 1917 г. и Гражданская война стали апогеем его политической карьеры, после которой в эмиграции влияние С. быстро затухло, издательские проекты не удались, но энциклопедически широкая научная и публицистическая активность только возросла.

1880–1898: русский марксизм

Младший, шестой сын пермского губернатора¹, принадлежавшего к известной немецкой научно-административной династии, основанной в России В. Я. Струве, создателем Пулковской обсерватории², С. при рождении был крещён в православии и вырос в славянофильской идейной среде, тесно связанной с либерально-государственной мыслью. В 1871 отец С. вышел в отставку, 1879–1882 гг. семья провела в Германии (Штутгарт), а с 1882 – поселилась в Санкт-Петербурге. Родители С. близко общались с И. С. Аксаковым и Ф. М. Достоевским, его отец уже в 1870-е демонстративно «носил только бороду» [24] , а юный С. остро переживал публичные выступления И. Аксакова, Достоевского и В. С. Соловьёва 1880-х гг., вплоть до 1885 года питая славянофильские и националистически-монархические надежды [25] . В течение 1885–1888 гг. С. эволюционировал к либерализму западнического толка под впечатлением от произведений Б. Н. Чичерина, М. Е. Салтыкова-Щедрина, А. Д. Градовского и выступая активным участником либерального кружка редактора «Вестника Европы» К. К. Арсеньева, в котором лично познакомился с В. С. Соловьёвым, В. Д. Спасовичем, А. Ф. Кони и в котором одновременно принимали участие яркие деятели литературы Н. М. Минский, Д. С. Мережковский, Л. З. Слонимский, С. А. Венгеров [26] . С 1888 года, под влиянием своего старшего брата М. Б. Струве [27] и по позднему признанию, книги Р. Майера «Освободительная борьба четвёртого сословия», С. признал себя социалистом, став марксистом, социал-демократом и революционером. Впрочем, С. не раз менял акценты в своих автобиографических экскурсах и потому кажется, что ярче и ближе к оригиналу переживания звучит его воспоминание-признание о Салтыкове-Щедрине:

24

П. Б. Струве. Об Евгении Ивановиче Ламанском (21 декабря 1925) // П. Б. Струве. Дневник политика. С. 83.

25

См.: М. А. Колеров. Юношеский дневник П. Б. Струве (1884) // Исследования по истории русской мысли. 8. Ежегодник за 2006/2007 год. М., 2009. Подробно о предках и юности С. см. классическое исследование: Ричард Пайпс. Струве: левый либерал, 1870–1905 [1970]. М., 2001. С. 14–47.

26

К. Арсеньев. Воспоминания о В. Д. Спасовиче // Вестник Европы. СПб, 1906. Т.VI. Кн. 11. С. 460.

27

М. А. Колеров. П. Б. Струве и русский марксизм: 1888–1901 (Опыт политической биографии). Автореферат… кандидата исторических наук. М., 1993. С. 10–11.

«Последнее поколение, которое слышало и ощущало голос Салтыкова живым во всей его полноте и силе, это было поколение, которое приблизилось к сознательной жизни в 80-х гг. Пишущий эти строки решал тригонометрическую задачу на выпускном экзамене в тот день, когда хоронили Салтыкова. Про себя я могу сказать, что из всей литературы, появившейся в дни моей юности, ничто так не повлияло на образование моих морально-общественных чувств и взглядов, как сатиры Щедрина, печатавшиеся уже не в Отечественных Записках, а в Вестнике Европы, и морально-философские произведения Толстого той же эпохи. Целые места из "Пёстрых писем" просто вонзились в мою память, когда я был на гимназической скамье. Надо было пережить реакцию 80-х гг. для того, чтобы на всю жизнь запомнить такие слова: "Живые притаились в могилах; мёртвые самолично встали из гробов и ходят по стогнам, стуча костями"…» [28]

28

Пётр Струве. М. Е. Салтыков // Русская Мысль. СПб, 1914. Кн. V. II о. С. 142.

Согласно автобиографии С. он получил образование в V (с 1901 – VIII) Санкт-Петербургская прогимназии и Тульской гимназии. Окончил III петербургскую гимназию. Затем «поступил в Пб. Унив. на Естественный факультет, с которого перешёл по болезни (я хотел специализироваться по зоологии, но должен был отказаться от занятий с микроскопом) на юридический факультет, где занимался государственным правом и политической экономией. Из Унив. вышел до окончания курса и потом в качестве экстерна в 1895 г. держал государственный экзамен».

Как общественный деятель, С. вырос также внутри широкого круга практиков народного просвещения и освободительного движения: в общении с семьёй Гердов, близкой к В. М. Гаршину [29] и Салтыкову-Щедрину, ученицами гимназии А. А. Оболенской во главе с Я. Г. Гуревичем (А. В. Тырковой, Н. К. Крупской, Н. А. Герд (сестра однокурсника С [30] ., преподавательница вечерней школы для рабочих [31] ), Л. К. Давыдовой³).

29

Глава семьи А. Я. Герд, по свидетельству Короленко, был «личным другом» Гаршина: (Неизданный В. Г. Короленко. Дневники и записные книжки 1914–1918 / Публ. Т. М. Макагоновой и И. Т. Пяттоевой. М., 2013. С. 107). Он был одним из организаторов издания мемориального сборника: Памяти В. М. Гаршина. Художественно-литературный сборник. СПб, 1889 (Стихотворения Д. С. Мережковского, А. Н. Плещеева, А. Жемчужникова, Д. Минаева, проза А. П. Чехова, очерки Н. К. Михайловского, В. Г. Короленко, Г. Успенского).

30

В. А. Герд был однокурсником С. на естественно-математическом факультете Санкт-Петербургского университета в 1889 году: В. А. Оболенский. Воспоминание о Струве [1944] // Вестник РХД. № 134. Париж, 1981. С. 103.

31

В. А. Оболенский. Воспоминание о Струве. С. 106–107.

В 1889 умер отец С. и его отношения с матерью [32] испортились настолько, что он ушёл из дома, поселившись у матери своего гимназического одноклассника, тогда же овдовевшей известной просветительницы А. М. Калмыковой (1849–1926), которая в глазах общества стала ему «приёмной матерью»⁴. Так с 1889 года С. поступил под личное покровительство А. М. Калмыковой, в книжном складе которой он стал работать и которая познакомила его с участниками лево-либерального «Приютинского братства» (Д. И. Шаховским, В. И. Вернадским, С. Ф. Ольденбургом и др.) [33] и ввела его в круг радикальных деятелей оппозиционного Комитета грамотности Вольного экономического общества, а с 1895 года, после передачи этого Комитета в ведение Министерства народного просвещения – в III (экономическое) отделение самого ВЭО, где развил активную научную и публичную дискуссионную деятельность вплоть до изменения устава ВЭО в апреле 1900, закрывшего его для публики.

32

У С. были основания, вслед за молвой, обвинять свою мать в неудачной карьере своего отца и, видимо, осуждать её за материально нескромный образ жизни.

33

См. об этом: Е. А. Галимзянова. Фёдор Ольденбург и его друзья: у истоков Приютинского братства // Вестник Московского университета. Серия 8: история. М., 2015. № 3. А также с указаниями на литературу вопроса: К истории «Братства Приютино» [Письма Ф. Ф. Ольденбурга, В. И. Вернадского, И. М. Гревса и А. А. Корнилова о проекте организации Братства «Приютино», 1887] / Публ. А. В. Лубкова // Идейное наследие русской философии / Отв. Ред А. Ф. Замалеев, И. Д. Осипов. СПб, 2000. С. 146–147.

В 1889 С. поступил на естественно-математический факультет Санкт-Петербургского университета, где, в частности, прослушал вводный курс «Основ химии» из уст Д. И. Менделеева [34] . В 1890 году перевёлся на юридический факультет (оставил его в 1892 году и в 1895 – экстерном окончил полный курс университета по этому факультету с дипломом первой степени). С 1889 года С. вошёл в близкие сношения со студентами-марксистами и их кружками, готовивших пропагандистов для рабочей среды [35] : В. С. Голубевым (университет, руководитель [36] «Рабочего союза», основанного М. И. Брусневым), Д. В. Странденом (университет, член того же союза [37] ), в 1891 – на юридическом факультете университета, где возглавил кружок [38] ; с 1892 – с брусневцами Л.Б. и Г. Б. Красиными и Р. Э. Классеном [39] (Технологический институт), в женский круг которых входили А. В. Тыркова, Н. К. Крупская и Н. А. Герд (с 1897 – жена С.)⁵. Вместе с социал-демократической молодёжью накануне и в ходе учёбы в университете С. принял участие в общественных демонстрациях на похоронах М. Е. Салтыкова-Щедрина (1889), публичной панихиде по Н. Г. Чернышевскому (1889), многолюдной демонстрации на похоронах Н. В. Шелгунова (1891). После серии арестов марксистов в начале 1890 г. С. выехал в Австро-Венгрию, где провёл два семестра, изучая общественные науки в университете г. Граца. Однокурсник и друг С. по социал-демократическим кружкам А. Н. Потресов отправился в Швейцарию для установления связи с марксистской группой «Освобождение труда» во главе с Г. В. Плехановым и получения изданной ею литературы. Это, по-видимому, было едва ли не первой попыткой установления столь активного контакта с этим марксистами-эмигрантами, поскольку, по свидетельству В. С. Голубева, брусневцы-технологи о марксистской литературе круга Плеханова в 1890–1891 гг. просто не знали: «Социал-демократия только-только ещё намечалась. О группе же "Освобождение Труда" как-то позабыли» [40] . Другой марксист вспоминал об этих годах: «В это время имя Маркса не имело для русской учащейся молодёжи ничего притягательного. Не помню я, чтобы оно пользовалось популярностью среди студенчества Петербургского университета, куда я поступил в 1890 году» [41] .

34

Пётр Струве. Patriotica. Политика, культура, религия, социализм. Сборник статей за пять лет (1905–1910 гг.). СПб, 1911. С. 182 («Профессор" Шварц и "куратор" Мелиссино», 1908).

35

Подробно о них: Р. А. Казакевич. Социал-демократические организации Петербурга конца 80-х – начала 90-х годов (кружки П. В. Точисского и М. И. Бруснева). Л., 1960.

36

В. В. Святловский. На заре Российской социал-демократии // Былое. М., 1922. № 19.

С. 149. С. 150, 153.

37

Там же. С. 153.

38

Однокурсник С. свидетельствует об этом времени вплоть до осени 1891 года: В. А. Оболенский. Воспоминание о Струве [1944]. // Вестник РХД № 134. Париж, 1981. С. 104–105.

39

В. В. Святловский. На заре Российской социал-демократии. С. 150, 153.

40

В. С. Голубев. Страничка из истории рабочего движения (памяти Н. В. Шелгунова) // Былое. СПб, 1906. № 12. С. 111.

41

К. Тахтарев. Ленин и социал-демократическое движение (по личным воспоминаниям) // Былое. Л., 1924. № 24. С. 5.

В немецком мире того времени, который – наряду с Британией и Францией – служил образцом для России, марксизм и социал-демократия вступили в полосу очень быстрого роста своего электорального и политического влияния. Оно было непосредственно вызвано отменой в Германии многолетнего исключительного закона против социалистов («Закона против вредных и опасных стремлений социал-демократии», 1878–1890) и их масштабной политической легализацией. Идейный вождь этой социал-демократии Ф. Энгельс оценивал перспективы партии как скорый парламентский путь к власти на фоне революционного кризиса в стране в течение ближайших лет, в пределах 1896–1904 гг. Видя кратное расширение партии, Энгельс уделил особое внимание отношениям партии и «социалистической науки», отстаивая её независимость и право на критику партийных программы и тактики, внутрипартийной терпимости и самокритики [42] , одобрил и высоко оценил Эрфуртскую программу СДПГ (1891), в которой религия (и, следовательно, философия) была объявлена «частным делом» партийца. В области политической борьбы Энгельс рисовал образ самосбывающегося прогноза индустриализации как приближения социализма: «чтобы отстранить имущие классы от власти, нам прежде всего нужен переворот в сознании рабочих масс (…) нужен ещё более быстрый темп переворота в методах производства, больше машин, вытеснение большего числа рабочих, разорение большего числа крестьян и мелкой буржуазии (…) рабочие же массы с помощью всеобщего избирательного права заставят с собой считаться (…) мероприятия, действительно ведущие к освобождению, станут возможны лишь тогда, когда экономический переворот приведёт широкие массы рабочих к осознанию своего положения и тем самым откроет им путь к политическому господству (…) лет через пять-десять различные парламенты будут выглядеть совсем по-иному» [43]

42

См. письма Ф. Энгельса 1891–1892 гг. к К. Каутскому и А. Бебелю (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2. Т. 38. М., 1965. С. 17, 31, 77, 436, 442). Представителей социалистической науки и партийной прессы в СДПГ было принято называть «академиками»: это именование было воспринято и в ранней русской социал-демократии (об этом см.: А. Н. Потресов. Письма к П. Б. Струве (1898–1899) / Публ. М. А. Колерова // Вестник Московского университета. Серия 8, история. 1992. № 6; Е. Лозинский. Что же такое, наконец, интеллигенция? Критико-социологический опыт. СПб, 1907 (переизд.: М., 2003)).

43

К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2. Т. 38. М., 1965. С. 51 (письмо к М. Оппенхейму 24 марта 1891).