Петр Великий и его время
Шрифт:
Из Копенгагена Алексей получил от отца повеление прибыть для участия в морской экспедиции против шведов или назвать монастырь и время пострижения в нем. Петр добавляет:
– И буде первое возьмешь, то более недели не мешкай, поезжай сюда, что можешь еще к действиям поспеть.
И Алексей поехал за рубеж, по только не к отцу, не к делу. 26 сентября 1716 г., сопровождаемый добрыми напутствиями сенаторов, он выехал из столицы. Сопровождали его Евфросинья с братом Иваном, трое прислуг. Кикин выехал за границу раньше, вслед за царем, в начале года, предупредив царевича:
– Я тебе место какое-нибудь сыщу.
Алексей Петрович
– Не скажешь ли кому, что я буду говорить?
– Не скажу.
– Я не к батюшке поеду; поеду к цесарю или в Рим. Только у меня про это ты знаешь да Кикин, и для меня он в Вену проведывать поехал, где мне лучше быть. Шаль мне, что с ним не увижусь; авось, на дороге. Они увиделись, и довольно скоро, в Митаве. Царевич сразу же спросил Кикина о главном:
– Нашел ли место, где я могу укрыться?
– Нашел. Поезжай в Вену к цесарю, там пе выдадут. Ежели будет по тебя кто прислан от отца в дорогу, чтоб от присланных уйтить тайно ночью одному.
Потом еще раз повторил:
– Ежели по тебя отец пришлет, отнюдь не езди. Царевич и спутники соблюдали предосторожности.
Вместо них из Митавы на запад, к Копенгагену, отправились подставные лица, менявшие фамилии, одежду, внешность. Сам же беглец прибыл 10 ноября в Вену и на ночь глядя пожаловал в дом вице-канцлера Шенбор-на. На аудиенции Алексей жаловался на царя-отца, лишавшего его законных прав на престол:
– Мой отец говорит, что я не гожусь ни для войны, ни для правления. У меня, однако ж, достаточно ума, чтоб царствовать. Бог дает царства и назначает наследников престола, но меня хотят постричь и заключить в монастырь, чтобы лишить прав и жизни. Я не хочу в монастырь. Император должен спасти меня.
Венский двор уже был наслышан о царевиче и намерениях Петра. Конечно, осложнять отношения с царем императору не хотелось, тем более что дело могло вылиться в вооруженный конфликт. Но и упускать такой благоприятный шанс в международной политической игре - тоже не резон. Людовик XIV, например, пригрел в Версале Якова II Стюарта с сыном, и лучшего козыря для давления на английского короля и ганноверского курфюрста Георга не придумать. Для осторожности Алексея со спутниками перевели в тирольскую крепость Эренберг, изолировав от всего мира.
Через русского резидента А. Веселовского, который пошел, по существу, на измену своему суверену и государству, и Кикина венские политики поддерживали связь с царевичем. В их планы входило использовать его претензии на русский трон для ослабления позиций Петра и его страны при окончании Северной войны и выработке условий мира. Алексею Петровичу давали самые заманчивые обещания. О том впоследствии поведал в донесении в Дрезден саксонский посол:
– Император обещал ему войска для действий против его отца и позволил ему надеяться на помощь со стороны короля Англии.
Вероятно, так и было, но император и его советники не захотели все же открыто принимать русского царевича при дворе, упрятали его в Тироле. Сами же, придерживаясь тактики выжидания и не отваживаясь бросать открытый вызов Петру, зондировали почву в Лондоне, сообщив королю о прибытии русского претендента на трон - сына и противника царя.
Заговорщики, Кикин и Веселовский, наладили связи с русскими гвардейскими
Петр начал беспокоиться по поводу долгого отсутствия сына. Приказал генералу Вейде, потом А. Веселовскому искать его. Написал письмо императору Карлу VI. К весне 1717 г. местонахождение беглеца стало известно. Веселовский на аудиенции у австрийского императора передал послание царя. Император отрицал, что он что-либо знает о царевиче, но месяц спустя в письмах Петру признался, что Алексей находится у него, что он, император, «со всяким попечением» будет беречь его, чтобы тот «не впал в неприятельские руки».
В то время международное положение России резко ухудшилось: осложнились отношения с членами Северного союза и ведущими державами Западной Европы. Император тянул время, не выдавал беглеца. Более того, царевича услали еще дальше - в Неаполь, отвоеванный Австрией у Испании в пору борьбы за испанское наследство.
Однако за царевичем всюду следовал капитан А. И. Румянцев, посланный Петром. Вскоре в Вену прибыл опытный дипломат П. А. Толстой. Он передал императору новое послание царя, который прямо говорил о том, что ему известно о замках Эренберга и Неаполя, где его сына держат «под крепким караулом». Для Вены обстановка осложнилась - было ясно, что Австрии грозит вооруженное вторжение. По настоянию Толстого его допускают для свидания с царевичем. Состоялось оно 26 сентября 1717 г. «Мой сын!
– писал Петр сыну.
– Понеже всем есть известно, какое ты непослушание и презрение воли моей делал, и ни от слов, ни от наказания не последовал наставлению моему; но, наковец, обольстя и заклинаясь богом при прощании со мною, потом что учинил? Ушел и отдался, яко изменник, под чужую протекцию, что не слыхано не точию междо наших детей, но ниже междо нарочитых подданных, чем какую обиду и досаду отцу своему и стыд отечеству своему учинил».
Конец письма показывает степень гнева отца и надежду, все-таки не угасшую до конца, на возвращение блудного сына: «Того ради посылаю ныне сие последнее к тебе, дабы ты по волей моей учинил, о чем тебе господин Толстой и Румянцев будут говорить и предлагать. Буде же побоишься меня, то я тебя обнадеживаю и обещаю богом и судом его, что никакого наказания тебе не будет, но лучшую любовь покажу тебе, ежели волн моей послушаешь и возвратишься. Буде же сего не учинишь, то, яко отец, данною мне от бога властию проклинаю тебя вечно, а яко государь твой за изменника объявляю и не оставлю всех способов тебе, яко изменнику и ругателю отца, учинить, в чем бог мне поможет в моей истине».
После чтения письма Петра и увещеваний Толстого царевич попросил отсрочки:
– Сего часу не могу ничего сказать, понеже надобно мыслить о том гораздо.
Через два дня царевич упрямо отказался исполнить волю царя:
– Возвратиться к отцу опасно и пред разгневанное лицо явиться небесстрашно. А почему не смею возвратиться, о том письменно донесу протектору моему, его цесарскому величеству.
Нежелание Алексея вернуться домой основывалось на наивной надежде, что Австрия защитит его от отца, даже пойдет на войну с Россией. За полгода до этого он направил письмо в Петербург сенаторам, опровергая слухи о том, что он якобы умер, давая понять, что согласился на постриг по принуждению отца, выражал надежду, что его на родине не забывают.