Петр Великий. Последний царь и первый император
Шрифт:
Уже не раз было нами говорено, что в основе преобразований должно было находиться преобразование экономическое. Для того чтоб видеть плод от преднамеренных великих дел, необходимых в народной жизни, нужны были большие финансовые средства, которых бедное, земледельческое государство дать не могло.
Чтобы добыть эти средства, нужно было вывести государство из этой односторонности поднятием промышленного и торгового движения, поднятием города, который впоследствии мог поднять и освободить село. Что же могло и должно было правительство сделать для города? Оно должно было обратить большое внимание на беспрестанные, продолжавшиеся века жалобы горожан на притеснения от воевод и приказных людей, на дурное состояние правосудия, одну из главных помех народному благосостоянию; должно было вместо полумер употребить решительные меры для освобождения горожан от кормленщиков, и 30 января 1699 года выходит знаменитый указ об учреждении бурмистрской палаты. От воевод и приказных людей, от проволочки
Историк не может ограничиться одною экономическою или финансовою стороною этого учреждения. Бурмистрскою палатою начинается ряд преобразовательных мер, которые должны были пробуждать собственные силы, приучать граждан к деятельности сообща, к сохранению общих интересов соединенными средствами, отучать от жизни особной, при которой каждый слабейший предавался безоружным в руки каждого сильнейшего. Начинается школа, где человек воспитывается для общественной деятельности, посредством которой общество получает способность воспитывать человека. Тяжкая болезнь древней России происходила от розни сил; необходимым следствием была слабость, бедность результатов народной деятельности. Причина болезни сознается, и предлагается лекарство – соединение сил, приучение к деятельности сообща, к деятельности самостоятельной, самоуправительной. Давно уже русские торговые люди признавались, что им с иноземными купцами не стянуть, потому что те торгуют сообща. Теперь Петр предписывает: «Купцам торговать так же, как торгуют в других государствах купцы, – компаниями; иметь о том всем купцам между собою с общего совета установление, как пристойно бы было к распространению торгов их».
Не на одном военном или дипломатическом поприще русскому человеку открывается практическая школа, необходимая для его самостоятельного развития. Эту школу встречаем и будем встречать повсюду; повсюду преобразователь будет требовать деятельности сообща, коллегиальной формы вследствие уразумения, что причина болезни в разрозненности действия, а средство к исцелению – деятельность сообща и деятельность самостоятельная. В характере великого человека мы увидали явные признаки того, что общество не могло дать своему члену хорошего воспитания; мы увидали эту темную сторону великого человека, но великий человек остается великим человеком; его величие оказалось в том, что он понял неспособность общества давать хорошее воспитание и употребил все средства искоренить эту неспособность, поэтому история признает за ним высокий титул народного воспитателя.
Новые обычаи. Мир с турками и подготовка к войне со шведами
Мы видели, что Петр еще в конце XVII века приступил к преобразованиям, которые должны были иметь воспитательное значение для общества. Но мы еще не касались того преобразования, которое произошло тотчас по возвращении из-за границы и которое чаще, чем другие преобразования, было предметом толков у современников и потомков: я говорю о знаменитом брадобритии и перемене платья. У потомства толки были частые по самой простой причине: дело близкое, доступное, легкое, не требующее обширного знания истории преобразовательной эпохи. И люди, которые не входили в подробности петровских преобразований, не задавали себе вопроса о их значении или отзывались о них вообще с сочувствием, позволяли себе вопросы: но зачем Петр велел бороды брить, чем они ему помешали? Зачем переменил старое русское платье на иностранное? Историк не может отделаться от этого вопроса, указавши на его незначительность; не может сказать: занимаясь изучением такой громадной, важной деятельности, стоит толковать о бороде и платье? Стоит толковать, как стоит толковать о всех других проявлениях человеческой деятельности, человеческого творчества.
Одеждою человек дополняет свое существо, потребностью одежды отличается от других животных и тем прямо указывает на отношение одежды к высшей, чисто человеческой стороне своей природы; в одежду человек кладет свою мысль, в одежде отражается его внутренний, духовный строй. Говорят, человек, погруженный во внутренний, духовный мир свой, занятый преимущественно его интересами, мало заботится об одежде, но эта малая заботливость также выражается в одежде, которая и тут не теряет своего значения; одежда выразит и ненравственное побуждение человека в пренебрежении ею, как было замечено об одном древнем философе, что чрез прорехи его неряшливой одежды виднеется его тщеславие; таким образом, одежда,
Мы видим, что движение началось прежде Петра: до него русские люди стали работать новому началу, и перемена внутренняя необходимо должна была выражаться во внешнем, требовалось новое знамя, и этим знаменем прежде всего должно было служить изменение наружности, изменение одежды. Выставлялось новое знамя; одни шли под него, но другие упирались; мы знаем, как при подобных движениях в народах проходит рознь и страшная борьба; и если одни выставляют свое знамя, то другие выставляют свое и с ожесточением его отстаивают, и с таким же ожесточением стремятся сорвать знамя противников. Не говорим уже о том, что в обществах, подобных древнему русскому, сильно обнаруживается известное стремление к, идолопоклонству, т. е. смешение внутреннего с внешним, существенного с несущественным, образа с изображаемым, случайное, изменяющееся представляется священным, неприкосновенным, – стремление, которое так ясно выразилось в раскольничестве, старообрядстве.
Сто лет прежде описываемого времени, на грани XVI и XVII веков, в царствование Бориса Годунова, когда решен был вопрос о необходимости учиться у иностранцев, т. е. когда в сознании народном дано было иностранцам преимущество как учителям, начинается в Москве бритье бород и тут же начинаются против этого сильные выходки ревнителей старины. После смутного времени и после отдыха от него при царе Михаиле вопрос о необходимости сближения с Западом поднимается снова, снова решается также утвердительно, и при царе Алексее Михайловиче усиливается брадобритие и также слышатся сильные выходки против гнусного эллинского обычая, как выражались ревнители старины. Правительство колеблется, оно стремится к новому, и в то же время пугается выходок ревнителей старины против знамени нового и, в угоду им, не только запрещает брадобритие, но отнимает чины за подрезывание волос. Но это гонение на короткие волосы, разумеется, только раздражало людей, стремившихся к новому, заставляло их относиться к длинной бороде и старому длинному платью так же враждебно, как ревнители старины относились к гнусному эллинскому образу.
Петр I обрезает у бояр бороды в Преображенском дворце. Рисунок М.В. Нестерова.
Но ревнители старины не могли остановить роковое движение. В 1681 году царь Федор Алексеевич издал указ: всем вельможам, дворянам и приказным людям носить короткие кафтаны вместо прежнего длинного платья (охабней и однорядок), в котором никто не смел явиться не только во дворец, но и в Кремль. Длинное платье заменяется коротким: здесь весь смысл дела. Те, которые жалуются на смену русского народного платья иностранным, не обращают внимания на то, что здесь произошла перемена старинного платья не на платье какого-нибудь отдельного чужого народа, но на общеевропейское в различие от общеазиатского, к которому принадлежала древнерусская одежда.
В чем же состоит главное различие общеевропейской от общеазиатской одежды? В первой господствует узкость и короткость, во второй – широта и длиннота. Что же это: случайность или здесь выражение духа народов, духа их деятельности, их истории? Длинная и широкая одежда есть выражение жизни спокойной, по преимуществу домашней, отдохновения, сна; короткая и узкая одежда есть выражение бодрствования, выражение сильной деятельности. Объяснение сказанному представляет явление, беспрестанно совершающееся перед нашими глазами: что делает человек, носящий длинную одежду, когда хочет работать или идти пешком? Он подбирает свою длинную одежду. То же самое сделало европейское человечество в стремлении к той сильной работе, которою оно так отличалось перед азиатским человечеством, получило преобладание над ним: европейское человечество постоянно подбирало свое платье, укорачивало, обрезывало его и дошло до фрака, который называют безобразным.
Историк не станет спорить с художником относительно красоты или безобразия, но его обязанность указать на смысл явления. Широкая и длинная одежда должна была остаться в Европе как выражение особенного величия, спокойствия и торжественности в противоположность будничной, рабочей жизни; она осталась одеждою царя в чрезвычайных случаях; осталась одеждою служителей алтаря; она осталась одеждою женщины, представительницы жизни внутренней, домашней, т. е. чуждой той уличной хлопотливости и беготни, которые выпали на долю мужчины в его преимущественно внешней, общественной жизни. Разделение занятий между мужчиною и женщиною, это основное условие развития общества, разделение занятий, которое, как везде, так и здесь, служит самою крепкою связью между разделяющими занятие и условием успеха в деле, это разделение занятий естественно и необходимо выражается в одежде, и замечено, что у народов менее развитых мы видим и меньшее различие в мужской и женской одежде.