Петропольский цикл. Дилогия
Шрифт:
Наконец Пятиримов соизволил выделить минуту для встречи со мной. Эта новость принесла и мне, и Инессе облегчение. Я отвесил ей легкий изящный поклон и решительно вошел в кабинет губернатора.
Кабинет был пуст. Огромный стол с россыпями бумаг и книг. Компьютер мерцал экраном. Кресло тихо раскачивалось, указывая на то, что только что в нем кто-то сидел и поспешно покинул удобные объятия. Но ни губернатора, ни хотя бы намека на него не было.
– Проходите. Присаживайтесь, – послышался бесплотный голос.
Я послушался. Скромно присел в кресло для посетителей. Странное ощущение, я вроде и не трудился в реальности на администрацию
Пока я размышлял об исторических парадоксах и копался в собственных чувствах, неизвестно откуда за рабочим столом объявился Пятиримов. Вживую он выглядел совсем не так. как с экрана телевизора. Высокий, худощавый, лицо лошадиное, с большим чувственным ртом и аристократическими бакенбардами.
– Что вы хотели, Иван Николаевич?
– Я подготовил отчет о перспективах развития капитального строительства, – отчеканил я. Пятиримов уныло зевнул:
– Давайте посмотрю.
Я протянул ему папку.
Пятиримов положил ее перед собой, раскрыл и углубился в изучение документов. Не знаю уж, что он там понимал. Я пролистал подготовленный материал и не понял в нем ничего. Вот такой уж я тупица.
К сожалению, специального образования не хватает, хотя и губернатор вроде не строитель по профессии. Пятиримов листал материалы минут пять. Что-то просто просматривал, что-то читал внимательнее. Хмурился, где-то хмыкал недоуменно, где-то даже недоверчиво улыбнулся. Наконец отодвинул папку, посмотрел с сомнением на меня и спросил:
– Как вы оцениваете коммерческое финансирование восьмиэтажек на Черном острове?
Я шумно проглотил скопившуюся слюну, которую успел распустить на завязывание дружеских отношений с губернатором. Я почувствовал страшное волнение и вспотел.
– Думаю, положительно, – выдавил я.
– Что, положительно? – спросил губернатор.
– Вольются, – поправил я.
– Кто?
– Вливания коммерческие, – чувствуя себя полным идиотом, промолвил я.
– Иван Николаевич, вам, наверное, плохо. Болеете, наверное? – заботливо поинтересовался Пятиримов. – Вы бы взяли отпуск недельки на три. Впереди юбилей, думаю, как-нибудь обойдемся без капитального строительства в ближайшее время.
– Да нет, Владислав Никодимович, здоров. – Я напустил самое загадочное и страдающее выражение на лицо, помялся минуту-другую для проформы и поделился: – Друг у меня умер. Погиб при странных обстоятельствах.
– Сочувствую, – равнодушно бросил Пятиримов.
– Его убили. А официально следствие постановило самоубийство. Он утонул. Вот они и решили, что самоубийство, только сначала его удавили. А следствие сказало, что это след неудачной попытки расправиться с собой.
Я знал, что это опасно, но все равно закинул удочку. По тому, как отреагирует губернатор, можно определить, насколько все серьезно и далеко зашло.
– Загадочно. Следствие говорит, значит, что самоубийство, а смерть наступила в результате удушения. Тело же нашли в воде. Я правильно вас понял? – переспросил Пятиримов.
– Точно так. Истинно так. – Совершенно случайно я скопировал интонации Иеронима Балаганова.
– А как, простите, зовут… звали вашего друга? – спросил Пятиримов.
– Роман Романов.
– Один из директоров «Седуктиве Бед»?
– Точно.
– Я слышал об этом, но не придал значения. Мало ли почему человек решил покончить с собой. Да и котировки вроде у компании поползли резко вниз, – с сомнением произнес Пятиримов.
Я вбросил последний резервный козырь, внимательно следя за реакцией.
– Вы, кажется, дружны были раньше?
– Дела давно минувших дней. Преданье старины глубокой, – печально изрек губернатор.
И тут меня осенило. Я вдруг понял, что Владислав Никодимович никакого отношения не имеет к заговору. Он абсолютно постороннее лицо. За его спиной пауки сплели паутину, а он ни разу не обернулся, чтобы ее увидеть, хотя, возможно, и слышал шум, да уж очень ловко отвели ему глаза. Но, если губернатор лицо постороннее, кто возглавляет заговор? Кто главный паук, нарисовавший всю схему и удачно спрятавшийся за спиной видной фигуры? Я почувствовал, что оказался в тупике. Был расчет. Удачный план, но он накрылся медным тазом. И я не видел выхода. От волнения я покрылся мурашками, плюс к этому у меня поднялась температура и мысли путались. Стоило посидеть за кружечкой пива, уравновесить настроение и проанализировать ситуацию.
– Иван Николаевич, вы что-то еще хотели? – поинтересовался Пятиримов.
Я вздрогнул от неожиданности. Мысль оказалась настолько неожиданной, что вытеснила из головы ощущение места. Я даже забыл, где нахожусь, поэтому вздрогнул и непонимающе уставился на Пятиримова, который с удивлением взирал на меня.
– А? Что? – растерялся я.
– У вас еще что-нибудь есть, господин Сапожников? – раздраженно спросил Пятиримов.
– Нет. Благодарю за внимание, – строго сказал я, поднимаясь.
Пятиримов уткнулся в документы, потеряв ко мне всякий интерес. Зазвонили телефоны на столе, словно они все это время ожидали окончания важного разговора. Пятиримов стал отвечать на звонки, а я уже практически вышел из кабинета, когда меня остановил голос губернатора:
– Вы не беспокойтесь, Иван Николаевич, я обязательно разберусь в истории Романова. Следствие будет возобновлено. Я беру этот вопрос под свой контроль.
– Благодарю, Владислав Никодимович.
Я вышел из кабинета, испытывая легкое смятение. Не обратил внимания на Инессу, усиленно строившую мне глазки, и медленно, вразвалочку, как медведь, пошел к лифту.