Петров и Васечкин в Африке. Приключения продолжаются
Шрифт:
Мама тем временем взяла в руки злополучное письмо, пробежала его глазами.
– Он всех построит? – поразилась она. – Где? Зачем? Васечкин – зачётный чел? Это что значит? Всё будет шикос?
– Что он хотел сказать, Маша? – спросил папа. – Я постоянно, как ты знаешь, работаю с русским языком, но тут чего-то, честно говоря, не понял. А ты?
– Я тоже совсем не всё поняла, папа, – развела руками Маша. – Но я, кажется, догадываюсь,
Утром Петров шёл в школу. Тревожное чувство по-прежнему не покидало его. Он, конечно, доверял своему лучшему другу, но тем не менее, поди знай, как Маша отнесётся к письму. А вдруг она не поверит, что это он сам написал?! Или ей что-то не понравится… Васечкин, конечно, постарался, но всё же мало ли что…
В разгар этих раздумий и раздался за его спиной Машин голос:
– Вася! Петров!
Петров остановился. Маша его догнала, они пошли рядом.
– Привет, Маша, – осторожно сказал Петров.
– Привет! – ответила Маша. – Я прочла твоё письмо. Почти ничего не поняла. Ты что, не можешь нормальным языком разговаривать? Обыкновенно. По-русски.
– Могу, – покраснев, пробормотал Петров.
– Так в чём тогда дело? – удивилась Маша. – Чего ты хотел сказать-то?
– Ну… – начал было Петров и тут же осёкся.
– Что «ну»? – нетерпеливо спросила Маша.
Петров внезапно решился.
– Просто ты мне очень нравишься, – выпалил он. – Вот.
– Понятно, – повела плечиком Маша. – Так бы и написал. Ты мне тоже нравишься.
– Правда? – просиял Петров.
– Ну, конечно! А чего тут такого?
– Да ничего! – ответил сияющий Петров. – Ты права. Ничего такого.
Так, сияя, Петров и пришёл в класс. Через минуту рядом с ним уселся Васечкин.
– Ну чего? – спросил он первым делом. – Сработало? Давай колись! Я же вижу, как она теперь на тебя смотрит.
– Что ты там накалякал?! – набросился на него Петров. – Чуть всё не испортил. Эх ты, Сирано де Бержерак! Она ничего не поняла.
– Чего ты разорался-то? – защищался Васечкин… – Я ж как лучше хотел. И потом, ты ж читал письмо! Чего ты молчал, если тебе не понравилось?
– Потому что я тебе поверил, что ты знаешь, что делаешь!
– Никто тебя верить не заставлял! Взял бы и сам написал.
– Вот и напишу. Тебя не попрошу!
– Ну и пиши, писатель!
– Не хуже тебя!
– Это мы ещё посмотрим!
– И смотреть нечего. Всё и так видно.
– И что тебе видно, интересно?
– То, что надо, то и видно!
– Ну, скажи!
– Не скажу!
– Боишься?
– Ещё не хватало бояться!
– Ну тогда скажи!
– Просто не хочу!
– Испугался?
– Сам испугался!
Они препирались таким образом весь урок географии. Эмма Марковна даже замечание им сделала. А после звонка на перемену Петров первый протянул другу руку.
– Ладно, – сказал он. – Мир!
Друзья зацепились мизинцами и хором произнесли:
– Мирись, мирись, больше не дерись!
После чего разняли руки, и на этом инцидент был исчерпан.
Так у них повелось с первого класса, и с тех пор они свято соблюдали эту детскую традицию примирения.
Глава третья,
в которой Васечкина опять накрывает, а Петрову приходит в голову блестящая мысль
На большой перемене Маша, как ни в чём не бывало, опять о чём-то весело беседовала с Людой Яблочкиной.
Петров, пребывавший в изумительном настроении, повернулся к Васечкину, чтобы поделиться с ним интереснейшим наблюдением о том, как Маше идёт эта её новая причёска – конский хвост – намного больше, чем косички, и вдруг с удивлением увидел, что его друг смотрит куда-то застывшим, затуманенным взглядом. Петров проследил, куда вёл этот хорошо знакомый ему взгляд. Там, куда смотрел Васечкин, не было никого, кроме Маши и Люды.
«Неужели Васечкин втюрился в Люду Яблочкину? – подумал Петров. – Нет, не может быть! Он её еле терпит…»
И в этот момент Петрова осенило.
– Что с тобой, Васечкин? – прошептал он. – Неужели и тебя тоже накрыло? Опять?
Васечкин вздохнул и молча кивнул. Говорить он не мог. После того, как Петров поделился с ним тем, что Маша ему сказала, будто он ей нравится, больше ни о чём другом думать оказалось невозможно. Мысли сами бесконечно крутились вокруг Маши Старцевой. То есть он, конечно, очень рад был за Петрова, искренне рад, но что он мог сделать, если Маша упорно не вылезала у него из головы?!
А сейчас, когда он на неё посмотрел, то вдруг увидел её как будто впервые. И в ту же секунду внезапно и окончательно понял, что он самый несчастный человек на свете. Потому что кроме Маши ещё есть Петров, его лучший друг, которому он обещал помочь. И что он мог теперь ему ответить?! Как найти слова, чтобы объяснить, что он чувствует?
Но Петрову ничего объяснять не надо было. За шесть лет, прожитых бок о бок, он прекрасно изучил Васечкина. И не раз наблюдал его в подобной ситуации. Да к тому же он и сам находился в точно таком же состоянии.
И Петров тоже вздохнул. Почти так же печально.
– Не волнуйся, Васечкин! – сочувственно произнёс он. – Я всё понимаю. С кем не бывает!
– Что же мне делать? – в отчаянии прошептал Васечкин.
– Как что? – пожал плечами Петров. – Ясно что. Ты должен с ней поговорить. Или написать. Тебе сразу будет легче.
Васечкин с надеждой взглянул на Петрова, и тот активно закивал в ответ. Можешь мне поверить! – означали эти кивки.
Васечкин снова вздохнул.