Петров, к доске!
Шрифт:
Так как большинство «бойцов» и с одной, и с другой стороны работали на заводе, а соответственно, руками рисковать не имели желания, то самым оптимальным вариантом как раз стали те самые доски. От забора они отдирались влет, по ширине и длине были небольшими, а значит отлично подходили в качестве аргументов для спора.
После драки полагалось оружие вернуть, откуда взял. Можно было не прибивать, хотя бы побросать рядом.
Школьный учитель труда сам всё приколачивал на место. Причём делал это таким гуманным способом, чтоб боевая доска легко отдиралась и гвоздей из нее не торчало. Добрейшей души человек.
С этой традицией пытались биться долго и упорно, но она оказалась неискоренима. Как говорится, если революция неизбежна, проще ее возглавить. Так и тут.
Соответственно, директриса решила, раз уж настолько не повезло с соседством, нужно сделать его хотя бы более-менее дружным. Поэтому при том, что почти каждые выходные в «пьяном» дворе происходили выяснения отношений, активные действия никогда не переносились через забор на территорию школы. Директриса, в свою очередь, смирилась и просто в понедельник утром отправляла трудовика проверить наличие досок в заборе.
Конечно, участковый, Виталий Петрович, взрослый мужик с усами как у Михаила Боярского, пытался решить обе проблемы. И продажу самогонки, которую гнали в пятиэтажках двое известных по всему району личностей, и традиционные бои на досках, которые происходили если не каждые выходные, то раз в две недели точно.
В итоге оказалось, даже если каждый раз «закрывать» на пятнадцать суток всех участников мероприятия, откуда-то появляются новые им на замену. Тем более, со временем эти драки реально обрели вид некоторой традиции. Ну, а с самогоном…Тут все понятно. Даже объяснять не стоит.
Мы дошли до футбольного поля, устроились на зарытые в землю шины и начали обсуждение дальнейших действий. Обсуждение вышло коротким. Ромов однозначно был признан врагом честного трудового народа.
— Значит так. — Ермаков, являясь организатором и идейным вдохновителем, после короткого, но очень бурного голосования, решил подвести итоги. — Мы должны показать этому Никите, что, он пришел в наш класс и наш коллектив. А значит, ему нужно вести себя иначе. Не выпендриваться, не строить из себя…
Диман задумался, подбирая слово.
— Мудака! — Прозвучало совсем рядом.
Мы одновременно обернулись. Неподалёку, на одной из шин, устроился Дядя Лёня. Дядю Лёню знал весь район. Он был сантехником от бога и философом от рождения. В состоянии благодушности и легкого куража выдавал такие перлы, что Аристотель или Гётте от философского гения Дяди Лёни приобрели бы устойчивые комплексы. Как правило, его размышления являлись итогом посещения «пьяного» двора. А еще Дядя Лёня был профессионалом в драках досками.
В этом он тоже превзошел своих соперников. Все люди как люди, а сантехник вёл себя особо впечатляюще. У викингов в раю отрастают новые руки-ноги, взамен отрубленных. Так вот Дядя Лёня дрался так, будто он — самый настоящий викинг, который уже умер и наутро у него всё вырастет вновь.
Проблема в том, что соперники об этом не знали. Но со временем догадались. Поэтому с ростом профессионализма Дяди Лёни драка стала делиться на два акта.
В первом — бойцы враждебной коалиции вяло размахивали досками. Во втором — врывался Дядя Леня, гонялся хоть за кем-нибудь, а все остальные улепетывали.
Личностью Дядя Лёня был вообще известной. Типа местной достопримечательности. Он постоянно ухитрялся влезть в какую-нибудь историю, причем на ровном месте.
Мне как-то «посчастливилось» оказаться с ним в общественной бане. Имелась у нас такая прямо на районе. Большая, двухэтажная, из красного кирпича, с несколькими залами. Мы пошли туда с Максом и его отцом.
В силу того, что мой батя еще на этапе раннего детства Илюхи ухитрился превратиться из обыкновенного рабочего в полярника, в чем нас упорно уверяла мать, а потом умчаться на спасение родины, я остался без крепкой мужской руки. Поэтому отец Макса часто звал меня вместе с ними на всякие мужские мероприятия.
В бане выяснилась еще парочка достоинств Дяди Лёни. Он до одури любил этот процесс. А я ж не знал. И Макс не знал. И даже Иван Иваныч, которого я по-простому называл дядь Ваней, тоже не знал. Ему не приходилось раньше пересекаться с сантехником в бане.
Мы вообще шли просто помыться. У нас не было такого уж огромного желания проникнуться банными традициями.
Ну и еще мы с Максом хотели посмотреть, послушать, как взрослые мужики, с большими пузатыми кружками в руках, наполненными пивом, говорят о жизни.
Мне вообще в то время баня казалась каким-то крайне душевным местом. Я ассоциировал ее со старым фильмом, где после таких же кружек и полета не в тот город, на экране появлялась Барбара Брыльска.
— О, Иван! Ты сегодня пацана привел! С другом! Молодец! Сейчас я им покажу, что такое настоящая баня. — Радостно закричал сантехник, заметив батю Макса и нас.
Мы отправились в парную и Дядя Лёня сходу сказал, мол, надо поддать. Поддавал, пока температура не перешла со школы Цельсия на шкалу Фаренгейта.
— Ну вот, теперь хорошо,– обрадовался Дядя Лёня.
А нам вообще не было радостно. Возникало полное ощущение, что в парилке настал апокалипсис. На всякий случай батя Макса показал Дяде Лёне жестами, что полностью проникся любовью к бане и что для нас уже достаточно понятно, как выглядит этот процесс.
— Погоди, сейчас будет самое важное. — Ответил Дядя Лёня, игнорируя знаки. Стало понятно, что своими ногами нам не уйти. Хоть бы уползти получилось.
— Эх, Иван! Сейчас я тебя так пропарю, ни одного микроба в организме не останется. Ни одной хвори. — Сообщил Дядя Леня и жестом фокусника выхватил веник.