Петровские дни
Шрифт:
— Кота? Что вы, Анна Ивановна? — укоризненно произнёс Квощинский, — Обождите, Я сейчас пойду и с ним переговорю.
И через минуту Пётр Максимович был у брата во флигеле, объясняя ему последствия всего, что произошло. Павел Максимович выслушал всё и смутился.
— Я не потерплю, чтобы племянница из-за меня пострадала! — выговорил он решительно.
Однако Квощинские не знали, что делать и что, собственно, предпринять, решили только не говорить дочери.
— Обождём, увидим, —
В тот же день, в сумерки, Сашок, не спросясь Кузьмича, поехал тоже переговорить и потолковать о беде. И произвёл переполох в доме.
И мать, и отец, и нянюшка тщательно скрыли всё от молодой девушки. Таня продолжала прыгать от счастья.
Когда Сашок немедленно приехал и без доклада лакея вошёл в гостиную, то через мгновенье к нему вышла не Анна Ивановна, а Таня. Девушка как бы выпорхнула из своей комнаты и прилетела на встречу к возлюбленному улыбающаяся, сияющая и, как всегда, румяная от смущения.
— Мама сейчас придёт. Я вас в окно увидела и послала ей сказать, — вымолвила она уже строго, как бы заранее объясняя свой нескромный поступок: являться одной к молодому человеку и жениху.
Сашок стоял среди комнаты, совсем по выражению: "как ошпаренный цыплёнок", расставив ноги, опустив голову, растопырив руки.
— Что вы? — воскликнула Таня. — Что вы, Александр Никитич?
— Татьяна Петровна! Мы несчастные.
— Мы? Несчастные? Мы?
— Да мы с вами несчастные. Всё повернулось кверх ногами. Нам только умирать остаётся.
— Почему? Что вы?
— Да разве вы не знаете?
— Что такое? Говорите, ради Господа!
— Дядюшка согласия не даёт!
— Дядюшка? Не даёт? Что же такое?
Сашок не ответил и, стоя в такой же беспомощной позе, вдруг полез в карман камзола. Вынув платок, он поднёс его к лицу и стал утирать глаза.
— Александр Никитич, — тихо и пугливо произнесла Таня.
Сашок только фыркнул в ответ и заплакал ещё шибче.
Таня начала тоже плакать, пошарила в кармане, не нашла платка и стала утирать слёзы рукавом…
— Говорит… Говорит… — начал Сашок, всхлипывая. — Говорит, что ни за что, никогда…
Но вдруг раздался страшный, пронзительный крик на весь дом.
Вскрикнула Таня… И замертво повалилась на пол… Отец и мать бросились в залу…
И весь дом заходил ходуном. Горя уже не было, а был один общий перепуг…
Все, сбежавшись, прежде всего унесли лишившуюся чувств девушку к ней в спальню, а затем послали за доктором.
Пётр Максимович вернулся к себе, не позвав Сашка.
Анна Ивановна, конечно, не отходила от дочери и говорила: "Бедная ты моя, бедная".
И Сашок, совершив переполох, поехал домой. "За делом приезжал!"
XXXI
Ввечеру Сашок сидел у себя в спальне, грустный, с красными глазами, с тяжёлой головой. Кузьмича не было дома. Он опять куда-то пропал. Среди тишины в комнатах послышался шорох. Конюх Тит появился на пороге спальни и остановился, видимо, смущённый своей дерзостью.
— Что ты? — бесстрастно, как человек, которому от горя не до мелочей обыденной жизни, произнёс Сашок.
— Я к вам… По делу к твоему сиятельству. Прости, Александр Никитич, — заговорил Тит. — Я из любви. Ей-Богу. Сейчас умереть, коли лгу. Жалостно мне смотреть. Ну вот я по любви и положил прийти.
— Ну что же тебе! — воскликнул Сашок. — Ты совсем чурбан! Нешто можешь ты меня утешить, что ли?
— Могу.
— Что-о?! — протянул Сашок, удивлённый глупостью малого и рассерженный.
— Могу. Прямо обещать не могу. А всё-таки испробовать могу. Дозволишь?
— Что? Олух! Что тебе дозволить!
— А вот чтобы выгорело дело, стало быть, желание твоего сиятельства на лад пошло. Может быть, у меня через бабусю и выгорит дело. Только разреши.
— Пошёл вон! — вспыхнул Сашок.
— Ты не серчай. Ей-же-ей! Пред Господом Богом божусь, что бабуся барыньке одной скажет всё, пояснит. А барынька своей приятельнице, а энта у самой служит у царицы. А потому может князю Александру Алексеевичу всё сказать, попросить. Барыня бабусе сказывала: какое, сказывала, у тебя дело, старуха, ни будет, ты мне говори, а я для тебя всё сделаю. Ей-Богу, Александр Микитич, не вру.
Сашок помолчал, глядя в лицо своего конюха, и вдруг ему показалось, что молодой малый не дурак и не безумный, а только не умеет объясняться толково. Он встал и, подойдя к Титу, засыпал его вопросами. Тит отвечал толково. Выведал что-то удивительное.
— А приятельница этой самой барыни при царице состоит? — спросил наконец Сашок в третий раз.
— То-то, да!
— И обещала твоей бабушке через эту приятельницу всё, что ни спроси, сделать?
— Ну да. Вот я и говорю твоему сиятельству, — начал Тит, но Сашок перебил его:
— И выходит толк из того, что твоя бабушка эту барыню просила?
— Завсегда! — оживился Тит. — Как по щучьему веленью. Раз было про огород… А там Матюшка на волю вышел, хоть господа его, Орловы, не хотели.
— Погоди болтать, — сказал Сашок и стал снова расспрашивать конюха. Наконец, поразмыслив, молодой человек вспомнил пословицу: "утопающий за соломинку хватается", и соломинка, бывает, помогает. И Сашок решил, чтобы наутро Тит шёл к своей старой прабабушке, всё ей рассказал и просил помочь. "А там будь что будет!"