Петух пропел
Шрифт:
Испуганные ночные птицы метались над обезумевшей собачьей сворой. И женщины, взволнованные всей этой красотой и жестокостью, опираясь на руки мужчин, уходили в глубь аллей, не дожидаясь окончания собачьего пира.
Истомленная этим днем усталости и любви, г-жа д'Авансель
— Не хотите ли, друг мой, пройтись по парку?
Он увлек ее, ничего не ответив, дрожа, изнемогая.
И они тотчас же обнялись. Они шли тихо, маленькими шагами, под ветвями деревьев, почти уже оголившихся и пропускавших лунный свет; их страсть, желание, жажда объятий достигли такой силы, что они готовы были упасть у подножия дерева.
Рога умолкли. Усталые собаки уже спали на псарне.
— Вернемся, — сказала молодая женщина.
Они пошли обратно.
Очутившись перед замком, она прошептала умирающим голосом:
— Я так утомлена, друг мой, что тотчас же лягу.
Он собирался обнять ее и поцеловать в последний раз, но она убежала, бросив ему на прощанье:
— Нет, нет... Мне хочется спать... Кто любит меня, за мной!
Час спустя, когда молчаливый замок казался совсем вымершим, барон, крадучись, вышел из своей комнаты и легонько постучал в дверь своей возлюбленной. Она не ответила; он попробовал открыть. Дверь не была заперта.
Она мечтала, облокотясь на подоконник.
Барон бросился к ее ногам, осыпая ее колени страстными поцелуями сквозь почти неощутимую ткань пеньюара. Она не говорила ни слова и ласковым движением погружала тонкие пальцы в его пышные волосы.
Вдруг, высвободившись, словно приняв какое-то чрезвычайно важное решение, она промолвила с обычной смелостью, но понизив голос:
— Я сейчас вернусь. Подождите меня.
И, вытянув руку в темноте, указала на смутно белевшее в глубине комнаты пятно постели.
Взволнованный, он быстро разделся ощупью, дрожащими руками, и улегся на свежие простыни. С наслаждением вытянулся, почти забыв о возлюбленной, до того сладостна была эта ласка белья, прикасавшегося к его телу, утомленному движением.
Между тем она не возвращалась, по-видимому, забавляясь его томлением. Он закрыл глаза в блаженной истоме и тихо грезил в восхитительном предчувствии столь долгожданной минуты. Но мало-помалу тело его отяжелело, мысль погрузилась в дремоту, стала неясной, расплывающейся. Наконец безграничная усталость сразила его: он уснул.
Он спал тяжелым, непробудным сном охотника, утомленного до изнеможения. Он проспал до самой зари.
Но внезапно — окно оставалось полуоткрытым — пропел петух, взлетевший на соседнее дерево. И сразу разбуженный этим звонким криком, барон открыл глаза.
Чувствуя возле себя тело женщины, оказавшись на кровати, которой он не узнавал, изумленный и ничего уже не помнящий, он прошептал спросонья:
— Что такое? Где я? Что это?
Тогда она, не спавшая всю ночь, взглянула на этого взлохмаченного мужчину с красными глазами и отвисшей губой и ответила высокомерно, как обычно говорила с мужем:
— Ничего особенного. Петух пропел. Спите, сударь, вас это не касается.