Певчие Ада
Шрифт:
Но хождение днем пользы не приносило, а ночью в темь что ж увидишь?
И он решил сделать засаду.
Богаче других жили Конюховы — кроме коровы у них был кабанчик, коза и шесть кур. Архипов сговорился с Ефимом Степановичем сторожить скотину на пару: если незваный кровосос явится, то, по крайней мере, двадцать пять процентов за то, что явится он к Конюховым, а с учетом кабанчика и козы шанс этот возрастал еще более.
Чутье охотника не подвело! Ночью в хлеву у Конюховых начался форменный переполох. Когда Архипов, опередив хозяина, вбежал в хлев, то поначалу не поверил глазам — на шее у коровы
Стрелять Архипов не решился — наверняка бы положил и корову. Помог Ефим Степанович — вилами подцепил выползня. Тот оторвался от коровьей шеи, свернулся в кольцо. Видно было, что у него клыки — большие, с палец! Не дожидаясь, покуда червь прыгнет на него, Архипов выстрелил. Дробь разорвала червя пополам — но каждая половинка стала стремительно погружаться в землю!
Вилами Ефим Степанович подцепил одну половинку, а другую, с клыками, продольным выстрелом из второго ствола измочалил Архипов.
Керосиновый фонарь, поставленный Конюховым на землю, от неловкого движения опрокинулся, и солома, которой был устелен пол, загорелась, а за нею и весь хлев. Живность успели вывести, но остатки червя сгорели в огне.
Архипов считает, что саблезубый выползень — или его личинка — был занесен упавшим в окрестностях деревни ледяным метеоритом. Поначалу выползень питался мелкими полевыми грызунами, а, войдя в силу, перешел на животных покрупнее. Только по счастливой случайности его жертвой не стали люди.
И еще Архипов очень надеется, что выползень был единственным...
Дыхание дракона
Первой пропала овечка Звездочка. Когда к вечеру баба Аня пошла за нею к трем березкам, что растут на лугу, овечки не оказалось ни у деревьев, ни в зарослях бурьяна, этим летом разросшегося необыкновенно буйно, ни в мелком овраге.
Баба Аня обошла окрестности, расспросила всех от мала до велика. Звездочку не видели, лишь пятилетняя Таня, дочка фельдшерицы, сказала, что овечку, наверное, забрало темное облачко, поднимающееся из оврага. С отчаяния баба Аня даже пошла смотреть на облачко, но, конечно, ничего не увидела, одну лишь дыру, черную, непроглядную, невесть когда пробившую дно оврага. Но в дыру овечка попасть никак не могла, разве только ножка. С досады баба Аня побросала в дыру комья земли, но напрасно — сколько уж раз пытались ее засыпать то ребятня, то Антон-пастух, деревенский блаженный, но всегда, спустя день-два, в крайнем случае, через неделю дыра появлялась вновь. Дождем, что ли, размывало, или еще по какой причине.
Баба Аня съездила в район. В райотделе милиции ее долго уговаривали забрать заявление, у них семь убийств нераскрытых, десять без вести пропавших за год, а еще кражи и прочие правонарушения, и потому заниматься деревенской ерундой совершенно некому. Но баба Аня заявление оставила и пообещала, если что, написать прокурору.
Вряд ли кого она обещанием напугала, милицейские в тот раз в деревне не появились, дознания не вели.
Неделю спустя не вернулся домой Колька, внук Пелагии Самохиной, отданный бабушке на лето городскими родителями. Мальчишка, даже семилетний, не овечка,
Милицейские интересовались, не видел ли кто незнакомого мужчину, полного, лет сорока, на правом предплечье татуировка — якорь и змея. Особенно дотошно расспрашивали детей, но и они никаких незнакомцев, обещавших покатать на машине и угостить конфетами, не видели. Да и как незнакомцу подступиться к Ветрячкам (так зовется деревня) незаметно, если на пять верст окрест ни леса, ни рощи, сплошные поля. И пешего, и машину с юра видит каждый. Девочка Таня опять говорила про темное облачко из оврага, но узнав, что девочка в тот день никуда со своего двора не уходила, интереса к ее словам не проявили.
Допросив двух ветрячковских мужичков, имевших некогда судимость, милицейские уехали в район.
Деревенского блаженного Антона хватились на следующее утро. Он, исправно пасший частных коров уже тридцать с лишним лет, вдруг не вышел на службу. Пошли к нему в избу, где Антон после смерти матери жил под присмотром мира. В избе никого.
В милиции поначалу сказали, что заявление о пропаже совершеннолетних принимаются после трех дней. Может, пастух решил отдохнуть. Тридцать лет без выходных — шутка ли. Но затем кто-то решил, что пастух и есть причина пропажи мальчишки.
На этот раз приехали с собакой, большой, свирепой овчаркой. Собака уверенно взяла след от избы пастуха и прямехонько потянула к овражку. Милицейские довольно переглядывались — угадали. Миновав березки, собака начала спускаться в овраг — и вдруг остановилась, уперлась лапами в землю и дальше идти отказалась. Крупная дрожь била ее, она скулила, словно и не овчарка, а безродный щенок.
Уже без собаки обследовали овраг, но ничего не нашли. Постояли у дыры, гадая, откуда взялась, но мысль, что в ней может пропасть мальчишка, не говоря о взрослом пастухе, казалась нелепой.
Наказали смотреть повнимательнее, еще раз напомнили о незнакомце с татуировкой, с тем и уехали.
Спустя два часа завиделась новая машина. То был Колькин отец, Владимир Некипелов, муж дочки Пелагии Самохиной, Валентины. Сама Валентина отдыхала где-то в Австралии. Владимир Некипелов, в прошлом кандидат физико-математических наук, уже десять лет как ушел из «ящика» и открыл собственное дело. Поначалу торговал компьютерами, а сейчас в городе у него три магазина, ресторан и парк такси. Богатый, а скромный, машина простая, «Нива».
Некипелов спокойно, без криков и ругани, расспросил тещу, поговорил с деревенскими и уехал назад, пообещав вернуться.
В районе он посетил милицию и прокуратуру, а потом побывал уже в прокуратуре областной. Захватил в городе необходимые вещи и обернулся в Ветрячки до полуночи.
Наутро Некипелов ходил по деревне, говорил с каждым — что думают о случившимся. Не обошел и малышей, те хоть и ростом невелики, а глазастые.
Оказалось, что он и награду объявил, сто тысяч рублей. Люди, конечно, засуетились. Каждый лопух обошли кругом трижды. Сто тысяч — большие деньги. Весь район превратился в следопытов. Вдруг что и найдется?