Певец тропических островов
Шрифт:
Пристальный интерес к Конраду в 30-е годы на родине объяснялся еще и значительными успехами представителей тогдашней польской психологической прозы. Именно в ту пору появились эпопея М. Домбровской «Ночи и дни», психологические романы 3. Налковской, М. Кунцевич, наконец, «Ревность и медицина» самого М. Хороманьского. Произведения Конрада, с его углубленным Исследованием человеческой психики, поведения человека в разного рода, как принято ныне говорить, экстремальных обстоятельствах, невольно оказывались в чем-то созвучны тогдашним творческим исканиям польских прозаиков.
Итак, уже само заглавие книги могло содействовать ее популярности.
Конрадойская тема особенно широко входит в роман с появлением на его страницах главного героя Леона Вахицкого. Именно он оказывается подлинным энтузиастом и поклонником конрадовского таланта.
Леон Вахицкий — тип мечтателя. Но при всей обаятельности характера этого молодого человека в нем есть некое пассивно-созерцательное начало. В Конраде его, пожалуй, больше привлекает чисто внешняя сторона — экзотика далеких, кажущихся сказочными и нереальными, жарких стран, тропических островов…
Здесь нет нужды хотя бы вкратце пересказывать основные сюжетные вехи романа. Необходимо только отметить, что в нем далеко не последнюю роль играет политическая подоплека некоторых реальных событий, имевших место в довоенной Польше. Однако факты подлинной политической хроники тех лет сочетаются здесь с авторским вымыслом, освещены несколько иронически-отстраненным отношением писателя к воспроизводимым им событиям. Все это создает совершенно особую, документально точную в деталях и вместе с тем гротесково броскую, картину.
Так, например, очень существенное место в романе отводится неким темным местам в биографии матери главного героя — Ванды Вахицкой, в прошлом видной фигуры из окружения Пилсудского. О матери Леона подробнее речь пойдет впереди. Отметим только одно: пытаясь прояснить некоторые подробности ее жизни, Леон, сам того не сознавая, оказывается в опасности. При своей мечтательности, житейской наивности он не сразу понимает, что становится невольной игрушкой в руках каких-то скрытых могущественных сил и организаций.
Такую скрытую, тайную силу воплощает в романе некий капитан Вечоркевич. Странная, зловещая и вместе с тем юмористическая фигура. И писатель представляет его с явной иронической интонацией. Он высмеивает саму манеру Вечоркевича напускать возможно больше тумана. Чего стоит его совершенно особая манера говорить, не договаривая слова. Уже одним этим Вечоркевич как бы дает понять своему достаточно наивному собеседнику, что в интересах конспирации он вынужден изъясняться этаким своеобразным «шифром», ибо «враг не дремлет!», поясняет капитан. Охотнее же и чаще всего в ходе «беседы» Вечоркевич переходит на язык жестов и мимики.
Вечоркевич, напоминая Леону о заслугах его покойной матери, уговаривает и его в меру сил послужить интересам «общего дела». Какова же суть «спецзадания»? Леону предлагается всерьез приударить за некой девицей, посещающей ресторанчик «Спортивный» на берегу Вислы.
Автор сознательно ведет свой рассказ так, что поручение Вечорке-вича можно воспринять и как некий розыгрыш, чтобы впоследствии (если потребуется) легче было сделать вид, будто никакого поручения на самом деле и не давалось.
Известная неопределенность, «размытость» контуров и очертаний в романе — сознательный авторский прием. Изображение персонажей и событий здесь нарочито не сфокусировано, не наведено на резкость. Контуры часто двоятся, картина расплывается. Действие будет до самого конца развиваться словно бы в какой-то дымке, в этаком летнем мареве (ведь события и происходят в невыносимо жаркие дни засушливого варшавского лета), когда все будто плывет перед глазами.
Попав в названный ресторанчик, Леон, как и подобает мечтателю, тотчас мысленно заселяет его конрадовскими персонажами. Таковыми кажутся ему и сам владелец «заведения», вечно озабоченный, клянущий свою судьбу коротышка Штайс, его дебелая жена, меланхолический кельнер Вальдемар, которого Леон про себя именует не иначе как Рикардо, имея в виду его коллегу по профессии из конрадовской «Победы». Даже в интерьере «Спортивного» обнаруживает герой романа много реалий, якобы сходных с теми, что описаны в упомянутой книге.
Конрадовский «настрой» Леона, ожидание того, что судьба подарит ему некое приключение, побуждают его действовать по своей собственной инициативе, а не по «сценарию» капитана Вечоркевича. В частности, он обращается к материнской биографии, пытается уточнить отдельные ее детали. В вещах покойной он обнаружил тщательно хранившийся полуобгоревший клочок бумаги с начертанными на нем торопливо словами: «Помни, в случае чего ты должна его убрать». Леон, не придав записке значения, все-таки прихватил ее с собой. Заинтересовался же он запиской только тогда, когда узнал, что в ченстоховский дом матери явились неизвестные «злоумышленники», которые перевернули в нем все вверх дном. Явно искали какой-то документ — возможно, как раз злополучную записку. Она, по мнению Леона, связана с каким-то преступлением, к которому причастна была и его мать. Ведь «сестра Ванда» (такова ее былая конспиративная кличка) являлась долголетним сотрудником Польской военной организации (ПОВ), созданной в 1914 году по инициативе Пилсудского и его сторонников.
Эта военная организация, действовавшая в Королевстве Польском, должна была оказать поддержку легионам Пилсудского, воевавшим на стороне Германии и Австро-Венгрии. Члены этой организации не остались и далее без работы: одни влились в армию, другие — в контрразведку.
Постепенно разрозненные детали в сознании Леона выстраиваются в некую «рабочую гипотезу». По-иному оценивает он теперь и заболевание матери — манию преследования, которая свела ее в могилу. Первые симптомы этого психического расстройства он сопоставляет еще с одним фактом — убийством депутата сейма Тадеуша Голувко. Голувко был сторонником Пилсудского, в буржуазной Польше занимался проблемами национальных меньшинств. Известно, что среди угнетаемого украинского меньшинства в тогдашней Польше шатались развернуть свою деятельность националистические организации, допускавшие применение любых средств борьбы, вплоть до актов индивидуального террора.
Голувко, как указывается в исторических источниках, погиб в результате покушения, совершенною ОУН — подпольной организацией украинских националистов (возникла на Западной Украине в году), руководители которой с первого дня создания ОУН и особенно во время второй мировой войны активно сотрудничали с гитлеровцами. Но не исключено, что Голувко просто кому-то мешал. Поговаривали и о ею серьезных разногласиях с Пилсудским. Могло случиться, что «сестра Ванда» была причастна как раз к этому убийству, поскольку Голувко убили в женском униатском монастыре.