Пианино
Шрифт:
– Я каждый день тебя буду бить, дрянь такая. – в воспитательном порыве заявил дядя.
Тетка предпочитала не вмешиваться – ей было все равно – папиросу в зубы и на кухню с книжкой. Эта женщина, так непохожая на Катину мать, темноглазая миловидная брюнетка, давно привыкла к синякам на собственном лице – главное ее саму сейчас не трогали – а остальное ерунда. К тому же Катя была виновата – поздно явилась из школы, на вопрос – где пропадала? огрызнулась только, за хлебом не сходила, ведро не вынесла…
– Иди в булочную. После разберусь с тобой – рявкнул дядя.
Катя выскочила за дверь. В ее распоряжении
Была весна, и дорожка парка утопала в лужах – прошлогодние листья выглядывали из-под талого снега, хрупкий лед ломался под Катиной ножкой – девочка не стала обходить грязь, она шла, как придется – по воде, так по воде – подумаешь, промокну – ну и пусть. Катя никуда не спешила. Да и куда ей спешить? Еще две аллеи, затем дорогу перейти, там милиция и только после уже булочная.
Правильно – ведь там – милиция – осенило Катю. Я туда пойду. Пусть отправят меня в детский дом, пусть что хотят делают – лишь бы больше не возвращаться домой. Я скажу им – он обещал каждый день бить меня, я боюсь его, особенно, когда он пьян – про себя четко и ясно проговорила Катя. – Ведь они мне чужие. Они каждый день говорят мне об этом. Я им все скажу.
Она решительно прибавила шаг, по дороге повторяя свою будущую речь, и вскоре уже стояла возле тяжелой металлической двери. Та поддалась неохотно – Катя проскользнула в образовавшуюся щелочку и застыла на пороге. В помещении за письменным столом сидел дежурный. Он поднял голову, смерил девочку взглядом, и, поскольку она молчала, спросил –
– Ты что хочешь? – вопрос прозвучал дружелюбно, даже ласково, но Катя продолжала молчать. Накрутив себя по дороге, она знала, что сказать, но не могла вымолвить и слова. Слезы стояли в глазах, подступили к горлу – стоило ей только открыть рот, как они непременно хлынут потоком. Ведь плакать – стыдно – считала Катя. Если бы ее спросили – почему стыдно-то? – она не смогла бы объяснить. Дежурный поднялся из-за стола, подошел к девочке –
– Так что случилось?
Катя посмотрела на этого высокого худощавого дяденьку в форме, склонившегося над нею. Влажные карие глаза смотрели в упор и ждали ответа. Катя лишь смогла выдавить из себя –
– Я не хочу жить дома. – и разревелась.
– Погоди, не плач. Водички выпей. – растерявшийся дежурный метнулся к графину. – Ты понимаешь, сейчас никого нет. Ты попозже прийти не можешь? Через два часа?
– Я не пойду домой – сквозь слезы проскулила Катя.
– Необязательно домой идти. Погуляй немного, в кино сходи. У тебя деньги есть? – он полез в карманы – за деньгами – поняла Катя.
Я не возьму – ее упрямство не позволило ей воспользоваться добротой незнакомого человека.
– Есть – ответила девочка – а между тем, в кармане лежала лишь мелочь на хлеб.
– Никому до меня нет дела – Катя понуро брела домой. – Совсем никому.
С тех пор она еще больше замкнулась, и никто – ни подружки в школе, ни учителя даже не догадывались о ежедневных унижениях –
– Волчонком вон растет. Кому нужна-то будешь? Ноги кривые, нос на семерых рос…
Улучив момент, когда дома никого не было, Катя взбиралась на пуфик возле трюмо и рассматривала в зеркало свои ноги – вполне приличные ноги, но девочка, не веря своим глазам, находила в них несуществующую кривизну, о которой настойчиво твердил дядя, постепенно свыкаясь с мыслью, что она – хуже всех и никому не будет нужна –
– Так и будешь сидеть на моей шее. – заявлял дядя Коля, словно все в доме принадлежало ему. Конечно же, это было далеко не так, и нет ничего проще издеваться над тем, кто слабее, кто по малолетству не знает своих прав – Катя не спорила, вполне убежденная, что действительно, все здесь дяди Колино. Одно Катя знала точно – в этом доме есть одна вещь, о которой она может сказать твердо – это мое. И никто не сможет оспорить этого. Мамино пианино, пусть замолчавшее, пусть расстроенное – это все, что мне осталось от матери – и оно мое. Теперь Катя лишь изредка садилась за него, листала пожелтевшие мамины ноты – Бетховен, Бах, Штраус, Шопен, Чайковский… Пыталась разобрать хоть что-то, пусть получится дольше, чем если бы она училась в школе, но ведь она может – хотя бы то что на слуху – полонез Огинского например или к Элизе…
– Прекрати бренчать – накидывался с порога дядя. – Дай отдохнуть с работы.
Катя, прекрасно изучив его характер, вскакивала, торопливо закрывала крышку, стараясь как можно скорее исчезнуть из комнаты – всеми силами своей души она ненавидела этого человека, настолько, насколько может ненавидеть подросток – даже запах его одеколона был невыносим, а над Катиным письменным столом в маленькой комнате, служившей им с братом спальней, с некоторых пор молчаливым протестом красовалась надпись «Прежде чем войти – подумай – нужен ли ты здесь».
2. Сентябрь 19… года, Десять лет спустя
Стараясь двигаться бесшумно, Катя осторожно открыла входную дверь и тенью проскользнула в комнату – мимо уже спящих домочадцев. Сашка сладко сопел, сбросив одеяло – свежая ночь середины сентября лишь только началась, и раскаленный за день воздух совсем не торопился уступить место прохладе.
Катя мельком взглянула на брата – здорово вытянувшийся за последние полгода подросток, да что там – юноша уже, был копией отца с той лишь разницей, что уродился рыжим, его лицо щедро покрывали веснушки, а под закрытым сейчас левым глазом красовался синяк – любимый папа заехал Сашке как раз вчера – только парень собрался на паспорт фотографироваться идти – 16 лет исполнилось неделю назад – и вот тебе, пожалуйста, сходил называется.
Катя включила ночник, набросила на абажур полотенце – ей хватит света, главное – не разбудить Сашку. Лишние глаза сейчас ни к чему. Он запросто предаст ее, и еще будет гордиться этим. Брат и сестра так и не стали друзьями за прошедшие десять лет, хотя, казалось бы, находились по существу в одинаковом положении – мальчишке иной раз доставалось даже больше – однако страх рождает трусость, и Катя не раз дрожала, забившись в какой-нибудь укромный угол, когда в соседней комнате наказывали брата; Сашка, в свою очередь, довольно ухмылялся, если попадало сестре.