Пиар по-старорусски
Шрифт:
– Тогда стой здесь, а я слетаю на кухню, принесу стопки да капустки квашеной на закуску.
– Давай.
Наум быстро сбегал на кухню за капустой и стопками, и пиршество началось.
– Ну что, Ефим, – сказал Наум, – вздрогнули?
– Вздрогнули, – сказал Ефим.
Они выпили. На душе стало немножко спокойнее. Но только совсем чуть-чуть.
– Ну что, Ефим, – сказал Наум, – между первой и второй перерывчик небольшой?
– Небольшой, – сказал Ефим.
Выпили по второй. На этот раз похорошело значительно больше. Вроде бы
– Ну что, Ефим, – сказал Наум, – Бог троицу любит. По третьей?
– По третьей, – сказал Ефим.
Выпили и по третьей. Стало совсем весело. Эх, гуляй, русская душа!
– Ну что, Ефим, – сказал Наум, – изба о четырёх углах, да и та… эта… спотыкается? По четвёртой, что ли?
– По четвёртой, – сказал Ефим.
После четвёртой стопки Наум попытался вспомнить, под какую бы прибаутку выпить по пятой, но ничего на ум не шло, поэтому они выпили молча. В самом деле, о чём говорить, и так всё ясно… Тут Ефим вспомнил вдруг о товарищах, которые сейчас спят и не могут по этой причине составить компанию.
– Я сейчас, – крикнул он и сорвался с места. Скоро он вернулся, ведя с собой троих друзей. Чуть позже подошли и другие. Хоть и пьяный, Наум смутно догадывался, что не кончится добром эта пьянка, ой не кончится! Ладно бы – старый самоед открыл каморку да один напился. А вот привести сюда всю дворню и напоить – это уже совсем другое дело! Но уже было поздно. Шумная компания, обрадованная неожиданно свалившейся на неё дармовой выпивкой, тут же начала опорожнять бочки. Разбуженный шумом, поднял голову Хитрый Песец. Его приветствовали криком «Ура!», сказали, что для всех присутствующих он теперь лучший друг, а потом налили ему ковшик водки, он выпил и снова захрапел.
– Да што мне Филипп? – орал пьяный Наум, – да я его если што – башкой об стенку!
– Во-во, я тоже, – поддакнул холоп, которого недавно выдрали батогами на конюшне за кражу двух алтын.
В самый разгар пира, когда дым стоял коромыслом, от дверей раздался знакомый голос:
– Кого это ты там башкой об стенку собрался, Наумша?
Все застыли и почему-то почувствовали себя неуютно. Самые трезвые и сообразительные прикинулись спящими: мол, знать ничего не знаю, ведать ничего не ведаю; напился пьян – каюсь, было, но слов никаких не говорил и не слышал, как другие говорят. Те же, кто совсем уж осоловел, изумлённо уставились на стоящего в дверях Филиппа, словно не понимая – чего этому человеку туточки надобно? Филипп сразу понял, что разговаривать с собравшейся толпой бесполезно, и громко сказал:
– Всех – в холодную, в поруб. А говорить завтра будем. Елпидифор, работай.
Елпидифор по прозвищу Красная Шапка – Филиппов заплечных дел мастер – мужик высокий, и хотя и худой, но жилистый и сильный. Лица самого ужасного, такие лица в кошмарных снах снятся. Ему даже почти не пришлось никого подгонять. Все покорно склонили головы и пошли в поруб. Знали: завтра будет правёж – расплата за нонешний пир, и Елпидифора сейчас лучше не злить. Когда все вышли, у бочки остался лежать лишь спящий Хитрый Песец, зачинщик всего этого непотребства.
– Боярин, а с этим что делать? – спросил Елпидифор.
– Окуни его башкой в жбан с водой, – ответил Филипп, – да кинь в каморку, что возле нужного чулана. Пусть проспится, а завтра разберёмся…
Наутро Филипп велел вытаскивать из поруба пьянчуг по одному – на правёж. Дознание решил не вести, и так всё ясно: Хитрый Песец с помощью своей колдовской силы открыл каморку с водкой, напился сам и напоил дворню. Дворне – кнута, да изрядно, а что делать с самоедом – сейчас решим… Первым на свет белый вытянули Наума.
– Слышал я, слышал речи твои, – сказал Филипп, – что ж, по речам и награда. Елпидифор, приступай!
Елпидифор, всегда исполнительный без лишних слов, на этот раз не торопился выполнять распоряжение:
– Барин, дозволь, со мной мальчонка пусть будет, в учении он у меня.
Филипп удивился:
– Что за мальчонка?
– Да прибился тут один. Сиротка. Батька, говорит, умер, податься некуда. Ну не гнать же его. Я ведь и сам сирота, знаю, каково сызмальства по чужим людям ходить. Я его и приютил, пусть учится. Ремесло-то моё – он всегда в почёте будет, без работы не останется. Хочу вот сейчас, пусть руку набивает, кнутом работая. Дозволь, барин.
– Пусть учится, – разрешил Филипп, – как звать-то мальчонку?
– Вот спасибо, боярин. А имени своего он не помнит, сам малой такой, от горшка два вершка. Я его так и прозвал – Малюта. Сынок, иди сюда.
Огненно-рыжий Малюта подошёл к боярину, степенно, с достоинством поклонился.
– Ты уж не серчай, барин, – сказал Елпидифор, – что он в ножки не падает, с гонором он у меня, ничего не могу поделать. Но исполнительный, старательный малыш, честный.
Филипп махнул рукой – мол, хватит болтать, начинайте правёж… Елпидифор сноровисто разложил Наума на козлах, сдёрнул портки. Вытащил из голенища кнут – толстый, бычьей кожи, у конца – тоненький с кисточкой.
– Вот, сынок, – обратился он к Малюте, – это для тебя как для пахаря соха, а для стрельца – пищаль. Им ты себе на жизнь будешь зарабатывать. Для начала знай, что добрый кнут завсегда надо в молоке вымочить, а как стегать кого начинаешь – смотри, как надо.
Елпидифор почти без замаху ударил Наума. Тот даже не вскрикнул, только обмяк бесчувственно.
– Вот, сынок, видишь, я его вроде и не сильно стеганул, а он уже сомлел. Это потому что бить надо с оттяжкой. Тогда и сам не вспотеешь, и вора с первого стежка в беспамятство отправишь. А можно ещё так, что на вид – сильно бьёшь, а человек после этого встаёт – как будто в баньке веничком попарили, бодренький. Это уметь надо. Ну, возьми, пробуй.
Рыжий Малюта взял кнут и стегнул пришедшего было в себя Наума. Тот опять потерял сознание.
– Добре, сынку, добре, – сказал Елпидифор.