Пиастры для юных пиратов

Гусев Валерий Борисович

Шторма еще не было и сильного волнения тоже, но Алешка уже этот способ испробовал - облил полстола, открывая бутылку с минералкой.

– Хороший будет моряк, - похвалил его капитан, обтирая лицо салфеткой. Ему шипучей минералки досталось больше, чем скатерти.
– Но, вообщето, нашей «Афалине» никакая качка не страшна.

– Это хорошо, - сказал папа.
– Я не люблю морскую болезнь.

– А почему не страшна?
– спросил Алешка.

– А потому, - с удовольствием стал объяснять капитан, - что у нее в корпусе есть специальные резервуары со специальной

жидкостью. И когда начинается сильное волнение, эта жидкость автоматически перекачивается из одного резервуара в другой. И гасит колебания судна.

– Жаль, - вздохнул Алешка.
– Хотелось бы на мокрой скатерти пообедать.

– Тебе этого мало?
– спросил папа, кивнув на лужу в центре стола.
– Открывай еще одну бутылку.

Капитан поспешно встал. Вытянул за цепочку из кармана круглые часы, щелкнул пальцем по стеклу циферблата и сказал:

– Однако, в шестнадцать нольноль выходим в море. Прошу всех на палубу.

Мы поднялись на палубу.

Над нами - яркое солнце. В борт «Афалины» мелко плещут волны, полные всякого мусора и покрытые радужной пленкой. Пронзительно скрипят горластые ненасытные чайки. Они все время чтото выхватывают из воды, но мусора на ней меньше не становится. Визжат и лязгают портальные краны, вытягивая из бездонных трюмов грузовых теплоходов громадные ящики, огромные сетки, чемто набитые, связки железных бочек. Складывают их на причал, где тут же шустрые автопогрузчики подхватывают их своими блестящими, вроде здоровенных вил, клыками, приподнимают и кудато увозят.

Невдалеке от нас стоит молчаливый военный корабль серого цвета. На нем всякие хитрые надстройки, ершатся грозными стволами орудия, а на корме приютился маленький вертолет со сложенными лопастями.

– Давно здесь стоит, - грустно сказал капитан.

– Порт охраняет?
– спросил папа.

– Сам себя, - буркнул в ответ Иван Федорович.
– Топлива у него мало.

– Временные трудности.
– Папа пожал плечами.
– Если надо, я могу для них купить солярку. Пусть поплавают.

– Вы лучше чтонибудь для нас купите, - ввернул веселый матрос.

– А тебе мало?
– сердито спросил капитан.

– Ага. На сигареты не хватает.

Со стороны открытого моря в порт вошла красивая яхта под всеми парусами. Их у нее было так много, и такие они громадные и пузатые, что кажется, в порт низко, над самой водой, вплывает белоснежное облако.

Капитан пошел на мостик. Алешка - за ним, и тут же начал отдавать ему какието приказания, размахивая руками. Капитан послушно взял микрофон, и по судну громко разнеслось:

– Выбрать якорь!

Гремит бегущая из воды черная цепь, по ней стекает вода; и вот цепь исчезает в овальной дырке на носу «Афалины» - якорный клюз называется.

– Отдать носовой!

Матрос выбирает носовой швартовый канат, и яхта чуть отодвигается от причала к морю.

– Отдать кормовой! Самый малый вперед!

Наконец наш корабль отцепился от берега и плавно набирает ход, нацелившись своим крутым и острым носом кудато вдаль. На южный край света.

По акватории порта «Афалина» шла осторожно,

все время лавируя меж стоящими на якорях кораблями. Но как только она оказалась на чистой воде, «Афалина» сделала стремительный бросок, как кошка за мышкой, и, высоко задирая гордый нос, понеслась навстречу приключениям и опасностям…

Мы с Алешкой долго стояли на носу. «Афалина» летела будто не по воде, а над водой. Плавно шелестели, обегая ее, зеленые и уже совершенно чистые волны.

– Ни фига себе корабль!
– с восторгом сказал Алешка.
– Настоящий дельфин! Никакая не лошадь.

Казалось, если капитан прикажет прибавить ход, «Афалина» раскинет крылья и помчится в свободном полете, как летучая рыба. Или какойнибудь альбатрос (вроде спаниеля). От нас даже чайки отстали, замотались, наверное, крыльями махать.

Очень скоро мы замерзли и спустились в отведенную нам каюту. Здесь были две койки, одна над другой, и диванчик у самого иллюминатора. Письменный столик, банкетки и вместительный шкаф. Рундук, поморскому.

Мы стали осваиваться. Полазили по койкам, попрыгали на диванчике и стали разбирать и укладывать свои вещи.

– Чур, я наверху сплю!
– забил себе верхнюю койку Алешка.

Я не возражал, с нее падать выше.

– А вот фиг!
– сказал Алешка.

Он щелкнул какойто задвижкой, и у внешнего края койки появился такой же барьерчик, как и у стола в каюткомпании, только обтянутый желтой кожей.

Впрочем, на нижней койке тоже была такая же предохранительная доска.

Я уложил свои вещи на свою полку, а Лешка, разбирая свой чемодан, вдруг громко икнул.

– Ты что?
– спросил я.
– Морского воздуха надышался?

– Привет от мамы!
– сказал Алешка и запустил в меня валенком.

Не поверила, значит, мама. Засунулатаки тайком валенки для Алешеньки. И не только валенки. Алешка откопал на дне чемодана свою старую зимнюю шапку и пару рукавиц.

Шапку он сразу же выбросил в иллюминатор:

– Она мне все равно мала.

А валенки засунул в нижний ящик письменного стола.

Но тут вдруг стремительный ход «Афалины» стал постепенно замедляться. Стихли двигатели, раздались на палубе тревожные голоса матросов.

– На какогонибудь кита налетели, - предположил Алешка.
– Сейчас ко дну пойдем. Пошли посмотрим, интересно ведь.

И мы помчались на палубу, посмотреть, как мы пойдем ко дну. Там, возле капитанского мостика, происходила бурная сцена. Капитан яростно дымил трубкой, а старший механик наступал на него и кричал во весь голос:

– Это вредительство, Иван Федорович! На судне враг!
– И при этом он тыкал чуть ли не в нос капитана какимто мятым бесформенным предметом.

– Наверное, взрывное устройство, - шепнул мне Алешка.
– Ща как рванет!

Но оно не рвануло. Оно и само было какоето рваное.

Оказывается, почему смолкли двигатели? Потому что в их воздухозаборник попал посторонний предмет и плотно его закупорил, а без воздуха, понятно, никакой двигатель работать не может.

– Ну что? Что это такое?
– возмущался стармех.