Пиччинино
Шрифт:
Вполне обоснованно опасаясь попытки освободить Пиччинино в горах Небродичи, чефалусские власти постарались скрыть, насколько важны захваченные пленники, и конвой был отправлен без лишнего шума. Все же власти послали нарочного в Катанию с просьбой выслать навстречу отряд швейцарских стрелков; предполагалось, что конвой остановится в Сперлинге и будет там поджидать их. Горные разбойники подстерегли и убили курьера; прочтя послание, они убедились, что пленник действительно их начальник, и, как мы видели, попытались вырвать его их рук стражи.
Неудача этой попытки не обескуражила их. От Кармело, от него одного зависела их судьба. Его умное руководство, его энергия,
И вот Малакарне собрал кое-кого из своих товарищей у Сперлинги и ухитрился передать обоим Пиччинино, что им надо притвориться хворыми, чтобы возможно дольше задержаться там. Это оказалось нетрудным, так как Вербум Каро был тяжело ранен; к тому же при стычке в горах, когда он делал отчаянные попытки разорвать свои путы, его рана раскрылась, и он снова потерял столько крови, что его пришлось на руках нести в Сперлингу. Да и сами campieri знали, как важно доставить его живым, чтобы постараться вырвать у него сведения об убийстве Нинфо и деятельности банды.
Приняв свои меры, Малакарне приказал товарищам, которых было всего восьмеро, держаться наготове, а сам, предварительно обрив бороду, чтобы его не узнали, верхом на коне убитого курьера непрямик проехал через эту местность до самого Бель-Пассо. По дороге всем, на кого он мог положиться, он приказывал тоже вооружаться и поджидать его возвращения. Вдвоем с фра Анджело они шесть часов провели в предгорьях Этны, собирая других разбойников, и на вторую ночь по прибытии пленников в Сперлингу десятка два людей, решительных и привычных к такого рода схваткам, поднимались к крепости, а некоторые засели у подножия скалы, на которой она стояла.
Сверх того, для руководства экспедицией подоспели фра Анджело, молодой князь Кастро-Реале и верный Маньяни. Первый был здесь в качестве начальника, потому что, как никто другой, знал эти места и в лучшие времена вместе с Дестаторе брал эту маленькую крепость приступом. Двое других прибыли в качестве его помощников: это-де преданные делу молодые дворяне, вынужденные действовать скрытно, но богатые и имеющие силу. Таковы были объяснения фра Анджело, прекрасно понимавшего, что не только расчет, но и воображение движет людьми, которые ведут борьбу с законом.
Фра Анджело и его друзья спешились, чтобы пробраться между отвесных скал возле Сперлинги, и тут только могли пересчитать своих людей; им сказали, что поблизости держатся вразброс еще десятка два крестьян, эти осторожные союзники поддержат их, как только подойдет удачный момент. Были это все люди мстительные и горячие, они натерпелись от врагов всякого зла, жаждали рассчитаться с ними и, если дело не грозило слишком большой опасностью, умели свершать свой быстрый и жестокий суд. Однако к тому времени, когда прибыл монах, часть банды уже начинала терять бодрость. Лейтенант тех campieri, что стерегли пленных, днем послал в Кастро-Джованни просьбу о новом подкреплении, и оно должно было прибыть к рассвету. Офицер этот очень беспокоился, видя, что швейцарские наемники, которых он поджидал с нетерпением, все не идут. Настроение крестьян
Быть может, офицер достаточно понимал по-латыни, чтобы прочитать над входом древнего нормандского замка, где они укрылись, пресловутый девиз, который французы-туристы читают с любовью и признательностью: «Quod Sicilis placuit, Sperlinga sola negavit» 27 . Известно, что Сперлинга была единственной крепостью, отказавшейся выдать анжуйцев в час Сицилийской вечерни, но сколько бы признательности ни испытывали к этой твердыне наши соотечественники-французы, верно то, что Сперлинга не совершила тогда акта патриотизма 28 и что если лейтенант campieri считал неаполитанское правительство желанным в Сицилии, он должен был видеть в этом» negavit» крепости Сперлинга вечную угрозу, которая могла возбудить в нем суеверный страх.
27
Хотя Сицилия укрощена, Сперлинга одна не сдается (лат.).
28
Как бы с точки зрения пользы для страны ни было дурно гостеприимство, оказанное французам в замке Спеллинга, оно вызывает восхищение проявленной при этом дружеской преданностью и стойкостью. И беглецы и их защитники умирали в крепости с голоду, не сдавались до конца. (Прим. автора.)
Итак, подмоги из Кастро-Джованни ждали с минуты на минуту. Осаждавшие оказались бы между двух огней. Некоторым из них уже мерещилось появление швейцарцев, а швейцарский солдат нагоняет ужас на сицилийца. Эти закаленные и безжалостные сыны Гельвеции, чья корыстная служба у королевских: правительств — стыд и позор для их республики, побивают без различия всех, кого встречают, и тот campiere, кто поколеблется высказать ту же храбрость и ярость, что швейцарцы, первым падет под пулями наемников.
Поэтому разбойникам внушали страх и те и другие. Но фра Анджело рассеял колебания разбойников несколькими фразами, полными сурового красноречия и беспримерной отваги. Обратившись сначала с горячей укоризной к тем, кто предлагал подождать, он объявил, что пойдет один со своими «двумя князьями», и пусть его убьют под стенами форта, чтобы потом по всей Сицилии говорили: «Двое знатных юношей и один монах — только они старались освободить Пиччинино. Сыны гор видели это и не шевельнули пальцем. Тирания торжествует: народ Сицилии стал труслив».
Малакарне поддержал его, заявив, что тоже пойдет на смерть. «А вы, — сказал он, — ищите себе другого начальника и делайте что хотите».
Теперь никто не колебался, ведь у этих людей нет середины — либо крайнее малодушие, либо необузданная ярость. Едва завидев, что они двинулись, фра Анджело воскликнул: «Пиччинино спасен!» Микеле удивился, что он может так верить в мужество людей, за минуту до этого столь нетвердых, но вскоре увидел, что капуцин знал их лучше.