Пикировщики
Шрифт:
– Восемь штук! Чем же я их буду заделывать? Рембазы нет, когда еще с эшелоном приедет! Пойду к стартеху.
Усенко не стал слушать причитаний техника, позвал экипаж, еще раз оглянулся на пустующую стоянку соседа и направился к самолету командира эскадрильи.
Григорьев и штурман Леонтий Мяло стояли позади своего Пе-2, нервно покуривали и хмуро поглядывали на подходивших летчиков.
– Товарищ капитан!
– бодро начал доклад Констатин.
– Мой экипаж боевое задание выполнил. По дороге, - взглянул на карту, - Балтутино - Ельня бомбил с пикирования
– А ну, покажи на карте, где ты гастролировал?
– сердито приказал комэск и шагнул к пилоту.
– Чего вас туда черт понес? Мы ж наносили удар по колонне севернее Ельни! Доложи, почему оторвался от строя?
– Я...
– начал было Усенко и сник, встретив строгий взгляд командира. Мы...
– Когда мы вывалились из облаков, - поспешил на помощь пилоту Ярнов, - то группы нигде не было. Пошли сами искать...
– Вывалились? Как вывалились? Неужели по приборам так трудно удержать самолет всего четверть минуты, пока мы выходили под облака? Неучи... Где это было?
– Вот здесь!
– Бомбардир обозначил точку на карте.
– Чуть с Алешиным не столкнулись, в метре от него проскочили...
– Я выровнял машину, - осмелел Усенко.
– Смотрю, никого! И пошел на запад. А там мы наткнулись на танковую колонну. Штук двадцать танков и до полусотни автомашин. Ну и...
– Дальше что?
– Бомбили. Потом сделали заход на штурмовку.
– Противодействие было?
– Так точно. "Эрликонов" много, пулеметы, танковые пушки. Даже солдаты из автоматов. А потом два "мессера"! Как зажали, еле отбился! На бреющем ушел.
– Ты в облаках разве не летал раньше?
– Никак нет. Никогда. Даже на У-2. Первый раз... Григорьев уже мягче смотрел на молодого летчика.
– Но ты ж разведчик! Разведчики обязаны летать в облаках и в любых погодных условиях!
– Так точно! Но не успел научиться... Я научусь, товарищ капитан.
– Комэск затянулся несколько раз.
– Везучий ты, Усенко. Удивляюсь, как немцы тебя там не слопали?
– Так я ж обманом, товарищ капитан! Они к голове, а я сбоку. Они за мной, а я назад, к колонне!
– За то, что ты оторвался от строя, тебя надо взгреть как следует. А за то, что не растерялся, ударил по врагу и вернулся живым, похвалить, молодец! Пиши донесение. Пробоины есть?
– Есть. Восемь штук... Товарищ капитан, а где Алешин?
Лицо командира сразу изменилось, посуровело.
– Нет его больше, Усенко... Срубили на глазах...
– Как же?
– растерялся парень.
– Он еще говорил мне...
Гибель товарища, командира, друга... Что может быть больнее? Летчику всегда сразу хочется узнать все: как произошло, при каких обстоятельствах погиб друг.
Капитан Григорьев говорил с трудом, как будто комок застрял в горле.
– Над целью на нас набросились "мессера".
– Он резко взмахнул сжатым кулаком, будто обрушивал его на головы врагов.
Младший лейтенант смотрел на своего командира, но не видел его: перед его глазами стоял старший лейтенант Алешин, каким был всего полтора часа назад, светловолосый, с мягкой, почти застенчивой улыбкой. Ему даже почудился его говорок: "Я любовался тобой, Усенко, смело летаешь..."
Всего девять месяцев прослужил с Алешиным младший летчик Усенко, а успел оценить по достоинству и полюбить этого способного летчика и командира, который своим поведением, скромностью, манерами, летным почерком напоминал ему любимых учителей из авиашколы. Проверяя технику пилотирования молодого летчика, он никогда не повышал голоса, не нервировал, а терпеливо разъяснял ошибки, показывал, как их избежать. Но особенно Алешин поразил Костю, когда отказался перейти на более высокую должность во вновь формируемый авиаполк, чтобы не расставаться с друзьями. Теперь расстался... навсегда...
Еще одна утрата глубокой болью отозвалась в сердце молодого человека. Костя! Костя! Сколько еще таких незаживающих ран останется до конца войны в твоем добром сердце? Всю войну ты будешь обретать боевых друзей, любимых командиров, дарить им свою преданную дружбу, душу и... терять в жестоких боях. Лишь в сердце твоем, в памяти они будут всегда жить такими, какими были с тобой До последней минуты. Но с каждой потерей у тебя будут прибавляться новые силы, и твои удары по врагу будут все более сокрушительными.
– Пойдем, командир!
– вывел пилота из задумчивости Ярнов.
– Надо писать донесение.
– Пойдем, - нехотя согласился Усенко.
4
После ужина капитан Григорьев подозвал Усенко. Комэск, переживая гибель Алешина, был хмур, молчалив. Но подошедшего летчика спросил с интересом:
– Я не ослышался? Ты бомбил с пике?
– Так точно! Здорово получается, товарищ капитан!
– ответил Константин.
– Расскажите, - сказал Григорьев. Усенко, размахивая руками, принялся показывать. Но старший лейтенант Мяло прервал его:
– Правильно поступил! Молодец! Кстати, не ты одни проявил такую инициативу. Товарищ командир, - повернулся штурман к Григорьеву.
– Мне летнабы проговорились: Фордзинов со своим звеном тоже бомбил с пикирования, но помалкивает. Наверное, боится, чтобы его не наказали за самовольство. Надо этому методу обучать всех летчиков. Расскажешь ты, Усенко!
– и распорядился: Летному составу через четверть часа собраться на КП эскадрильи.
Весть о том, что экипаж младшего лейтенанта Усенко бомбил с пикирования, быстро распространилась по эскадрильям. Дошла она и до командования полка. Капитан Богомолов приказал вызвать к себе "новоявленных пикировщиков".