Пикник на острове сокровищ
Шрифт:
Пусик, не говоря ни слова, прижался к буфету. Один Владимир Иванович сохранил способность изъясняться более или менее внятно.
– Ванек, это ты? – выдавил он из себя.
– Я, – подтвердил ваш покорный слуга.
– Живой?
Глупость вопроса меня рассмешила.
– Конечно, с какой стати мне умирать?
Отчим деликатно покашлял, потом сердито заорал:
– Голову оторву! На … отверчу!
– Мне? – испугался я. – За что?
– Да не тебе, – бушевал благоприобретенный папенька, – а той сволочи, которая позвонила и сказала: «В нашей больнице
Я прилип к полу и начисто потерял способность изъясняться.
– Так он не умер? – поинтересовалась Кока.
– Нет, – ответил Владимир Иванович.
Николетта села на диване.
– У нас не будет похорон? А колье? Гости? Поминки?
Я вздрогнул, тут маменька потрясла головой, протянула ко мне руки и взвыла:
– Вава! Ты тут! О! Какой стресс! Я так исстрадалась!
– Дорогая, – бросился Владимир Иванович к жене.
По дороге отчим наступил мне на ногу и сердито рявкнул:
– Ванек! Ну разве можно так воскресать! Внезапно! Нико вся дрожит, бедняжка.
Я плюхнулся в кресло и стал тупо наблюдать за присутствующими, которые метались вокруг рыдающей маменьки.
– Успокойся, милая, – журчала Кока.
– Не плачь, – зудела Люка.
– Ах, она так расстроилась! – причитала Мака.
– Но я же… думала… ну… – твердила Николетта. – Гости, колье…
– Милая! – закричал Владимир Иванович. – Мы совершили роковую ошибку! Отметили факт росписи в узком кругу! А как же свадьба?
Маменька замолкла.
– Действительно! – воскликнула она. – Как?
– Мы устроим пир на весь мир, – пообещал муж, – ресторан «Ягуар», пятьсот человек гостей. Не расстраивайся из-за поминок – ей-богу, свадьба – это веселей и круче!
– А колье? – прошептала маменька.
Владимир Иванович расплылся в довольной улыбке.
– Нет вопроса! Купим два и диадему в придачу!
– Кто вам сообщил о моей смерти? – пролепетал я.
– Гадкие завистники, решившие мне насолить, – отмахнулся Владимир Иванович, – хотели выбить Нико из равновесия!
– Из больницы звонили, – прошептала маменька.
У меня в голове что-то щелкнуло, части пазла идеально сложились. Я поместил Егора в клинику под своим именем, показал паспорт Подушкина, естественно, с пропиской. Уточнить телефон, имея адрес, дело пяти минут. Значит, Егор умер! Вернее, он опять проделал привычный трюк: прикинулся покойником и удрал. Или он и впрямь скончался?
У меня сильно заболела голова, душу охватил страх. Лена мертва, думаю, Трофимова тоже нет в живых. Кто еще знает об афере с похоронами Егора? Да только Иван Павлович, наивно решивший помочь Дружинину. В живых остался лишь я, и именно меня теперь убьет Егор, чтобы чувствовать себя в безопасности. Выбравшись с моей помощью из могилы, Дружинин отомстил Лене и Трофимову, но теперь пришел мой черед.
– Ваня, – обратил на меня внимание Пусик, – ты зеленый, как салат.
Я встал, на подгибающихся ногах приблизился к Николетте и спросил:
– Где твоя сумка?
– Зачем она тебе? И какую ты имеешь в виду? – поинтересовалась
– Ту, что была при тебе в торговом центре в момент покупки кровати. Там мой телефон.
– Не может быть.
– Позволь.
– К чему мне твой отвратительный, дряхлый аппарат? – возмутилась маменька.
– Сделай одолжение, дай ридикюль.
– Он в прихожей. Нет, в спальне! Впрочем… посмотри на окне за занавеской, – тарахтела Николетта.
Я заглянул за штору, обнаружил там сумку и отнес ее хозяйке.
– О боже, – закатила глаза Николетта, – вечно ты мне мешаешь. Ну? Откуда здесь твой телефон? Смотри! Где? Где?
– Вон там, под пудреницей!
– Да? Верно. Вава! За каким чертом ты запихнул сюда свой мобильник! Глупая детская выходка, – начала возмущаться маменька. – Эй, ты куда?
Но я, терзаемый разыгравшейся мигренью, не стал слушать Николетту и помчался в прихожую. Почти теряя сознание от боли и неприятных мыслей, я набрал номер Макса. Длинные гудки. Меня охватило отчаянье: похоже, Максима нет дома, но тут вдруг повисла тишина, затем в нее ворвался голос Воронова:
– Слушаю.
– Макс! – закричал я. – Помоги.
– В чем дело? – осведомился приятель.
– Егор Дружинин умер.
– Это не новость.
– Но он был жив.
– Естественно, – спокойно ответил Макс, – так часто случается, сначала жив, потом, бах, покойник.
– Ты меня не понял! Его закопали, я Егора отрыл, отвез в больницу…
– Ваня, – осторожно перебил Воронов, – ты где?
– У Николетты.
– С тобой все в порядке?
– Голова болит, – признался я.
– Померяй давление и ложись.
– Я не болен.
– Да, конечно.
– Макс! Егор оказался жив, это была шутка, с его смертью. Я не сошел с ума, меня убьют, как Трофимова и Лену. Речь идет о скифском золоте. Можно я приеду к тебе? Я в опасности, не знаю, что делать!
– Нет, – быстро ответил Макс, – спустись вниз и жди меня в своей машине, я сам примчусь.
…Прошло десять дней, которые я провел фактически под домашним арестом. Макс, выслушав меня, хлопнул ладонью по столу.
– Ваня, тебе лучше пока не выходить на улицу.
– Но не могу же я сидеть взаперти, – возразил я.
– Почему бы нет? – вздохнул Макс. – Продукты я привезу, лежи на диване, читай «Историю Вьетнама», когда еще у тебя случится отпуск? Нора вернется не завтра. Вот и воспользуйся ее отсутствием, я же пока кое-что уточню. Давай договоримся: ты не покидаешь квартиру, не подходишь ни к городскому, ни к мобильному аппарату, не открываешь дверь, даже если поймешь, что на лестнице взывает о помощи окровавленный младенец, понял? Привезу тебе новый сотовый, вот если он затрезвонит – смело бери трубку, на том конце провода буду я. И еще. Ни в коем случае не впускай к себе даже меня, если я предварительно не скажу пароль… э… тридцать восемь. Значит, так, проигрываю ситуацию: звонок в дверь, на экране видеодомофона мое лицо, твоя задача спросить код. Если услышишь «тридцать восемь», только тогда открывай.