Пилот мечты
Шрифт:
Я на него совсем не похож, ни одной общей черты. Разгильдяй, умело пью, люблю подрыхнуть, да и внешне никакого сходства.
Я не знаю моего родителя. Совсем. Знакомы двадцать два года, а мне даже рассказать о нем нечего.
— Здравствуй, Андрюша! — появилась мама, Любовь Григорьевна — бледная женщина с грустными глазами. — Как ты там? Не устаешь? Послушай, будь осторожнее, я сон видела нехороший про ваши самолеты. Что Катя? Ты ее не обижаешь? Она хорошая девочка, береги ее, и себя береги. Мы с папой скоро приедем, ты бы нас познакомил, то-то радости! Кормят вас хорошо?
А это мама: как есть. До сих пор думает, что мне десять лет и норовит накормить. Зато она духовидица, как сказали бы на Большом Муроме. Ей абсолютно невозможно врать, она всегда все про меня знает. А еще ей снятся вещие сны. Всегда в точку. Не успели мы вернуться с Титана, пожалуйте: «нехороший сон про самолеты».
Я успокоил ее, а она мне не поверила, как обычно. Рассказал, что у меня полный порядок, что с «самолетами» все хорошо, кормят на убой. Вот только про Катю не рассказал. С Катей предстоял тяжелый разговор сразу после Х-связи, так что рассказывать пока нечего, потому что маму расстраивать нельзя. А она расстроится, ведь она так хочет меня обженить! Лет с пятнадцати, когда я начал активно общаться с лучшей половиной человечества.
На Любовь Григорьевну я тоже не похож. Даже удивительно, как родители умудрились меня соорудить, такого шоколадного?!
А еще, я совсем не помню своего детства. Мама показывает фотоальбомы, где зафиксирована моя эволюция, от зародыша с инопланетной мордочкой до пухлого карапуза и нескладного большеголового школьника, а я не помню. Ничего. Первые смутные воспоминания начинаются классе так в пятом.
Невольно задумываюсь иногда: а не приемный ли я ребенок? Вроде бы нет… И как отец — статный красавец, умудрился сойтись с серенькой мышкой на двадцать пять лет младше? Как у них получился я, без намеков на фамильное сходство? Только все это вопросы для рефлектирующих хлюпиков, а я совсем не такой, посему они, эти размышления, всплывают редко. После таких разговоров, например.
Так, с сыновним долгом рассчитался! Теперь необходимо утрясти личную жизнь.
Катя Солодовникова учится на лингвиста в Архангельске. У нас странный восьмимесячный роман. Познакомились случайно, видимся редко, потому что оба зверски заняты. Когда видимся, в основном скандалим. Точнее, Катя скандалит, а я терплю.
Екатерина — ослепительная красавица с повышенными запросами. Ей девятнадцать, родилась и выросла на планете Грозный в городке Рождествено — мягко говоря, не столичная штучка! Однако по замашкам даст фору половине тридцатилетних светских львиц, которые покоряют глянцевые обложки и ковровые дорожки.
Судя по всему, наш недоделанный роман подошел к концу. Я с трудом понимаю, что она во мне нашла? Как мы протянули так долго? Мама, конечно, поглядела на фотографии и завела разговор о свадьбе-внуках-семье-квартире. Да не судьба ей. И мне. И слава богу!
Я вышел из кабины Х-связи, достал из кармана коммуникатор, повертел его так и этак, а потом плюнул на трусливую осторожность и набрал номер.
Ругаться я не собирался. Не люблю конфликты, тем более что Екатерина сама все отлично устроит! Пара гудков — и вот уже на экране ее лицо, золотые локоны и две тысячи упреков вместо «здрасьте».
— Румянцев, где ты вообще был?!
— Здравствуй, Катюша.
— Ты мне баки не забивай! Где тебя носило?
— У нас летная практика была. Зачеты сдавали. В космосе. Неделю. Я все сдал, теперь немного посвободнее…
— Это очень хорошо, Румянцев! А позвонить тебе в голову не пришло? Знаешь, взять и позвонить! Или хоть сообщение кинуть! «Катя, я тебя люблю», и все такое! Почему ты думаешь, что я кукла? Обращаешься со мной ты именно так! Захотел — пропал, захотел — позвонил! Я не пустое место, я человек, у меня эмоции! И потребности, между прочим! Я волнуюсь, а у него практика!
— Чего за меня волноваться?
Катюшке невдомек, что с орбиты Сатурна я позвонить не могу, а Х-связь на авианосце строго служебная. Она с трудом понимает разницу между телефоном и Х-передатчиком. Блондинка, что поделать.
Подумаешь, авианосец! Должен был позвонить, и никаких!
Что-то в этом духе я ей и рассказал. А она мне — все что думает.
— Знаешь что, Румянцев, не хочешь меня видеть — не надо!
— Я хочу тебя видеть, и не только, ты знаешь.
— А толку? Какой с тебя толк? Когда ты последний раз приглашал меня в оперу? В ресторан? С тобой даже на море не съездить!
— Катя, а вот чего ты от меня ждала? Я кадет, постоянно учусь, денег у меня — стипендия раз в месяц, и всё! Какой ресторан? Какая опера?!
— Румянцев, я тебе честно скажу: ты отпадно трахаешься. Ничего, что я так грубо? По-вашему, по-казарменному? Так вот, на этом твои достоинства оканчиваются! Ты невнимательный, нечуткий, грубый, неромантичный. Да к тому же еще и нищий!
— Катя, если тебе нужен…
— Да, Румянцев! Да! Я дорогая женщина, мне нужен гибрид вибратора и банкомата! И всегда под рукой! А ты болтаешься невесть где! В своем космосе! И на меня ноль внимания!
Н-да. Слышала бы мама. Я все расскажу, а она не поверит. «В мое время таких отношений быть не могло!» И точка. Раз в ее время не могло, значит, я виноват. Поругался с очередной «замечательной девушкой».
— В постели с тобой хорошо, Румянцев! И всё! И то редко! Новый Год чаще! — закончила она обвинительную речь.
— Послушай, если я такой плохой, тогда зачем ты так долго меня терпишь?
— Дура потому что! Но теперь всё. Всё! Эта твоя выходка была последней! Слышишь?! Можешь мне больше не звонить! Я стираю твой номер!
— Катя…
— Прощай, Румянцев! Желаю тебе найти в лесу клад и тут же его продолбать!
Отбой.
В казарму я возвращался совершенно холостым, вольным орлом.
Вот ведь дура! Или это со мной что-то напутано? Сколько раз, и все одно и тоже. Знакомство, койка, искры из глаз, а потом выясняется, что я: неромантичный, грубый и нищий. Говно, короче. Как будто сразу непонятно, что с кадета взять нечего. У кадета, как у латыша, хер да душа.
Как я умудряюсь находить таких трепетных? И ведь не знает трепетная, что недавно ее милого могли пустить в распыл! Трепетная думает, что военный пилот — это такая же работа, как телеведущий, или управляющий в банке, или еще что-то такое, аналогичное и стабильное.