Пилот на войне
Шрифт:
Мы оккупировали свободный диван, я одарил Веню сигаретой, а он извлек огонь из зажигалки. Набрали полные легкие терпкой отравы. Табак «Гвардейский». Хорошо!
— По какой случайности, Слава? Главный Ударный флот — это случайность? — ответили из дымного угла.
— Флот, пф-ф-ф! — презрительно фыркнул Игнатьев.
— Ну да, дюжина вымпелов на флот не тянет. Так, усиленная эскадра. — Поддержал его Коновницын, второй пилот Яхнина.
— Оно конечно! — Яхнин авторитетно затянулся. — Но ведь это Х-крейсера!
— А что это, Максим Леонидович? — Спросил Игнатьев. — Почему наши жизни доверили этому непонятно чему?
— Не в курсе. А врать не хочу.
Началось многоголосое, стыдное для военных профессионалов обсуждение в стиле «мне один мужик сказал».
— Х-крейсер — это такая зверюга, которая пускает ракеты прямо из Х-матрицы!
— Чушь.
— Полный бред, как не стыдно повторять такое!
— Мне, товарищи офицеры, по барабану. Хоть прямо из рая. Факт налицо: клоны моментально обгадились, а мы живы! — Единственная разумная мысль.
— Х-крейсер оснащен генератором невидимости. Точно говорю. Не засекается вообще никакими средствами обнаружения. Поэтому и «Икс».
— Такого не бывает. Махину первого ранга по-любому засекут. Ты же массу, скажем, в миллион тонн не спрячешь. Такое маскировке не поддается.
И тут поднялся Пушкин.
— Товарищи офицеры, вы, конечно, извините, но вы все не правы.
— Ну-ка, Саша, просвети! — Попросил Яхнин.
— Х-крейсер передвигается в так называемом граничном слое Х-матрицы. Засекает цели посредством детекторов масс, выныривает в обычное пространство, осуществляет наводку, стреляет и ныряет обратно в Х-матрицу. То есть выход на цель он проводит в граничном слое, а окончательное наведение и сама стрельба у него в обычном пространстве. Бой Х-крейсера ведут как и любой другой вымпел, и только потом прячутся туда, где их ни засечь, ни достать невозможно.
Изложив всё это, Пушкин сел обратно.
— А я о чем? — Пилот, что высказывался о пусках ракет из Х-матрицы, горделиво поднял палец. — О том самом!
— Нет, — Саша Пушкин был само терпение. — Я же сказал: в граничном слое Х-крейсер подкрадывается в жертве. А стреляет уже после выхода в обычное пространство.
— А разве это возможно?
— Да. Потому что граничный слой это такая зона, где Х-крейсер может идти в нормальном режиме. И фиксировать гравитационные тени объектов, которые, в самом деле, не спрячешь. Собственно, тот факт, что Х-крейсер стабилизируется в граничном слое Х-матрицы, и отличает его качественно от остальных звездолетов.
— Ты откуда знаешь? — Поинтересовался Яхнин, жуя чубук.
— Во-первых, я в составе сводного отряда офицеров летал на Землю… ну… после плена. Нас возили в… скажем так, в одно специальное место, где прочли целую лекцию по этому поводу. Во-вторых, я был на борту Х-крейсера. Пока вы клонские танки жгли. Строго говоря, я в Город Полковников прилетел именно оттуда, с борта Х-крейсера.
— А чего раньше ни гу-гу?
— Так ведь военная тайна. Но, наверное, теперь уже можно, — Пушкин заскромничал и залился малиной, совсем как в счастливые кадетские годы.
В мой бок ткнулся локоть Вени Оршева.
— Румянцев! — Зашептал он. — А не такой ли корабль нас тогда возле Титана спас? Ну, помнишь? На «Дзуйхо»? Когда мы зачет сдавали и напоролись на чужаков?
Я, конечно, помнил. Более того, все мозговые мощности были заняты именно этими мыслями.
— Тише, дурак, — тоже шепотом ответил я. — Насчет чужаков подписку еще никто не отменял!
«Какая же ты, Румянцев, самовлюбленная сволота! — Думалось мне. — Сидишь тут и гордишься причастностью к гостайне! Ты-то, в отличие от Венечки, в курсе насчет чужаков. Даже название знаешь!»
Пушкин выхватил долю восхищения от торпедоносцев. Ну, ясное дело, они обсуждали его приключение, гадая, получит он Героя России или нет. Сашка окончательно засмущался и ушел.
Ушел и я.
Хватило соображения не дергать Пушкина, хотя свербило расспросить, как же так ему случилось посвататься к конкордианскому офицеру? Самохвальский в общих чертах просветил…
Мысль о Коле привела в чувство и поставила на верную волну. Его смерть вместе с тем фактом, что пушкинская невеста служит в клонском флоте, то есть воюет против нас и, чего уж там, подвергается смертельной опасности — вовсе не тема для разговора с Пушкиным. Тем более, что моя предполагаемая невеста сейчас в действующем флоте. Всё том же, вражеском. Пусть не на передовой, но это может в любую секунду измениться.
А вот эта мысль показалась весьма своевременной.
Я помчался к информационному терминалу, где имелись списки пленных и погибших клонов. Из тех, разумеется, что были опознаны.
Рошни среди них не значилось. Это хорошо.
От Рошни моя прыткая мысль доскакала до ее авианосца. «Римуш» болтался сейчас на орбите. И где-то неподалеку болтался мой личный то ли ангел хранитель, то ли демон — товарищ Иванов.
Я достаточно знал этого человека и свою судьбу, что так тесно с ним связана. Если он неподалеку, значит совсем скоро моя личная скука оборвется самым необычным способом.
Переговоры Иванова по рации я слышал при захвате «Римуша». Это факт, как говорится, медицинский. На Глетчерном столкнулся с Сашей Браун-Железновой. Тоже факт.
Стоило держать ушки домиком!
Интуиция и здравая житейская логика не подвели, хоть и довелось проверить их выкладки опытным путем нескоро. По военным меркам, конечно.
Вернувшись в общежитие, я решил, что, раз уж у нас повисла оперативная пауза, то приведу-ка я в порядок личные вещи.
Начал разбирать свой офицерский чемоданчик и наткнулся на папку с надписью «Vector. Дело № 56».
Я нахмурился. Что за папка? Откуда? Какой «Вектор», да еще «дело номер пятьдесят шесть»?
О том, что папку пригнала мне прямо в руки взрывная волна, когда мы с Колькой Самохвальским пережидали взрывы ракет «Паирика» подле НИИ Экологии Глубокого Космоса, я вспомнил не сразу.
Мне в первую секунду показалось, что словом «Vector» озаглавлена часть документации к истребителю «Дюрандаль» — у новой машины была умопомрачительно продвинутая и сложная система управления вектором тяги. Не только на маршевых дюзах, но также на большинстве тангажных и креновых.