Пилот штрафной эскадрильи
Шрифт:
– Ты прокручивай винт, – предложил Михаил Василию, – а я ручным шприцем подкачаю.
Михаил забрался в кабину, открыл бензокран, подкачал ручным насосом бензин. Василий несколько раз провернул воздушный винт.
– Зажигание!
Михаил включил оба магнето, Василий с силой дернул за лопасть винта и отскочил. Мотор чихнул и завелся. Завелся! Михаил чуть не заорал от радости.
Василий обежал самолет, держась от винта подальше, и забрался в кабину. Михаил услышал, как щелкнули замки привязных ремней.
– Поехали! – почти
Самолетик выбрался на поляну и начал разгон. Михаил поглядывал на указатель скорости. Пора! Пилот плавно потянул на себя ручку, и У-2 легко взмыл в небо. Михаил посмотрел в зеркальце заднего вида, установленное на стойке центроплана. В нем было видно довольное лицо Василия. Ох, рано успокоился штурман, надо еще до своих долететь, а это сложно. Самолетик фанерный, защиты броневой, как у штурмовика, нет, и скорость маленькая: максимальная, при полных оборотах мотора, – всего-то 150 километров. Но на таком режиме можно лететь не больше пяти минут, иначе мотор перегреется, а нормальная, эксплуатационная, – 110 километров час. А это, как ни крути, отличная мишень для желающих пострелять!
Учитывая, что немцы яро ненавидели У-2, так беспокоившие их по ночам, палить будут из всех стволов. Одно спасение: лететь на бреющем как можно ниже и на малом газу, чтобы звуки мотора были тихими. На выхлопном коллекторе и так стоял шумопламегаситель. Без него ночные полеты были бы невозможны из-за того, что пламя выхлопа слепило летчика, но звук у него все равно получался изрядным.
Они так и поступили. Пилот шел над землей, едва не касаясь шасси кустарников: ведь шасси на У-2 не убирались. Нырял в ложбинки, вжимался в просеки в лесу, несколько километров даже над рекой летел. Один из берегов у нее высокий, скрывал самолет.
Михаил сосредоточился на пилотировании и видел сквозь целлулоид козырька только узкий сектор обзора перед собой. Малейшая ошибка – и… катастрофа.
Василий сзади бубнил чего-то в переговорное устройство, но Михаил не мог отвлечься. Слева, вдалеке, раздалась пулеметная очередь. Может, по самолету, может, уже над передовой.
Михаил мельком глянул вверх. Высоко – тысячах на трех метров – летела парочка истребителей, но вряд ли они могли заметить их маленький самолетик. Он так и не разобрал – свои это были истребители или чужие.
По борту раздались шлепки. Это Василий стучал, требуя взять в руки переговорное устройство.
– Чего тебе? Видишь – занят.
– Сергей, мы уже над своими летим, только что передовую перемахнули. Набирай высоту.
Уф! Такого приятного известия Михаил не слышал давно. Он добавил газу – и вверх. Смахнул рукавом пот со лба. Схлынуло чудовищное напряжение.
– Левее двадцать градусов, – скомандовал Василий.
Они вышли прямехонько на свой аэродром. Михаил, не делая лишних движений, убрал газ, притер машину на три точки на полосу и зарулил к стоянке. К самолету бросились механики, споро развернули и, хвостом вперед, подкатили под деревья.
Над позициями наших войск, над аэродромами часто висела «рама», как называли немецкий двухфюзеляжный самолет-разведчик «Фокке-Вульф-189». Потому днем старались убрать самолеты и другую военную технику в укрытие. И не от хорошей жизни: следом за «рамой» часто прилетали бомбардировщики, поэтому усложнять себе и так непростую фронтовую жизнь никто не хотел.
Михаил и Василий выбрались из кабины. Их тут же обступили летчики и свободный техперсонал.
– Вас уже и не ждал никто, думали – сбили немцы!
– Ну да, было такое – обстреляли нас. Бензопровод, сволочи, перебили. Площадку для вынужденной просто чудом удалось найти. Подремонтировались маленько – и домой. Вы бы, парни, покапитальнее исправили бензопровод, а заодно посмотрели, что там в капоте – я ведь на скорую руку все делал.
Механики полезли под капот, а Михаил и Василий направились в штаб эскадрильи – доложить комэску о своем возвращении и о выполненном задании.
– Ну-ка, садитесь – и давайте поподробнее, а то я уже собрался на вас похоронки писать! – распорядился комэск.
Михаил и Василий все подробно рассказали: о вынужденной посадке за линией фронта, о ремонте бензопровода подручными средствами, ночевке в лесополосе – под носом у немцев – и удачном возвращении.
Командир только головой покачал, не переставая удивляться:
– Молодцы, выкрутились из ситуации! Свои жизни сумели сохранить и самолет сберечь. За выполненное задание и проявленную смекалку объявляю вам благодарность. Идите отдыхайте – ночью снова полеты.
– Служим Советскому Союзу! – дружно гаркнули Михаил и Василий.
Пилоты направились в столовую. Хотелось есть. Война войной, а обед должен быть. Вроде время еще и не обеденное, но пилотов покормили.
Они вышли на крыльцо. Василий потянулся:
– Эх, сейчас бы водочки стаканчик!
– Размечтался! С чего бы это?
– Пойдем отойдем немного.
Они отошли к казарме. Василий объяснил:
– Ты знаешь, я и хотел вернуться, и боялся. Думаю, вот приземлимся сейчас, а нас – к особисту, душу мотать: где были, что делали на вражеской территории. Мы и так штрафники, нам веры нет, а тут – прилетели аж через десять часов. А ну как подозрения у особистов могут возникнуть: «Да, может, вас немцы уже завербовали?»
– Типун тебе на язык!
– Фу, пока вроде обошлось. Ты скажи лучше: где ты так на бреющем научился летать? Ну и натерпелся я страху! Колесами шасси ветки ломал – едва не по головам у немцев.
– Да уж! – вспомнил Михаил свою работу на «кукурузнике». – А немцев-то я и не видел. Одна забота была – не врезаться бы во что-нибудь.
– И что, не видел даже, что в нас из пулемета стреляли?
– Слышал, так вроде далеко; да и некогда было смотреть.
– Рисковый ты парень! Где научился таким маневрам?