Пилот вне закона
Шрифт:
— Безрадостно! — констатировал ваш неумелый повествователь.
Дверь отъехала в сторону. Меня сейчас же взяли в оборот, водрузили на место пальцевые стяжки, ухватили под белы ручки, ну и вообще совершили различные конвойно-профилактические мероприятия.
— Отлично глядишь, Андрей! — похвалил Тойво. — Сразу видно офицера и его закалку! Будто и не в карцере пять дней! Хорошо, Кормчий любит опрятного человека!
— Ага, спасибо, без твоего одобрения я прям теряюсь, — ответил я ядовито. — Скажи лучше, куда занесла меня судьба? Мы в системе
— Когда-нибудь все узнаешь. Порядок не любит нарушения! Пусть все будет по порядку!
Позади раздался голос провожатого:
— Ты бы того, заткнулся, Тосанен. Не положено трепаться с чужаком.
Тосанен заткнулся, дальше мы шли в молчании.
Я в очередной раз подивился размерам базы, так как шагать довелось долго, минут десять. Череда лифтов, лестниц и эскалаторов.
А еще было подозрительно безлюдно.
«Куда это все пропали, — подумал я, но спрашивать ничего не стал. — В самом деле, странно: крупный военизированный объект, а за все время встретили двух человек! Так не бывает!»
Тело наливалось адреналином. Я боялся. В животе набряк холодный ком, пальцы начали мелко дрожать. Что меня ждет?
И вот крупный холл, о чудо, отделанный деревом! Двери, обычные двери, также в дереве. Помпезное освещение, льющееся из огромных стилизованных светильников-факелов, размещенных в стильных декоративных держателях с шагом в два метра по периметру всего холла. Над дверьми резные готические буквы: «Temple of Retribution».
Я не слишком силен в американском языке и ни черта не понял. Помог Тосанен.
— Мы на месте! — сказал он с гордостью в голосе. — Это Храм Воздаяния! Сейчас Кормчий закончит проповедь и вызовет тебя, готовься!
«Подготовил бы я вашему Кормчему, гаду, пару маслин из „Вепря“, да видать время не пришло», — ответил я мысленно.
В самом деле за переборкой было шумно. Там гудели голоса, множество голосов, то и дело перекрываемых одним резким и властным. Впрочем, слов было не разобрать. Да я не особо вслушивался — своих переживаний выше крыши… А крыша готова от страха съехать.
Последние минуты.
Из-за переборки раздается смешанный гул, там что-то скандируют. Потом все стихает. Тишину гвоздят шаги, двери распахиваются, изливая потоки яркого света. На пороге стоит человек в нелепом белом балахоне. Он взмахивает рукой со всей возможной торжественностью.
— Пусть соискатель войдет!
О да! Это был Храм! Именно так, с большой буквы. Совсем не Троицкий собор в Петербурге, но Храм — это точно!
Огромное помещение с высоченным потолком. По стенам — световые панели, выполненные в виде витражей, под ними какие-то надписи латиницей. Под витражами — такие же электрические факела, как в холле.
По сторонам прохода — скамьи. Тысяча посадочных мест, не меньше, и все заполнены людьми. В торце — возвышение наподобие сцены, на ней стоит кафедра. Позади во всю стену — массивный деревянный крест, объятый пламенем.
Я рефлекторно дернулся. Как же! Пожар в отсеке! Но потом сообразил, что это искусно наведенная голограмма. Крест натуральный, огонь поддельный — в таком порядке.
Возле кафедры стоял человек, одетый, мягко говоря, неожиданно: в белый смокинг.
Это и был Иеремия Блад — человек-легенда, страшная легенда… Гроза Тремезианского пояса!
— Подойди ко мне, взыскующий очищения! — воскликнул он, а мощная акустическая система обратила слова в грохот.
Меня провели к сцене. Конвоир прошипел на ухо:
— Обращайся к нему Кормчий, или господин, или господин Блад, ясно?
«А куда приятней было бы „гражданин заключенный“, эх».
— Снимите кандалы! Среди свободных людей нет места кандалам! — воскликнул страшный клоун в белом смокинге.
Стяжки исчезли, и меня стали подталкивать к лесенке, ведшей наверх к кафедре.
— Поднимись! Смотрите, братья! Вот стоит перед вами соискатель! За него просил брат Тосанен! Если кто-то хочет сказать слово против него, пусть говорит сейчас!
Пала тишина. Я смотрел в тысячеликий зал, а зал смотрел на меня, одинокого и беззащитного, такого же беспомощного, как младенец в свой первый день. Секунды уже почти сложились в полновесную минуту, Блад поднял руку, чтобы выплеснуть в пространство очередной декалитр пафоса, когда поднялся некто и громко крикнул:
— Он завалил Джо Мафию! И вообще нашпионить хотел, как последняя сука! Я его знаю!
— Мы скорбим о нашем павшем брате, — произнес Блад. — Но мне говорили, что он сражен в честном бою. Разве не так, брат Небраска?
Эге, и точно! Это же Чарли Небраска, мать его за ногу! И честный бой мы тот очень даже помним!
Небраска потупился и нехотя процедил:
— Так, Кормчий.
— А раз так, на соискателе нет вины! Ты сам, брат Небраска, в свое время сжег немало наших, или ты уже забыл? Что до шпионажа против праведных… Это грязное ремесло и большой грех! Но что гласят «Скрижали Праведных»? Я спрашиваю вас, братья?! «Грех — болезнь души, но нет греха, который не может быть исцелен Огнем!» Брат Тосанен просил за соискателя, он может быть полезен для нашего дела! Мы знаем о нем, он хороший воин. Это значит, есть шанс очистить его, не испепеляя бренную оболочку! Что говорят «Скрижали»? «Кровь — это огонь тела». Следовательно, соискатель может пройти через малое очищение. Так, братья?
— Так, Кормчий! — заревел зал.
— Теперь выбор за соискателем! — Он обернулся ко мне: — Ты готов очиститься и вступить в ряды братьев?
Я помолчал, совершенно растерявшись.
— Ну… Я как бы уже заявил об этом. Что еще? — ответил я совершенно невпопад.
— Мы собираемся доверить тебе боевой флуггер, соискатель! Неужели ты думаешь, что твоих слов, слов шпиона и убийцы наших братьев достаточно, чтобы мы поверили тебе?
— Мне вас обманывать не с руки. Я в эфире такого наговорил, что мне теперь назад ходу нет. Или с вами, или…