Шрифт:
БЕРЬЕ КРУНА
ПИЛЮЛЯ ЗЛОСЧАСТЬЯ
Пер. С. Белокриницкой
Разумеется, новость принес Перссон.
– Эй, Арне!
– заорал он через всю комнату.
– Иди сюда, я тебя кое-чем угощу.
Перссон работает в министерстве планирования, он секретарь секретаря второго секретаря министра, что дает ему возможность доставать дефицитные лакомства. А также возможность хвастаться этим. Ни той, ни другой возможности он не упускает.
Знай я, что Перссон будет на этой вечеринке у Медины, я бы просто не пошел, но уж раз я здесь - никуда не денешься. Лавируя между парочками,
– Чем же ты меня угостишь?
Я ожидал, что сейчас он, зная, что мне по карману только дешевые сигареты - не дороже "Красных суданских", - вытащит пачку "Черных пакистанских", но вместо этого он протянул мне аптечную коробочку с пилюлями. Название лекарства - если оно было напечатано на коробочке - скрывала его рука. Пилюли были красные, круглые.
– Возьми одну, - сказал он.
– Разжуй и проглоти.
Я так и сделал. На вкус она была ничего. Напомнала малину или клубнику. Пилюля хрустнула у меня в зубах, растаяла и исчезла. И разразилась гроза.
Нет, не подумайте, что сверкнула молния и грянул гром. Но мир у меня на глазах изменился. Комната и до того большая, не меньше шестнадцати квадратных метров, стала огромной. Антонио и Мария Медина как раз сегодня приобрели ее - именно это событие и отмечалось. Пронзительная дикая музыка из репродукторов стала медленной и мелодичной, а музыканты на стереоэкране заулыбались. Я впервые заметил, что наши комбинезоны - синие у рабочих, зеленые у служащих, - в сущности, очень элегантны.
Мария Медина грациозно приблизилась к нам и что-то прощебетала мне на ухо. Очевидно, по-испански, потому что я не понял ни словечка. Обычно она выглядит изможденной и желчной; но сегодня она была ослепительно красива, а аромат ее духов пьянил и чаровал.
Перссон положил мне руку на плечо. В этом жесте чувствовалось такое дружеское расположение и доверительность, что я был прямо-таки растроган. Я повернулся к нему, чтобы сказать, как высоко я ценю его... но тут комната обрела свои прежние размеры, а музыка стала оглушительной и потеряла мелодичность. И сам Перссон выглядел, увы, в точности, как всегда. У него широкий выпуклый лоб, мясистые щеки, он чем-то напоминает быка. Только что без рогов. Сейчас его губы кривила саркастическая усмешка.
– Ну как?
От всех этих внезапных превращений мне было не по себе. Я несколько раз судорожно сглотнул, потряс головой, чтобы разогнать туман перед глазами, и все же голос у меня дрожал, когда я ответил вопросом на вопрос:
– Что это было?
– Последняя новинка. "Пилюля С". Расшифровывается как "Пилюля счастья". На следующей неделе об этом будет передача по стереовидению. Каждому, кто выполняет норму, вместе с зарплатой будет выдаваться такая коробочка.
– Но... это не наркотик?
Его ухмылка стала еще шире.
– Да ты что? Неужто министерство стало бы способствовать росту наркомании? "Пилюля С" содержит алкалоиды, но в безопасных количествах, и потом специалисты доказали, что она совершенно не вызывает привыкания. Не вреднее обычной "травки".
Иногда у меня возникают сомнения в том, что марихуана так уж безвредна, хотя, разумеется, я ни с кем не делюсь этими крамольными мыслями. Сам я выкуриваю не больше одной пачки в неделю, но знаю многих, которые, как мне кажется, жить без нее не могут. Как проснутся - тут же хватаются за сигарету, и потом курят одну за другой целый день. Конечно, говорят, что они в любую минуту могут бросить, если захотят, и абстинентного синдрома * у них не будет, да только они не имеют ни малейшего желания бросать.
Мы живем в век перемен. Когда я пытаюсь припомнить, что было двадцать лет назад, - словно бы переношусь в другой мир. В те времена политики еще имели какую-то власть, вокруг законопроекта о легализации ввоза марихуаны шла ожесточенная борьба, и в конце концов этот закон все-таки протащили через риксдаг. Разумеется, под давлением
* Абстинентный синдром - болезненное состояние, развивающееся у наркоманов при прекращении приема наркотика.
из-за рубежа. В США узаконили марихуану раньше, и американцы стремились расширить свой рынок сбыта. Но на следующих выборах наш тогдашний премьер-министр удержался на своем посту лишь ничтожным большинством голосов.
Да, в те времена хватало поводов для грызни. Оппозиция всюду разглагольствовала о том, что рабочие должны стать совладельцами предприятий и что к ним постепенно должна будет перейти власть. Как конкретно она собиралась это осуществить, я уже не помню, да это и не важно, поскольку правительство избрало другой путь и встало на сторону имущих. Оно поддерживало предпринимателей всеми мыслимыми способами, предоставляло им ссуды и дотации, снижало налоги, пока не истощилась государственная казна.
А потом, когда энергетический кризис и международная конкуренция задушили все предприятия, как крупные, так и мелкие, запутавшемуся в долгах государству ничего не оставалось, как взять всю шарашку в свои руки. Впрочем, бывшие владельцы не оказались обездоленными. В новых органах, ведавших производством и распределением в общегосударственном масштабе, они получили право голоса пропорционально своему прежнему пакету акций. В результате отпала надобность в выборах, риксдаге и других политических глупостях. Все партии были распущены, а вместе с ними и профсоюзы.
Сейчас, как и прежде, страной правит один человек, но теперь он делает это открыто, а не прячется за кулисами. Контрольный пакет акций государства он, разумеется, получил по наследству и в свою очередь передаст его старшему сыну, так что преемственность обеспечена.
А когда конъюнктура постепенно стала улучшаться, выяснилось, что новые организационные формы функционируют на славу. Нам удавалось бросить все силы на производство того товара, который в данный момент пользовался спросом, удавалось быстро перестраиваться. Благодаря тому что министерства подчинены людям, занимающим командные посты в народном хозяйстве, управление стало гибким, бюрократическая волокита сведена к минимуму. У нас нет безработицы и наконец-то полное равенство, по крайней мере среди тех, кто не принадлежит к крайне малочисленной правящей верхушке.