Пилюля
Шрифт:
Зашёл к футболистам. У "Динамо" только что закончилась тренировка. В двусторонке стояли Хомич и Саная. Яшин в глубоком запасе. Я по пути к остановке уговаривал его попробовать в Горьком, но тот уперся: "Я Михаилу Иосифовичу обещал. Не поеду, не уговаривай."
Ну, ладно. Яшин всю жизнь играл за "Динамо". Пусть так и будет. С лучшим вратарём мира – любой чемпионом станет. Будем растить свои кадры.
Собрал вещи. Колобок ушёл к соседям, чтобы не отнимать у нас драгоценные секунды. Похвалился перед уходом, что
А её всё нет и нет. Спускаюсь вниз. Идя по скрипучей лестнице замечаю женщину из квартала Художников что-то шепчущую тёте Клаве. Женщина обернулась, и увидев меня быстро вышла. Комендантша попыталась встать, но качнувшись снова уселась на подушку.
– Анечка… Она там… В коммерческом… – сбивчиво говорила обычно бойкая Клавдия Петровна. Потом подняла глаза и я увидел в них всёпоглощающий ужас.
Я рванулся из общаги в магазин через дорогу напротив городка Художников. У входа стояла толпа народа и люди в форме. Милиционер в чёрной шинели преградил мне путь в магазин. Старшина Владимир Владимирович что-то шепнул стоящему рядом офицеру.
– Пропустить, – приказал знакомый мне майор.
Захожу. Щурюсь в полутьме, с хрустом наступая на осколки разбитой лампочки.
– Гражданка Попова, успокойтесь уже наконец и повторите показания для протокола без истерик, – говорит с нажимом лейтенант Старков. Стоящий рядом капитан посмотрел на меня, потом на Старкова, который в ответ просто кивнул старшему.
Ноги мои предательски дрогнули и я оседая по стене, сел на пол. Она лежала у окна. Как-будто устала и легла отдохнуть. Девушка-продавец видимо уже не первый раз начала рассказ:
– Я, Попова Мария Павловна, открыла магазин в восемь утра вместе с Вахой… С Вахтангом Нодия и сторожем Михалычем. После обеда зашла Аня. Она у нас мандарин всегда покупает или в долг берёт. Ей Ваха разрешил. Взяла она мандарин, тут заходят трое. Достали ножи, говорят кто пикнет прирежут. Один у двери встал. Второй деньги из кассы забрал и дал мне два вещмешка. Сказал, что складывать. Третий ходил к директору. Пришёл с деньгами и нож вытирает о светкин фартук что на крючке висел. А там кровь. У меня всё внутри и заледенело…
– Ближе к делу, – прерывает её Старков, – по существу…
– Тут вдруг стук в окно. Смотрю Нинка с малышом на руках пришла. А мальчик лопаткой в окно стучит. Не хочет в магазин. Хочет с горки кататься. Тот, что у двери посмотрел на того, что нож вытирал. Главный ему и показывает проведя большим пальцем по горлу. Тут девушка эта, Аня, как бросится к двери. Оттолкнула бандита, только он её за воротник поймал. Она открыла дверь и успела прокричать: "Товарищи, здесь банда. Вызывайте милицию."
Продавец остановилась переводя дух. Старков кивнул ей. Она продолжила:
– Тот у двери ударил её в спину. Потом ещё. Оттащил к окну. Тут Нинка на улице орать начала. А потом дворник в свисток. "Баста, уходим." – сказал главный. Они убежали через чёрный ход. А меня под прилавком толи не заметили, толи времени у них не было…
Старков, выслушав подсказку капитана, попросил:
– Опишите каждого из бандитов в отдельности. Пройдёмте в подсобку. Вам сесть нужно.
Зашли санитары. Положили Анечку на носилки. Когда стали поднимать. Рука выскользнула из под простыни. И ко мне подкатился желто-зелёный мандарин.
Это что? Она так со мной прощается?
Глава 17
23 февраля 1950 года.
Зашёл в квартиру – там не протолкнуться. Брат у гроба портрет из фотоателье держит. Ненаглядная моя лежит вся в газе. Отвернулся, чтобы вытереть слёзы.
Ну, какая же она Анна? Она Аня. Анечка.
Анина мама, Любовь Сергеевна, как меня увидела отозвала в сторонку:
– Дочка в прошлом году как в детский дом съездила, так и сшила платье из газа. Замуж хотела. Смеялась, говорила: "Красиво получилось, если вдруг в невестах помру, наденьте на меня, мамочка.".
Женщина смахнула слезу, и продолжила взволнованно:
– В деревне у нас раньше незамужних так и хоронили в свадебном платье. А, Анечка – она же комсомолка. А тут говорят начальство приедет. Ну, как скажет что? Я не за себя. Хорошие люди могут пострадать: Михаил Петрович, Борис Моисеевич, старший лейтенант Коля… Как? Изотов? Да. Он так и сказал: "Одевайте в свадебное. Я за всё отвечу."
– А в какой детский дом она ездила? – отвлекаю я маму от темы похоронной одежды, – Зачем?
– Они сиротам возили одежду, что собрали, игрушки и сладости. Там к ней привязались дети лет пяти-шести. Катя с Костей – старшим братом. Она играла с ними, сказку рассказывала. Девочка когда прощалась просила: "Мама, забери нас к себе", а мальчик просто плакал. Аня тогда жениху сказала про детей, чтобы забрать после свадьбы, а тот не захотел. Я вот бумаги выправлю. Заберу их. Меня и Ванечка и дочки поддержали…
Мстислав привёз магнитофон и кассету где Анечка поёт несколько песен. Сказал, что оставляет аппарат аниной семье. Проверили, всё работает. Аня в конце записи тогда спела новую песню… Аж в груди защемило.
Вынесли гроб на улицу. Поставили у подъезда. Изотов со Старковым проложили в толпе дорожку к подъехавшему лимузину растолкав плотно вставших людей. Василий Иосифович подошёл к матери. Поклонился. И громко сказал:
– Я за свою жизнь видел много людей. Анечка самая светлая, самая смелая. Это наверное потому, что она много чего видела в госпитале и на фронте. Да, на фронте. Вот она не успела получить медали "За оборону Москвы" и "За победу над Германией".