Шрифт:
Глава 1
Одна из звезд под воздействием гравитации черной дыры стремительно покидает нашу галактику.
15 февраля 2005 года.
Как там Коля Ларионов сказал? – "Мудрость приходит с годами, но иногда годы приходят одни."
Ухмыльнувшись,
Вот бы вернуть то время…
Отложил книгу. Вперил взгляд в потрескавшеюся больничную побелку, как в завихрения Млечного пути. Прекрасный фон для воспоминаний.
"Если бы вернулся назад, мог бы кое-что изменить… И в своей жизни, и у других… Инга. Жить бы тебе да жить… Федя… Да, Федю мы с Лобановским… Эх!.. И Толю Кожемякина мог бы спасти. Он в сборной СССР тогда был, а я тренером. И Стрельца… хотя, нет. Я в пятьдесят восьмом, когда он сел, вообще никем был. Вот если б я в кого другого пораньше попал, то да".
Только я это подумал, как в глазах потемнело, дыхание остановилось. Всё…
Послышались голоса. Много. Человек десять, наверное.
– Тихо вы… – цыкнул кто-то над головой.
Открываю один глаз, второй закрыт повязкой. Фокусирую изображение. Крепкий мужик с залысинами, улыбаясь, машет мне лапищей и говорит:
– Ну чё, Харий, живой?
– Какой Харий? – хочу я спросить, но только слегка покашливаю.
– Мы ведь Ленинград вчера дожали. – продолжает "лысеватый":
– 13:1. Да, – крякает он довольно. – Тебе в концовке прилетело в лоб. Помнишь?
Я верчу головой в стороны типа "нет, не помню".
– Василий Иосифович как заорёт на директора стадиона: "Машину…" – тут он остановился, не рискнув закончить продолжение просьбы в присутствие суровой женщины в белом халате. Народ понятливо загудел.
– Нормально всё с тобой будет. Палата вот отдельная. Недельку отдохнёшь, Исаев пока постоит, – Дядька помахал кулаком в сторону улыбнувшегося немолодого крепыша, и продолжил:
– Нам пора, Харий. Мы тут тебе витамины принесли. (Передо мной закачалась авоська с мандаринами.) Ну, пока. Нам в Челябинск завтра лететь. Василий Иосифович самолёт дал. Не подведём ВВС! – крикнул старшой и поглядел на массовку.
– Не подведём, – дружно крикнула массовка.
Открылась дверь, посетители начали выходить в коридор.
– Еси весельс, – крикнул, улыбнувшись, какой-то прибалтийского вида парень.
Я на всякий случай кивнул в ответ, типа "ага".
Шайба? Хоккей? ВВС? Хрена себе.
Оставшись один, я с трудом сел, увидев в мусорном ведре комок слипшихся ваты и бинтов тёмно-бордового цвета. В голове пронеслось:
Голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве.
Да… Попал я конкретно. Кто я? Где я?. Какой-то я не такой. Молодой и безпузый.
Тут вошла молодая, симпатичная, худенькая медсестра.
Халат с завязками сзади, – подумал я, – из хирургии, наверное.
Протягивает мне лекарство и эмалированную кружку с водой:
– Примите пилюлю и ложитесь.
Пилюлю. Пипец. – думаю.
Сестричка участливо улыбается взяв кружку, стоит и не уходит.
Пауза затянулась. Тут я вслух произношу, корёжа голос:
– Уважаемая… – и, запинаюсь, не зная как продолжить. Вдыхаю-выдыхаю. Говорю проговаривая каждую букву:
– А что со мной случилось? Ничего не помню.
– Вас вчера шайбой чуть не убило. Борис Моисеевич сказал, если б в висок, то всё. – Стукнула пальцем в висок и развела руки в стороны, всплеснув ладонями.
Артистка что-ли?
– А так, только бровь разбита и глаз заплыл. – смотрит внимательно и не уходит.
Настырная. Чего надо-то.
Тут я, чуть прокашлявшись, спросил, запинаясь:
– А какое сегодня число… и месяц… и год.
Пока я говорил глаза сестрички округлялись…
"6 января 1950 года." – сглотнув, сказала она. И, сочувствующе покачав головой, вышла.
Лежу вот. В потолок смотрю. Думаю.
Как же мне жить теперь? Что делать? Рот нужно на замке держать. Иначе, как пить дать заметут. Минимум – раздвоение личности, и в дурдом под фанфары. А могут и шпионство пришить. Время сейчас такое. Я, судя по имени Харий, не русский. А по отражению в мутном туалетном зеркале – молодой спортивный парень. А то, что не помню своё прошлое – с каждым может случиться, если по башке ломом треснуть. Ну, не ломом, шайбой… Так-так-так. Хоккей значит. А я в воротах… Лет шестьдесят в воротах не стоял. Да и сейчас не рискну. Нужно отмазку придумать… А чего её придумывать – "ретроградная амнезия". В позавчерашнем "Здоровье" Малышева всё подробно рассказала… В каком позавчерашнем? Сейчас же пятидесятый, ёкарный бабай!!! Так, вспоминаем, что там Елена говорила. Что-то вроде, что это – нарушение памяти о событиях, предшествовавших травмирующему событию. Проявляется при внезапном возникновении травматического шока. И пример привела из сериала "Возвращение в Эдем". Там героиня от шока близкой смерти потеряла память. А потом постепенно начала вспоминать… Вот и мне нужно держаться этой линии.
Тут, дверь тихонько скрипнула, запустив в палату трёх белохалатников. В одном из халатов была молоденькая Пилюля, а в других – мужчина в галстуке и дедок с бородой. Дедок, похожий на артиста Евсигнеева из "Собачьего сердца", говорит мне:
– Что же это вы, юноша, девушку пугаете? Про год-месяц спрашиваете? Не стыдно?
И, уставился на меня, а второй тетрадку открыл и карандаш из нагрудного кармана достал.
Я обращаюсь к старшему:
– Извините, доктор, как Вас по имени-отчеству?
– Михаил Петрович.
– Михаил Петрович, не помню я ничего. – развожу руки в стороны для усиления эффекта.
Пилюля уронила с грохотом пустой поднос и быстро наступила на него ногой, чтобы не дребезжал. Старший стрельнул в девушку глазами. Та замерла.
– Ни имени своего не помню, ни фамилии. Вообще ничего. Вы меня вылечите? – руки с раскрытыми ладонями вперёд протягиваю. В драмкружок в юности ходил. Вот и пригодилось. Руки то помнят.
Врачи переглянулись. Пилюля быстро подняла поднос, и спрятала за спину.