Пилюля
Шрифт:
– Ретроградная амнезия, – полувопросительно сказал "Борменталь" в галстуке.
– М-Да… – причмокнул "Евсигнеев", и покачав головой произнёс:
– Борис Моисеевич, посмотрите, что мы можем дать из витаминов Б? Анечка, принесите юноше что-нибудь почитать. А, Вы, молодой человек не раскисайте. Время всё лечит. Вспомните потихоньку. Кто у нас следующий?
Обладатель галстука перелистнул страницу и сказал:
– Владлен Борухович Моргенштерн – шеф-повар из ресторана. Неудачно приготовил штоллен. После выговора начальства…
Захлопнулась дверь. Что там с Боруховичем случилось я так и не узнал.
– Меня Аня зовут, – промурлыкала
Посмотрел блокнот, пропахший мандаринами. Ничего не вспомнил.
Как угораздило меня семидесятилетнего оказаться в теле мелкого шпинделя. Хотя, насчёт мелкого – это я зря. Примерно 170 см для того, тьфу… то есть этого времени – рост нормальный. Это я с моими 183 см был высоким… Был. А что собственно теперь делать? В хоккей я не очень, да и в футболе не звезда. Тренировал много, ломал старое, строил новое. Пока строил – результатов не было. Выгоняли. Через год-два оставленная команда с "моими" игроками выстреливала. Но, я как бы в стороне. Вот, недавно… Хм, недавно? "Не покажешь сегодня результат (не игру, гады, результат) прощайся с командой". Я перед игрой (кажется с "Ротором") так команде и сказал, мол уйду если проиграете. Так этот мелкий Андрюха Аршавин как гол забил, прибежал на скамейку обниматься. Типа, я в команде. [1]
1
Смотреть здесьВсе голы Аршавина.№ 5.13.03.2002. Зенит-Ротор 1:0
Слёзы потекли… Что-то я расклеился. Всё. Спать. Утро вечера мудреней.
7 января 1950 года.
Утро. Анечка принесла завтрак. Я так зарылся в газетах, что не слышал как "ходячие" ломанулись подхарчиться. Сестричка смотрит, как я уплетаю кашу и пью чай с горбушкой, намазанной каким то вареньем.
– А ты правда из Риги?
Мы уже на ты перешли?
– Ну-у… (мычу я, не зная, что сказать).
– А нам в госпиталь рижские радиоприёмники привезли. ВЭФ. Три штуки. Один у заведующего, другой – у нас в Красном уголке, а третий… (наморщила лоб)… не знаю где.
И, смотрит, типа теперь ты говори.
Я, прерывая затянувшуюся паузу:
– Покажешь приёмник… вечером.
Что за бред я несу.
Аня хихикает и грозит пальцем:
– А ты – шустрый. Сегодня не получиться. А вот завтра у меня ночное дежурство по этажу.
Она закатывает глаза и улыбается. "Анечка!" – кричит кто-то в коридоре. И девушка синичкой вылетает из палаты.
Из газет разной степени свежести и целости – я узнал что:
1. Хоккейный клуб ВВС (я-вратарь) крутой (второе место в прошлом году), а футбольный (я там нападающим играю) так себе (восьмое место).
2. Всё в клубах решает Василий Иосифович Сталин. Сын самогО.
3. В хоккей в этом сезоне за ВВС "я отстоял" 9 игр: 7 побед, 2 поражения, 58 забито, 10 пропущено. Неплохо.
4. Полмесяца назад 21 декабря 1949 года отмечали 70-летие Сталина. (Ровеснички. Ха-ха.).
5. За плохие результаты (смотри пункт три) Василий Сталин выгнал тренера. Я – в астрале.
Если я не покажу супер игру
Пришёл "Борменталь" с Анечкой. Померил давление, потрогал лоб, поправил свой галстук. Сказал интонацией бородатого "Евсигнеева": "Идёте на поправку, юноша." И отбыл продолжать обход больных и выздоравливающих.
А я снова думу думаю.
Я же по-латышски не в зуб ногой. А родня? А товарищи по бывшей команде? Это полная задница. Нужно гнуть свою линию – не помню ничего. Чувствую ждут меня охренительные встречи с прошлым…
Пробовал читать Каверина "Два капитана". На обложке потёртой книги самолет и корабль. В юности читал и перечитывал, а сейчас – не в тему. Думаю, как найти выход…
А собственно что это я так переживаю. Ну – не помню, и что? Из команды конечно попрут. Кому я болезный нужен. А с другой стороны – руки-ноги целы. До весны продержусь в подсобниках где-нибудь. А там – в Ленинград, где знаком каждый переулок и куча друзей и подруг. Из прошлого. Ничего, снова познакомлюсь. На работу устроюсь. В институт на тренера поступлю. Эх, жизнь моя жестянка!!!
8 января 1950 года.
В палате реально холодно. С меня, наверное поэтому, спортивный костюм не сняли. Лежу, читаю газеты под завывания ветра за окном. Отфильтровав передовицы и пропаганду про жить стало лучше, жить стало веселей, понял, что читать особо нечего. Пошёл в курилку, хоть и не курю. Или курю?
Надо у Анечки спросить были ли в передаче сигареты? Или сейчас папиросы в ходу?
– А кто это у нас такой красивый? – лыбится мне чубатый паренёк.
Я вспоминаю про свой найоденный лоб, протягиваю руку:
– Харий.
– Харя? – снова гогочет Чуб, и протягивает руку:
– Иван.
Второй (постарше), оторвав от губ приклеившуюся папиросу.
– Владимир Петрович.
– Ты как сюда? – выпуская дым, интересуется Ваня.
– Стреляли, – на автомате шучу я.
– В смысле по воротам шайбой. – уточняю, увидев непонимающие физиономии.
– Хоккеист что ли?
– Ну, типа того.
– За кого играешь?
– "ВВС". Вратарь.
И вижу, как сидящие вразвалочку, сели выполнив команду "Смирно".
– А звание? – интересуется Владимир Петрович.
– Я вольнонаёмный.
Наверное.
Мужчины немного расслабились. Ваня, улыбаясь и толкая соседа:
– А знаешь, Петрович, как болельщики "ВВС" расшифровывают?
– "?"
– "Взяли Весь Спартак" – Ваня заржал, а Петрович погрозил пальцем-мол, поосторожнее…
Но, Чуб не унимался:
– Петрович, ты какой рукой жопу вытираешь – правой или левой?
– Правой.
– А я – бумажкой. – ухахатывается хлопец детской шутке.
– Тьфу на тебя, – машет рукой Петрович, – мои малЫе, наверное сегодня по селу колядовать пойдут…
– Мы безбожники, – "Чуб" делает пальцами на голове рога, и пытается боднуть соседа. Тот взяв газету бьёт ею по башке озорника.