Пилюля
Шрифт:
– Чего мы не успели? – рычу я как Карабас-Барабас.
Она видит, что не сработало, заходит с другой стороны. Хлюпая носом, трёт глаза ладонями и со слезами говорит, глядя мне в лицо:
– Что, Харий? Вот так вот на мороз выгонишь и даже чаем не угостишь? А у меня именины сегодня. День Анны. – и реально так слезы из глаз посыпались.
Я включил заднюю. Типа, чай попьём и до свидания. И, вообще, я не Харий, а Юрий. А то было для отвода глаз.
– Так ты, Юрочка, – разведчик? А у нас в госпитале один лежал. Тоже – разведчик…
И понеслось…
Наивный. Не, не так. НАИВНЫЙ. Я и не понял как мы с ней в койке очутились. У меня, наверное, было помутнение
– Юрочка. ну ты чего. Я уже больше не могу ждать!
Не можешь? Ну, вот я тебя сейчас замучаю – как Пол Пот Кампучию.
Лежу, как Стаханов после рекорда. Подруга ходит вся светится. А меня, старого человека, душит стыд. Она так орала, она так стонала. (Пропущено 28 матерных слов, не красящих героя). Думаю даже тётя Клава, что слышала на своём посту много-чего подобного. Даже она, наверное, охренела от такой непосредственности, не говоря уж о мужском населении общаги. А я вообщем то ничего такого не делал. Просто хотел грубо вдолбить её в сетку кровати. А так – ничего. Думал, обидится, соберёт вещи, уйдёт. Щаз. Вскочила, картошку начистила. Керосинку прочистила шпилькой. Сковороду у соседских мужиков выпросила. Ей там, даже чай предлагали (через стенку оказывается всё чётко слышно, бедные мужики). Охренеть. Чувствую себя героем анекдота. Муж пьяный пришёл, а жена ругаться. А он повалил её на пол и зверски (как он думал) поимел. Утром просыпается. Башка трещит. А тут жена на подносе завтрак в постель принесла. И сто грамм. Мужик спрашивает: "Ты это чего?" А она в ответ: "Ты со мной по-человечески и я с тобой по-человечески."
– Юрочка, ужин остывает.
Блин, Юрочка.
Вечером на этаже справляли день рожденья. Лейтенант Лёва Дёмин проставился. Нас тоже позвали. Я думаю из-за Ани. Летуны на неё смотрят как на богиню. А как по мне так обычная девчонка. Красивая, смешливая, как и большинство молодых. Я в подарок Лёве альбом для почтовых марок подарил. Валялся в чемодане. А так может поможет летёхе филателией заняться.
– Фили… Что?
– Филателией. Ну, марки почтовые собирать. – объясню я уже датому парню.
12 января 1950 года.
Вчера, как Аню проводил, чуть в коридоре с соседями не подрался. Они мне за неё хотели пасть порвать, если я ещё раз такую золотую девушку обижу. Я был не согласен с её нумизматической ценностью за что чуть было не подвергся процедуре линчевания. Причём всем вторым этажом. Спасла тётя Клава, сказавшая, что если не разойдёмся, вызовет милицию. Мне такие катаклизмы на фиг не нужны.
Ночью снова думал зачем я здесь. Наверное, из-за моих слов о помощи и спасении. Видимо цель новой жизни я сам себе поставил. А сейчас мне нужно тихо вживаться и подниматься наверх. А тут порнуха с бытовухой. Кошмар.
Утром дал два круга вокруг Художников. Вроде не так холодно. Поехал с письмами к Валентину Александровичу Гранаткину в Спорткомитет Московской области. У него совещание. Отсидел часок в приёмной. Захожу. Представляюсь:
– Жаров Юрий. Помощник тренера хоккейного клуба ВВС. С предложением от Василия Иосифовича Сталина.
Гранаткин проникся. Говорит:
– Внимательно слушаю.
– Вам эта тема должна быть близка. Спортивные травмы. Очень часто травм можно было бы избежать имея защитную амуницию. Мы с Василием Иосифовичем предлагаем этот вопрос вынести на ближайшее заседание Спорткомитета. А потом и выше. Я могу подготовить пояснительную записку с чертежами защитных доспехов и хоккейного шлема. Если будут технологи от гусевского завода пластмасс и с Урала где каски военные делают, то будет отлично. Нашим сборным в ближайшие годы предстоит выйти на мировую арену. Будем сражаться за медали с лучшими командами. Мы и в этом деле должны быть на мировом уровне. А, чтобы заставить всех нужных людей работать в этом направлении, нужно много усилий и времени. Может быть нам уже пора начинать, Валентин Александрович.
– А Вы сменили имя и фамилию? Не сразу узнал… Теперь по сути. Не ожидал от такого молодого столь зрелых суждений. Ведь раньше, да и сейчас многие спортсмены ношение защиты считают трусостью. Я же согласен с Вами, но в этом месяце предложение нормально не подготовить. Давайте в конце января я Вам сообщу дату заседания, к тому времени вызову людей с заводов, чтобы вы вместе продумали всё до мелочей. Так, что-то ещё?
– Вы слышали про ВВС? – осторожно спрашиваю. Гранаткин кивает. Я продолжаю:
– Об этом не принято говорить, но командам нужно усиление. Можно ли мне поработать с заявками клубов команд мастеров и дублёров? Может и найду для ВВС кого-нибудь из запасных…
– Хорошо. Секретарь выдаст Вам заявки. Работать за её столом. Документы из кабинета не выносить.
Вечером захожу в общагу. Тетя Клава говорит:
– А у тебя опять гости. – видя, что меня заклинило, – Не… Не она. Иди сам смотри. Сегодня по календарю Страшной вечер. Оберегайся нечистой силы.
Захожу в комнату. Здороваемся.
– Юрий Жаров. 22 года. Футбол. ВВС. Нападающий. Хоккей. Вратарь. (И для прикола). Рост 167 сантиметров, вес 55 кг.
– Как это Нападающий Вратарь? ЧуднО.- но, потом спохватившись:
– Василий Колобков. Футбол. Полузащитник. 19 лет. Рост 170 сантиметров, вес 60 кг. Играл в Мытищах за заводскую ФШМ. Потом армия. В футбол за Калинин играл. С тренером поцапались…
Дальше в течение получаса храня молчание я узнал, что Колобок (кто бы сомневался) до армии работал помощником повара и в армии тоже. Узнал много нужной мне информации о Васиных родственниках и знакомых, о его болезнях, мечтах и устремленьях. Он рассказывал очень артистично. Ходил по комнате, махал руками, иногда подпрыгивал и даже начал отжиматься. Пилюля № 2.
13 января 1950 года.
Оказывается от моего соседа может быть польза. Пока я утром бегал, он сварганил завтрак. Готовка на примусе в те годы была сущей пыткой. Выбор блюд для домашнего меню был невелик: яичница или омлет, каша или бедный супчик, картошка. Вот выбор обычных хозяек. Но, Колобок в этом плане был настоящей находкой. Готовил всё так, что пальчики оближешь.
И хотя он все время продолжал издавать звуки, я к нему начал привыкать, как заключённый к своей камере. Тетя Клава сказала, что звонил Изотов. Передал, что команда приезжает с Урала послезавтра днём, а потом в 19–00 собрание команды в Штабе ВВС.
В свежей газете прочитал про возврат смертной казни для изменников Родины, шпионов и саботажников.
Слава богу я к ним не отношусь.
Почитал найденную на вахте поэму Шефнера "Встреча в пригороде". Вспомнил, что в той жизни читал его фантастическую повесть "Лачуга должника" про параллельный мир. Изменения в параллельном мире меняют прошлое в нашем. Тогда я скептически всё это воспринял, а сейчас…
Всё утро сочинял доклад про футбольную и хоккейную амуницию. Чертил схемы, чертежи. Колобок поглядев на всё это как-то присмирел. Правда перед этим я ему пообещал в морду дать если он что-нибудь ещё спросит.