Пингвины средней полосы
Шрифт:
Следующим утром, едва я проснулась, Тонька-буфетчица прибежала. Охмурила, хвастается, своего Колю-машиниста, а моё приворотное зелье, мол, не при чём. Она его, как велено, в чайник добавила, и Коля этот чайник весь выхлестал, но приворотился не от зелья, а от пирогов её капустных, поэтому и платить мне не за что.
Взгрустнула я. Порчу на неё навести, что ли? Или бабку сперва проведать, раз обещалась?
Вышла из дому и тут же на Скамейкину напоролась. Ага! Значит, с воротничком ничего не вышло, вот и прискакала за моей помощью!
– Ну, как там бабулино кружево? – спрашиваю,
– Сильна ведьма старая, ох, сильна! – качает головой Скамейкина. – Нацепила вчера соседка подаренный воротничок, а через час я слышу, будто стонет кто под дверью. Открываю: лежит она на крыльце, за шею держится, спаси, говорит, помираю! Вот ведь дура старая, – думаю, – да не она, а я: мужа своего давно схоронила, сын годами носу не кажет… Ну, изведу я её, а дальше что? Не ровен час, у меня сердце прихватит! И куда я поползу, когда соседка помрёт? Она-то в двух шагах, а до следующей избы через овраг не перебраться! Так что срезала с неё воротничок, будь он неладен, да скорую вызвала. Вот, навещать иду…
– Апельсинов купить не забудьте, – бурчу я, – кто ж в больницу без апельсинов ходит.
Тьфу! Не клиентка, а недоразумение! И как бабка с ней работала?..
– Бабуля! я пришла!
Молчит бабка, не отвечает. По всему дому следы грязные, будто глиной кто бросался. Опять, небось, голема слепила, да прикончить кого-то послала! И в самом деле, пенсия-то пенсией, а мастерство куда девать?
Вывели меня глиняные плюхи на задний двор, а бабка там у летней печки возится.
– Погляди, Варвара, какую керамику я забабахала. Блюдо называется!
Лежит на лавке кругляш обугленный в трещинах, словно паутиной затянутый, а посередине паук вылеплен – здоровенный, чисто цыплёнок бройлерный.
– Бабуля, каракурт как живой получился.
– А коли нравится, так бери, не стесняйся, я себе ещё налеплю. И ступай отседова, не мешай.
Зажала я блюдо под мышкой, и домой потопала. Хотя нет, не домой, мне же с Васьки-печника деньги за оберег выпросить надо. Оберег противутравматический я ему делала, а на той неделе прям перед Васькой балкончик рухнул, с которого наш батюшка анафему голосит, когда молодёжь на дискотеку топает. Балкончик рухнул, а Васька даже не запылился, только деньги отдавать всё равно не хочет и бегает от меня уже несколько дней.
– Варька, стой!
Тьфу, нечистая сила, даром, что в белом халате, как же меня наша докторша напугала…
– Здрасьте, чтоб вы были здоровы, чего надо?
– Варенька, деточка, мне бы мужика своего бывшего, алкоголика чёртова, навсегда отвадить, а то ведь он, как напьётся, забывает, что развелись и опять ко мне тащится!
– Это можно, – радуюсь я, – есть у меня настойка отвратная, то есть, отворотная …
– Скамейкина нынче в больницу заходила, – перебила докторша, – говорит, бабка твоя, хоть и на пенсии, а для своих ведьмачит потихоньку, если кто попросит.
– Ах, бабка… Ну, да, ведьмачит, только нипочём не сознается… Нате вот, – протянула я ей блюдо, – бабкиной работы артефакт, мощнейшая штука. А если не поможет, обращайтесь ко мне, попробую что-нибудь ещё сделать.
– Так как же я им?..
А я уже зыркаю фирменным бабкиным взглядом и бабкиным голосом вещаю:
– Чай, не маленькая, должна понимать!
Докторша блюдо схватила, чуть не кланяется, деньги суёт. Я, конечно, отказываться не стала и правильно сделала, потому как Васька, зараза, ничего не отдал. Рассказал, что шнурок с оберегом, который он на шее носил, ни с того ни с сего развязался, и пока Васька его в грязи искал, балкончик-то и рухнул, а батюшка сказал, что его боженька спас.
– Кого, – спрашиваю, – он спас? Батюшку? Так он мне ничего и не должен! Я тебя рассчитаться прошу, а не батюшку.
– Боженька всех спас: и батюшку, что его на том балкончике не случилось, и меня, что не на голову, и тебя, Варя, тоже: если бы наш батюшка вместе с балкончиком да мне на голову шандарахнулись, тебя бы всей деревней на клочки разорвали.
– Меня-то за что?!!
– Да за то, что ведьма! Может, балкончик из-за твоей штуковины и оборвался? Ты ещё дёшево отделалась, а мне теперь не только балкончик, а ещё и печь ему перекладывать придётся.
– А печь-то за что?
– За то, что он молиться будет, чтобы я с крыши не сверзился.
Эх, напустить бы на него порчу! И на него, и на батюшку… Хотя, если по-честному, у батюшки еще поучиться надо – будет он за Ваську молиться или нет, а балкончик с печкой по-любому обновит…
К бабке на следующий день я нарочно мимо больницы пошла – очень уж интересно было, как докторша бабкин артефакт применила.
– Помогло блюдо, как есть, помогло! – порадовала меня докторша.
Алкоголик её вчера у дома подкараулил. Выскочил, дурень, из-за угла – тут она его с перепугу-то блюдом по физиономии и отоварила, а потом за нашатырём сбегала и в сознание привела. У мужика от потрясения провал в памяти случился: как после смены самогонку пил – помнит, и паука здоровенного перед носом помнит, а что между этим случилось – не помнит! Докторшу не узнаёт, дорогу к её дому забыл и, что совсем уж удивительно, похмелиться не просит.
Я за бабку, конечно, рада: с таким мастерством хоть крестиком вышивай, всё равно эффект будет, какой клиенту требуется. Жаль только, что у меня от её пенсии клиентов ну никак не прибавляется. Может, реклама какая нужна? Вон, Генка-слесарь на велике поехал, а к багажнику картонка прикручена с телефоном и подписью «Лужу, паяю, планшеты починяю». Мне бы такое объявление тоже не помешало, да велика нету, не на спине же его носить.
Вся в мыслях печальных притопала к бабке, а она мне с порога:
– Всё тлен!
А лицо-то, лицо! Со вчерашнего дня почернело, и волосы поседели, будто пылью присыпало. Ну, всё!.. Помирает! Сейчас скажет: «Забирай, Варвара, мою клиентскую базу, сборник фамильных заклятий и оставайся, милая, одна-одинёшенька на всём белом свете!»
– Всё тлен и прах, – говорит бабка, – два часа уже убираюсь, конца-краю не видно. Не вовремя ты, Варвара, пришла… И чой-то у тебя глаза на мокром месте?
– Соринка в глаз попала, – всхлипываю.
Стало быть, наследство мне пока не грозит. Да и ладно, главное, что похороны отменяются. Вытерла слёзы и вижу, что в сенях бабкина метла старая стоит.